Балансир

Очень многое в человеческой жизни было для Мальена непонятным. Например, природа гришей. Почему, спрашивается, некоторые люди родились со способностью управлять стихиями, материалами или, в конце-концов, его сердцебиением, находясь при этом на значительном расстоянии. В это же время врачи Первой армии, которых обучали лечить ранения (логично, что они должны знать анатомию), иногда даже толком сказать не могли, где сердце находится. Мал очень хотел из первых уст узнать, каково это — быть гришем. Правда, немного заигрался. Он-то в первую очередь интересовался сердцебитами и целителями, а узнал всё о сильнейших в мире эфиреалах. Просто потому что у Мала были Алина и Саша. Называть (Великого и Ужасного) Дарклинга Сашей было равносильно подписанию смертного приговора для самого себя. Разве что на Старкову это не распространялось. Она на правах заклинательницы солнца могла называть и Мальена, и Александра так, как душа пожелает: от «солнышка» и «звёздочки» до «тенюшки» и «птички». И ещё множество уменьшительно-ласкательных. Если же Алина злилась, то называла их не иначе как «Александр Морозов» или «Мальен Оретцев». Краткие формы имён были ею благополучно забыты. Именно поэтому Мальен Оретцев был единственным человеком во дворце, которому позволялось обращаться к Дарклингу коротким именем. — Саша, передай чашку, пожалуйста. — Саня, затемни. — Да, ты все правильно делаешь, Саш. — Твою мать, Саша, ты мне ногу отдавил! *** У Алины седые волосы, серьезный взгляд и плотно сжатые губы. Вокруг неё кружат солнечные шары, освещающие холст, на котором сине-фиолетовыми пятнами и линиями медленно расцветает букет лилий. Когда Старкова рисует, отвлекать её —себе дороже. Процесс рисования для неё — слишком личное, куда ни солнцу, ни туче, ни небесам пути нет. Прекрасно это осознавая, Дарклинг откатывается вглубь кровати, к изголовью — туда, где Мальен пытался читать. Попытка была проиграна ещё до того, как Оретцев почувствовал, что чья-то голова устроилась на его коленях. Он выглянул из-за книги и встретился взглядом с хитрым прищуром напротив. Поинтересовался: — Что ты хочешь? Саша, не спеша отвечать, принялся выводить на колене Мала непонятный узор. — Мне скучно. — Сходи в библиотеку. Морозов фыркнул. — Мал, я скоро разменяю седьмой век, я лично не только собрал эту библиотеку, но и перечитал все книги. Каждую страницу. По несколько раз. Выражение лица Мальена очень красноречиво говорило, что он об этом думает. — Тогда… Можешь попозировать Алине для портрета, — в итоге предложил он и вернулся к чтению. Старкова на это предложение возмутилась: — Чтобы это очаровательное лицо поместилось на холсте, нужно менять ракурс и композицию, то есть писать картину почти с нуля. А начинать что-то новое пока не хочется. Дарклинг, оскорбленный до глубины души, засопел: — Ох, чему я удивляюсь, вам от меня нужен был только дворец и влияние, всё… Оретцев поднял взгляд от страниц и внимательно вгляделся в сверкающие в темноте глаза Дарклинга. Он выглядел жутко обиженным, почти злым, и если бы Мал не выучил выражения лиц Морозова и Старковой наизусть, он бы подумал, что ему угрожает опасность. — Саш, если ты хочешь стать коалой, достаточно попросить. Понимаешь, словами сказать, что ты хочешь. Недовольство тут же исчезло с лица Морозова. Он широко улыбнулся и перекатился так, чтобы было удобно обнять Мала руками и ногами. Мал был невероятно теплый и живой, пах порохом, огнем и, что главное, домом. Тьмой и светом. Алиной и Александром. Мальен, просунув руку ему под голову, наклонился и ласково поцеловал в лоб. — Доволен? Саша что-то неразборчиво пробормотал ему в шею. Судя по тому, что он ещё сильнее вцепился в Мала, доволен Саша был как слон. — Алина, ты сегодня тоже устала, туши свет и приваливайся к нам. Старкова бросила на них заинтересованный взгляд, хмыкнула и, снизив яркость шаров, отправила их летать под потолком. — Я из-за вас совсем обленилась. Ничего для себя не делаю. — Брось, мы же только вернусь из поездки по всей Равке. Алина, нужно дать себе отдых. Он всем необходим. Это была вечная проблема. Очень часто Александр и Алина зарабатывались настолько, что Мал на правах личного охранника вынужден был нести их в покои на руках. Работать на пределе человеческих возможностей было их безумной фишкой, и ничего плохого они в ней не видели: сила всё равно их восстановит.Чем больше и чаще гриш использовал свой навык, тем больше в нем было жизни, но иногда… Иногда им очень, очень нужно было восполнить простые человеческие потребности. Кто бы что ни говорил, а эти двое: и заклинательница солнца, и повелитель теней — в первую очередь люди. Со своими чувствами, переживаниями и запасом сил. Мал даже не удивился, что к тому моменту, как Алина окончательно погасила свет и заползла на него, укрыв всех троих одеялом, Саша уже видел десятый сон. Старкова быстро и осторожно поцеловала его в нос. — Доброй ночи, тучка. В ответ донеслось лишь размеренное дыхание. Свободной рукой Мал отбросил книгу в сторону. Погладил притихшую Алина по волосам. Они были мягкими, хранившими запах лаванды (от шампуня) и лошадей (от долгого путешествия), и он почувствовал невероятное умиротворение. Поворчал ради приличия: — Поверить не могу, что мы имеем огромную, просто невероятно гигантскую кровать, но спим так, будто у нас одноместный матрас. — Ты просто самая мягкая подушка из всех, что есть в Малом Дворце. О нет, Алина применяла свою широкую улыбку, чтобы заставить Мала смириться с ролью подушки. О нет, Мал не мог ничего поделать, ведь только две вещи в мире способны были подчинить его: улыбка Саши и улыбка Алины. О нет, он чувствовал себя самым счастливым человеком на планете. — Я люблю тебя, солнышко. И тучку нашу тоже. Алина, поглаживая Александра по волосам, хихикнула. — Тогда ты небо, правильно? — и чуть более серьезно, — Я тоже люблю вас. Кажется, сильнее, чем кого-либо в мире. Мальен каждый день засыпал под сопение сильнейших в мире заклинателей. Мальен каждый день выступал в роли подушки для самого устрашающего генерала. Мальен каждый день прижимал к себе эфиреалку, уничтожившую Каньон. Мальен, вероятно, был простым человеком (и совсем чуть-чуть — усилителем) и все ещё не понимал, как работает малая наука. Но в одном он был точно уверен: где бы ни оказались его мастера малой науки, он пойдет за ними. До последней черты.