Запах свободы

Руки. Везде были его руки. Шершавые пальцы с мозолями от постоянной игры на гитаре прошлись по позвоночнику, почти царапая нежную кожу. В то же время его губы до боли впивались в шею, оставляли багровые засосы. Глэм мелко дрожал, плавясь под каждым прикосновением. Вся лишняя одежда уже давно была раскидана по маленькой комнате трейлера. Чес мучил его медленными, чувственными ласками, почти доводил до точки невозврата, но умудрялся не переходить эту черту, держа парня на грани. Глэм сам нашел его губы, затянул в длинный мокрый поцелуй, будто бы пытаясь выпить друга. Сам того не замечая, он насаживался на пальцы Чеса, выгибаясь в пояснице, прижимаясь всем телом к нему. Тонкие длинные пальцы музыканта зарываются в каштановые волосы парня, притягивая того для ещё одного поцелуя. Чес ухмыляется "ненасытности" Глэма: тому хочется всего и сразу, и он не в праве ему отказать. Пахнет табаком, каким-то крепким дешёвым алкоголем и самым обычным мылом. Глэма пьянят эти запахи, они заполняют собой легкие, заставляя задыхаться. Когда Чес входит, он давится своим же стоном, цепляясь за его спину. Красные длинные полосы, одна за одной, украшают кожу. Движения то ускоряются, то замедляются. Глэм двигается на встречу, часто и тяжело дыша. Чес неожиданно притягивает его правое предплечье, удерживает, несмотря на слабую попытку вырываться. Его мягкие губы осторожно целуют каждый миллиметр, недавно покрывшихся корочкой ран. Глэм чувствует себя таким обнаженным, беззащитным. Но боли нет, есть только тягучее нарастающее наслаждение и он открывается перед ним, позволяет залезть в душу, видеть то, чего никто не видел. Чес позволяет ему взять контроль и шипит, чувствуя глубину проникновения, когда Глэм садится сверху. Руки гитариста буквально впиваются в бедренные косточки парня, заставляя шумно выдохнуть. Он движется медленно и так сладко, что у обоих сносит крышу. Чес из полуоткрытых глаз видит как дрожит Глэм, скользит взглядом по его часто вздымающейся груди вверх к лицу. Парень кусает губы, краснеет и хмурит брови, его черная подводка совсем размазалась. — Б-боже, — Чесу наконец-то удалось вырвать из парня тихое восклицание. Его голос такой непривычно низкий, вибрирует от возбуждения. Кажется, что кроме них ничего в этом мире не существует. Только теплые прикосновения, мягкие губы на которых чувствуется металлический привкус крови и соленый - слез. — Я-я больше не могу, — голос срывается, слова больше не строятся в адекватные предложения. Чес вновь берет контроль и ускоряется, оставляя неглубокие укусы на плечах и ключицах парня. Никогда боль ещё не доставляла столько наслаждения. Глэм упивался ею, жаждал, словно наркоман. Ещё несколько грубых толчков. — Ч-чес! На пару мгновений мир перестал существовать. Тело свела судорога, ногти до глубоких ран впились в плечи. Чес слизывает его слезы, непрошеные, совершенно не к месту, вызванные переизбытком чувств, которых он никогда не знал и не ощущал. Глэма удерживает в сознании запах. Запах табака, алкоголя и обычного мыла. К нему примешивается запах его тела. И он позволяет поглотить себя этому запаху. Его запаху. Запаху его свободы.