Лишний пассажир

Тьяго облизал губы и зубами вцепился в сухую отслоившуюся кожицу. Кровь окрасила десны. В стекле заднего вида Родригесу улыбался чужой человек. Те же темные блестящие волосы, которых тронула ранняя седина, те же влажные покрасневшие глаза, тот же сломанный нос. Но человек чужой. Тьяго облизнул зубной протез, заталкивая солоноватый привкус глубоко в глотку. - Мне жаль, что все зашло так далеко. Хотелось бы по-другому… Джеймс во сне лениво повел плечами, но тихих слов Тьяго было недостаточно, чтобы его разбудить. Он слишком привык к его голосу. Бонда разбудили солнечные лучи, пробивающиеся через кроны деревьев. Ветер сквозь опущенное стекло холодил кожу, а яркие пятна света раскрашивали тьму прикрытых век. Звук мотора растворялся в бормотании радиостанции. - Заправка, – объявил Тьяго, поворачивая. – И потом ты сядешь за руль. Бонд недовольно буркнул что-то невразумительно, потянулся, устраиваясь ровнее, и открыл глаза. - Выспался? - Немного, – ответил Бонд. – Мне приснилось, что я всё-таки проломил голову на очередной выбоине. - Ну прости, –улыбнулся Тьяго. – Я хочу зайти в магазин. Подождешь? - Возьми мне бутылку воды. Притормозив у колонки, Тьяго раскрыл дверцу, он опустил ноги на горячий асфальт и с шумом втянул в себя пыльный воздух. Бензин, резина, свобода. Америка. Нейтральная территория. Не так горячо, как в Испании, не так холодно, как в Англии. Глухо звякнул колокольчик на двери, Тьяго переступил порог. Огляделся. Свалка барахла. Кому придет в голову купить здесь ковбойскую шляпу? А накладные усы? Заплатив за бензин, воду и пакет леденцов в пестрой детской упаковке, которая так позлит Джеймса, Тьяго прошел в уборную. Вода из крана казалась грязной. Бонду казался грязным окружающий его воздух, он терпел, сжимая челюсть, терпел уже неделю. Ради Тьяго. Кассир за прилавком скучающе рассматривал джип и сидящего в нем англичанина. Тьяго достал из кармана сверток. Перетянул вену, ввел иглу. Глотать таблетки от боли было слишком болезненно. Такая вот шутка жизни. Закончив с этим, Тьяго улыбнулся своему отражению. Прикоснулся к лицу, подул на стекло. Легче? Я подую, и все пройдет. Бонд занял место водителя, и Тьяго расслабился в соседнем кресле и заснул. Ему снилось, как бабушка во дворе развешивает стиранное белье. От влажных простыней, прилипающих к коже, пахло мылом, цветами и миндалем. Бонду понравился владелец мотеля, выдающий им ключи. Так понравился, что Джеймс на его глазах приобнял Тьяго за талию и запечатлел на его скуле долгий поцелуй. Да, ты не ошибся, мужик, мы будет трахаться на твоих простынях. Владельца слегка перекосило, задрожали руки. Джеймсу стало совсем хорошо. Бонд распаковывал вещи. Сумка была большой, синей и старой. Он почти нырнул в нее в поисках туалетных принадлежностей. А Тьяго разворачивал их нехитрый ужин. Он наотрез отказался посещать местные забегаловки. Он сам приготовил ужин, сам завернул в фольгу. Они будут есть вместе. Тьяго будет есть при Бонде. Не в первый раз. Инъекция еще действовала, и ужин должен был пройти… нормально. По-человечески. Думая о предстоящей боли, Тьяго испачкал пальцы о сырную пасту. Думая о легком дыхании, холодящем ссадину на разбитой коленке. Я подую, и все пройдет. Ночь была безоблачной и пустой. Джеймс слизал сырный крем с его пальцев. Я так и знал, что этот ублюдок больной на голову, злобно чертыхнулся Тьяго, заметив у окон их номера фигуру с камерой. Страна извращенцев. Обойдя веранду так, чтобы зайти мужчине за спину, Тьяго до острой пронизывающей боли сжал челюсть. За вуайеризм не убивают. Но каков наглец! Если бы Тьяго не вышел во двор, вдохнуть немного прохлады, этот подонок сейчас бы снимал их с Джеймсом секс на свою камеру… Вот же люди! Но кажется, владелец мотеля сам понял опасность своей затеи. Он медленно пятился в темноту, казалось, его не слушались собственные ноги. Родригес извернулся и под аккомпанемент чужого крика выхватил у этой жалкой твари камеру. Душное стягивающее ребра предчувствие наполнило грудь испанца. Проигнорировав бросившегося в сторону мужчину, Родригес побежал к двери. Джеймс был связан. Прикован к стулу. Деревянные ножки стояли в луже крови. Тьяго отбросил в сторону камеру и подлетел к агенту. Развязать его никак не удавалось. Тот, кто затягивал узлы, явно был мастером своего дела. Попытка вытащить кляп изо рта англичанина привела к новому приглушенному рыку. Джеймс дернулся, словно зверь, попавший в капкан, и зло сверкнул на Тьяго глазами. - Они здесь? – быстро спросил Тьяго. – Сколько их было? Бонд молчал и таращил на Тьяго свои невозможно голубые глаза. Слюна стекала по изощренно сцепленному кляпу. - Тебя били? – Тьяго пробежался по оголенному торсу любовника пальцами, отмечая ссадины и синяки. – Конечно. Ты... Шум на заднем дворе, куда окнами выходил крошечный балкончик, заставил Тьяго прервать свои попытки освободить бывшего агента. - Я сейчас. Тьяго растворился в темноте, и Джеймс с удвоенной силой потянул руку, пытаясь выскользнуть из веревок. Боль ничего не значила. Боль была просто болью, и стон, сорвавшийся с губ в унисон с криком сражающегося с противником Тьяго, был тихим и безэмоциональным. Кисть пронзило сотнями игл, и Джеймсу удалось освободить правую руку. Он потянулся вперед. Вытащил из ступни нож, которым Тьяго всего час назад разрезал индейку на ровные ломтики, завел руку за спину и приготовился ждать. Джемсу казалось, что вечность прошла с тех пор, как он искал в их общей сумке туалетные принадлежности. Он никак не ожидал найти там… Тьяго вернулся. Усталый, грязный, с разбитыми кулаками, но довольный одержанной победой. Парик, светлый парик съехал в сторону, и темные волосы топорщились из-под него, делая его лицо вновь узнаваемым. - Был всего один человек. Я… я победил. – испанец безумно улыбнулся Бонду, и продемонстрировал ключ. Ключ от найденного в сумке кляпа. - Это какая-то эротическая игрушка? – спросил Бонд, вытаскивая цепь из багажа.- Тьяго? Тьяго обернулся, сжимая нож, которым он секунду назад резал мясо: - Рауль Сильва. - Что? - Это мое имя, мистер Бонд. - Сейчас. Потерпи. – Тьяго прижался к Бонду, отыскивая на затылке маленький замочек кляпа. Зубы Джеймс разжались, он сглотнул и замахнулся свободной рукой. Нож легко вошел в подставленное плечо испанца. Сильва… Тьяго даже не вскрикнул. Он отшатнулся, поскользнулся, рухнул на пол и обиженно протянул: - Но я же победил. Парик упал на окровавленный пол. Бонд освободился от пут. Он поднялся, но раненная нога подвела его. Отползая прочь, он рукой задел брошенную камеру. Одна и та же запись повторялась по кругу. Запись того, как Рауль Сильва бил его по лицу. - Это было ошибкой мистер Сильва, мы не хотели оставлять вас гнить в чертовой яме! – кричал Тьяго с крошечного экрана. – Мы приносим свои извинения, мистер Сильва! Этого не должно было случиться. - За что? – Тьяго ощупывал пальцами рукоять ножа, словно не веря в его существование. – За что, Джеймс? - Нас не должно было случиться. Ты болен, Тьяго. Родригес склонил голову, вобрал в себя воздух и сильным потоком выдохнул его на рану. - Так бабушка делала, – объяснил он. – И все проходило. Боль проходила. Оставив камеру, Джеймс подполз к испанцу и обнял его, придерживая за талию. - Похоже у нас проблемы, – сказал он в мокрые от пота волосы. - Я устал, – пожаловался Тьяго, закрывая глаза. – Ты ударил слишком сильно. - Тогда я сяду за руль. -Джеймс посмотрел на свою ногу и горько усмехнулся.