[Всё закончилось не так как мы мечтали]

Якудза была тем понятием, про которое не хотели говорить ни правительство, ни простые люди. Большую часть времени многие предпочитали игнорировать факт того, что мафиози и преступные группировки не только в Японии, но и во многих других странах – это не просто компания людей с сомнительной биографией. Кэтсуке Ли никогда не увлекался деятельностью своего отца и его друзей, до тех пор, когда ему исполнилось семь. В то время его уже прозвали мафиозным щенком, без светлого будущего и нормального детства. Боевые искусства он не любил, часто прогуливал занятия сбегая в Сэтагаю играть со школьными приятелями. На звание друзей они не сильно претендовали. Зимой 93 он уже не был похож на обычного подростка. Порез проходил через большую левую часть лица, скатываясь ручейками крови по щеке, вместо слез давным давно потерявших важность. Голубые глаза поникли становясь пустой серой оболочкой без бликов. Для него это послужило ещё одним спусковым крючком. Единственным весельем в жизни осталось казино якудзы, где он пытался научиться улыбаться. И он снова приходит, снова смотрит и снова ни черта не понимает. На губах кривится только язвительная ухмылка или зверский оскал. Отец постоянно твердил что Кэтсуке должен стать лучшим из лучших, даже не спрашивая хочет ли сам Кэтсуке стать главой мафии. Не хотел, но пришлось. —Надеюсь, я давно умер и это мой ад. Иначе я не понимаю почему так хуево. — вырвалось у Ли когда его назначили доном. В груди неприятно сжимался комок ненависти и иных непонятных чувств. Он смог выдохнуть только после похорон опекуна. Его жизнь началась из-за якудзы, его жизнь там и закончится. Очередное шестое июня было покрыто мраком. Кэтсуке много наблюдал, Кэтсуке много желал, Кэтсуке пытался любить. Только вот, его любовь питается никак не светом, его любовь – это черная дыра в солнечном сплетении. Тяжелая, сверхмассовая, темная настолько, что пожирает все вокруг себя. К таковой не только приближаться опасно – о такой думать страшно. Любовь в семнадцать – это сладости и сакура, прогулки после дополнительных и мечты о легких экзаменах, это фестивали и громкие фейерверки, которые вспышками остаются на глазах. А ему тридцать пять, он руководит якудзой и преподаёт в старшей школе литературу. У него столетняя война, которая отзывается в голове атомными бомбами и вечным желанием убить. Его любовь заканчивается в месте, где стоит таблица «Для жизни не пригодно.» Изао Ли был страшным человеком и не самым лучшим отцом. Похоронив жену после родов, он не мог смотреть на своего сына ещё год. Сколопендрами под кожей он постоянно изнурял маленького сына, давая ему самые сложные задания и записывая к самым строгим тренерам. Показал как стреляет в десятое день рождения, направляя ствол на ребёнка, от чего настроение дико начинало повышаться. Ближе к восемнадцати годам он уже испытывал гордость, что вырастил свою копию и прекрасного лидера для якудзы. Зваться отцом, Изао был недостоин. Старый системный блок истощенно запиликал под кипой давно ненужных документов, годовых отчётах и письмами из налоговых. Мужчина истошно заныл давая понять компьютеру что и он тоже не особо рад их встрече. Тёмный кабинет директора встречал самого Кэтсуке как старого и трухлявого знакомого без амбиций и энтузиазма, но тот вроде как и не был против. Давняя и, кажется, забытая бутылка виски в нижнем ящике стола показывала своё дно усердно теряясь за стопкой старых бумаг. Серые жалюзи с хлопком открылись являя себе вид на центр Токио с десятого этажа дизайнерского магазина одежды. Выше только был какой торговый центр но Ли был доволен что занял большую часть здания в свои жадные руки, хотя жадными руками стоит назвать швей и остальных рабочих что заняли семь этажей для комфортной работы. Но это было даже удобно, Кэтсуке мог не шататься по всему городу чтобы узнать какой комплект ему в этот раз решили изготовить. Довольная улыбка сама появилась на лице мужчины когда в кабинет заглянул один из любимых дизайнеров. Сейчас начнётся шоу. —И что же, Ян, ты мне сегодня предложишь? — мужчина скрестил пальцы под подбородком в ожидании бурных росказней молодого парнишки с каштановыми лохматыми волосами, что едва пошёл на четвертый год медицинского университета. —Разные летние наряды для преподавания в школе! — зелёные глаза сверкали в около вечерних лучах солнца. Он забавный. Нет, правда, всегда веселит остальных работников и предлагает кучу безумных идей. Взгляд голубых глаз стал мягким и рассредоточенным, Ян был тем парнем который завоевал сердце директора с самого начала небольшой подработки шесть лет назад когда ещё бродил по коридорам старшей школы с целым букетом из зарисовок мужской одежды и цветных человеческих органов. Парня накрывает воодушевляющей волной после слов мужчины «—Я весь во внимании.». Кажется для них обоих отдушина после этого разговора останется долгим и приятным шлейфом. Кожаная художественная перчатка подаренная Кэтсуке так гармонично смотрелась с этим взрослым подростком, даже на душе становилось приятно от того что мальчишка сохранил подарок двухлетней давности. Было приятно следить за тем как Ян развивается и растёт на глазах, как всё с большим напором предлагает новые модели а иногда и вообще не говорит о цели работы до первых примерок. Парень запыхался перелистывая очередную страницу потёртого недорогого блокнота. —Шен, постой... Я не успеваю за твоим мышлением. — блондин потёр виски но всё так же очаровательно улыбаясь, хоть на лице и показывался признак усталости. —Ой! — зеленоглазый встрепенулся чуть ли не подскакивая с мягкого чёрного дивана на который они ранее пересели —Простите Кэтсу, совсем забылся. —Ян, ты восстанавливаешь дыхание, я делаю ромашковый чай и мы продолжаем. — мужчина приподнимаеться расправляя невидимые складки на брюках и идёт к небольшому автомату в дальнем углу кабинета. —Вы так добры ко мне, Кэтсу-сан. — Шен улыбается и проводит ладонью по грудной клетке сквозь тонкую белую рубашку. —Ты. —А? —Давай на ты. *Кэтсули* —Ты точно нормально доберёшься до своей квартиры в Эдогаве? Чем тебе не нравится жить в Синдзюку? *Яннушка* —К университету ближе.. *Кэтсули* —Ты туда почти не ходишь 🙄 *Яннушка* —Ну мне же надо там хоть иногда показываться. И вообще, чего ты раскомандовался? *Кэтсули* —Смелый? *Яннушка* —Да, а что