По причине смерти

Ей едва исполнилось двадцать, а она уже мечтает умереть. Тонкое лезвие в сотый раз скользит по фарфоровой коже, которая уже вся покрыта белыми шрамами. Надавить сильнее не хватает духу и на запястье остается лишь тонкая царапинка и бусинки проступающей крови. Слабачка. Чертова слабачка. Она злится сама на себя, одним движением руки скидывая все с письменного стола, за которым сидит. Книги и старая чашка летят на пол, разлетаясь на осколки. Похер. Как же похер. Хочется вырвать себе волосы, выколоть глаза. Хочется почувствовать хоть что-то. Телефон звенит совсем неожиданно, заставляя вздрогнуть и подскочить со стула. Трель неприятно бьет по больной голове, пока девушка доходит до телефона, чтобы снять трубку. На том конце провода кто-то хрипит, заплетающимся языком проговаривая адрес. Ублюдок. Ни «привет», ни «пока». Даже спасибо не сказал, ведь ей сейчас придется ловить попутку на темных Московских улицах только чтобы привезти ему очередную дозу. И угораздило ж ее связаться со всем этим дерьмом: наркотики, наркоманы, серьезные дяди с пистолетами. Жизнь мечты, ничего не скажешь. Она выуживает маленький пакетик с белым порошком из верхнего ящика комода. Даже не прячет, если вдруг менты накроют, она будет только рада. Хоть какое-то разнообразие. Натягивает на худое тело тонкую рубашку и варенки, завязывает шарф на шее и надевает серое пальто. Модница. На нее всегда с завистью смотрели проходящие мимо девушки, не понимая, откуда у такой уродины такие вещи. Знали бы они. На улице сыро и мерзко. Под ногами хлюпает грязь вместе с каждым сделанным шагом. Где-то вдалеке слышится лай собак и отборный мат каких-то алкашей. Вот она — великая Россия. Цветет и пахнет, выращивая бандитов, наркоманов и зеков. Девушка иронично хмыкает, натягивая шарф на нос, лишь бы не чувствовать этого мерзкого запаха родины. Ускоряет шаг, только бы поскорее сделать свое дело. От самой себя уже давно мерзко, но иначе она не умеет. За спиной — восемь классов школы, которые были систематично прогуляны; детский дом, в котором по головке не гладили; первая употребленная дорожка, как плата за угнанный мопед; дни ломки, без желанного наркотика. А потом она окончательно стала частью системы, зарабатывая на хлеб тем, что доставляла наркоту богатым дяденькам. Таким, как он. Впервые она встретила Космоса Юрьевича в восемнадцать лет, когда он заявился в «Метлу» со своим кучерявым другом. Именно она в тот вечер так умело продала Холмогорову его первую дозу. Именно она показала, как нужно вдыхать и делить дороги. Именно из-за нее весь его мир окончательно полетел в ад. В самую глубь Тартара. Она стала его дилером, приезжая по первому звонку с белым порошком в поясной сумочке. Именно ее номер он помнил наизусть, набирая в перерывах между ломками. Доехать до его дома было проще, чем достучаться в закрытые двери квартиры. Она простояла добрые пять минут, барабаня кулаком по железу. Не квартира, а бункер какой-то. За дверью послышался грохот и отборный мат. Замок щелкнул и перед девушкой предстал Космос в одних только штанах. Мужчина рвано сжимал кулаки и дрожал всем телом. Ему было больно. Адски больно. Он не звонил ей две недели, а значит ломки уже давно перешли на второй уровень, подкидывая галлюцинации к острой боли. Девушка знала, что это такое: память подбросила события трехлетней давности, когда она в первый и в последний раз увидела перед собой покойную мать. Такую реальную, живую, как на фотографии, которая осталась девушке в наследство — единственная связь с неизвестным прошлым. — Принесла? — прохрипел мужчина, пропуская девушку в квартиру и закрывая дверь на все замки. Она ничего не ответила, ведь все было очевидно. Просунула руку в карман пальто и нащупала маленький пакетик. — Тут, как обычно, — обыденно сказала девушка, протягивая наркотик Холмогорову, который трясущимися руками выхватил его, тут же высыпая на стеклянную поверхность кухонного стола. Девушка стянула с плеч пальто, кидая его на кухонную поверхность, и подхватила в руки рамку с черно-белым фото, которая небрежно лежала около раковины. На нее смотрела молодая светловолосая девушка, которая, похоже, была абсолютно счастлива в тот момент, который запечатлел фотоаппарат. Космос снюхал первую дорожку, блаженно закатывая глаза. Приятный холод тут же охватил горло и легкие. Чистый кайф. Мужчина перевел свой взгляд на дилершу и нахмурил брови, отмечая позолоченную рамку в ее руках. Сука слишком много себе позволяет. — Поставь, — гаркнул он, хлопая ладонью по столу. — Жена? — иронично спросила девушка, не выпуская фотографии из рук. Конечно она глумилась, отлично зная, кто эта милая девушка на снимке. — Рот закрой, сука, — шипит Холмогоров, медленно поднимаясь со стула. Кокс уже долбит по мозгам, подливая масло в огонь. Девушка противно смеется, всем своим видом показывая, что не боится его. Она в принципе ничего не боится, так сладостно надеясь на близкую кончину. Мужчина вплотную подходит к дилерши и наотмашь бьет ее по лицу, вырывая злосчастную фотографию из тощих рук. Девушка смеется и отхаркивает скопившуюся во рту кровь прямо на светлый пол. Останется пятно. Космос хватает мышиного цвета волосы и наматывает на кулак, оттягивая назад. Сука. Как она смеет смеяться над ним? Вглядывается в девичьи серые глаза своим затуманенным взглядом. Смотрит в самую душу, заставляя забыть, как дышать. Гребаный Космос. Она собирает все свои силы и отталкивает от себя мужчину. Смотрит злобно, со всей возможной ненавистью, на которую она только способна. Холмогоров хмурится, но больше не подходит, лишь опять склоняется над столом, втягивая в легкие вторую дорожку. Девушка скалится, выуживая из кармана джинсов маленький шприц с мутной желтоватой субстанцией. Закатывает рукав дорогой рубашки, открывая сплошь покрытую синяками руку. Кос смотрит на нее, внимательно скользя взглядом по тощему, синему предплечью. Это — его будущее, его конец, если он не остановится. Мужчина скалится, перехватывая из девичьих рук шприц. Обхватывает ладонью худое предплечье, заменяя жгут. Медленно вгоняет иглу в исколотые вены, вызывая у девушки протяжный стон. Она откидывается назад, закатывая глаза в удовольствии. Больная. Мутная жидкость растекается по венам, когда Холмогоров впивается жестким поцелуем в ее покусанные губы. Во рту тут же появляется вкус крови. Ее крови. Он целует ее жадно, оттягивая волосы назад и прикусывая губы. Девушка стонет, льнет ближе, чувствуя жар, который лавой расползается по венам. Обвивает тощими руками крепкую мужскую шею, прижимает к себе, позволяя расстегнуть пуговицы на рубашке. Бледную кожу тут же покрывают мурашки, когда холодный сквозняк проходится по обтянутым кожей ребрам. Девушка вздрагивает и заливисто смеется, полностью отдаваясь дурману наркотика. Тело тяжелеет и она практически повисает на сильных мужских руках. Чокнутая. Космос тащит девушку в комнату, роняя по дороге кухонный стул. Похер. Он кидает девушку на кровать и та больно ударяется головой об деревянные перила. Больной ублюдок. Холмогоров лишь скалится, нависая сверху. Зубами впивается в бледную кожу шеи, оставляя синеющие следы. Девушка стонет, прогибаясь в пояснице. Ближе. Только бы ближе к нему. Голова уже чугунная и хочется безумно воды, но вместо этого она тянется к нему за очередным поцелуем. Больная. Они оба больные. Ненормальные. Грязные. Впиваются в губы друг друга, оставляют синяки, дышат тяжело и протяжно. Девушка стонет, слишком пошло и грязно для ее юного возраста. Черт, она же еще совсем ребенок. Космос стягивает с ее ног джинсы, проходясь языком по тощей коленке. Мерзко. От самого себя тянет блевать. Он опять обдолбаный в своей сраной квартире, в его кровати — чертова наркоша-дилерша, а прекрасная блондинка в красном свитере, наверное, сейчас глотает горькие слезы, оплакивая его. Оплакивая, как мертвеца. Роняя соленые слезы на хрупкие запястья. Она покинула его квартиру несколько часов назад, истошно крича, что он последняя сволочь, что это был последний раз, когда они были вместе. Она там, где-то далеко: за стеной той жизни, которой он не достоин. А он тут, покрывает поцелуями едва совершеннолетнюю наркоманку, которая протяжно стонет, цепляясь ногтями за его плечи. Дилерша под ним практически кричит, когда он стягивает с нее белье, ладонью проходясь по промежности. Влажная, как самая настоящая шлюха. Он не растягивает ее, не ласкает. Лишь стягивает с самого себя белье и резко входит, заполняя до конца. Толкается резко, заставляя кричать от тупой боли. Ему сейчас больнее. Он сжимает хрупкие плечи, вдалбливая девушку в матрас. Хрупкие кости едва ли не трещат под крепкими руками. Девушка шипит от боли, пытается вырваться из хватки. Безуспешно. Он лишь ускоряет толчки, гортанно простонав. Хорошо. Вперемешку с пылью особенно. Космос кончает ей на живот, упираясь влажным лбом в ее шею. Кусает тонкую кожу, тут же зацеловывая. На секунду перед глазами появляется образ хрупкой блондинки и он прикрывает глаза, втягивая горячий воздух. Она далеко, а под ним — тощая наркоманка, которая пустила всю его жизнь под откос, всучив однажды пакетик с коксом в руки. — Ненавижу тебя, — хрипит Космос ей на ухо, продолжая нависать сверху. Девушка иронично хмыкает и поднимает серые глаза на мужчину, пронизывая его своим холодом. Лучезарно улыбается, вышибая весь воздух из легких: — А я люблю, — тихий шепот в пустоту.