Цикл

Икариса и его первоначальной решимости больше никогда не попадаться Серси на глаза хватает всего на пару недель, тех самых во время которых он восстанавливается от ожогов. Ничтожно малый срок по сравнению с теми столетиями, что он провел без нее раньше. Но раньше, было раньше. До последних событий он всегда знал где она, как она живет, чем занимается и какую кофейню облюбовала в этот раз. Он знал, что она здорова, в безопасности, комфорте и если не счастлива, то хотя бы довольна тем, как прошел ее очередной день. Даже если он включает в себя присутствие человеческого мужчины рядом с ней. И даже если Икарис не мог себе позволить часто лично наблюдать за тем, как Серси живет, опасаясь сорваться, то соглядатаев у него было много. И должников в определенных службах тоже. Но в этот раз все по-другому. Если в прошлом ему придавало сил держаться подальше знание правды, желание оградить Серси от того отчаяния, что принесло бы оно с собой раньше времени, он хотел дать ей хотя бы несколько столетий мирной жизни. То теперь его держит вина. А вина без прощения или окончательного приговора плохой ошейник. Поэтому Икарис срывается и летит в Лондон. В ее лондонской квартире, откуда он начинает, тихо и пусто. Икарис бесшумно приземляется на балконе, стараясь держаться за ширмой, но в квартире никого нет. Не играет тихая музыка, которую Серси обычно включает фоном, всегда, когда приходит домой, да и цветы по краям балкона явно давно не поливали. Икарис открывает дверь, входя. В комнатах все еще пахнет Серси. Ее духами из приоткрытой двери гардеробной, Икарис знал за ней привычку наносить духи на одежду. Серси все равно пользовалась только одними все эти тысячелетия, а из спальни тонко вился аромат палочек, что она имела привычку зажигать раз в три дня. Он знал, что смеси для них ей подбирал Кинго. В кухне знакомо и привычно пахло специями, что она всегда добавляла в те немногие блюда, что готовила. Икарис знал их вкус. И за все тысячелетия, ему не надоедало это однообразие. А если хотелось чего-то иного, то готовил сам. В ванной на краю раковины был открыт флакон с кремом, и геля для душа в бутыльке оставалась еще половина. Мочалка валялась в поддоне душевой кабины. Икарис нагнулся, надавил на мелкопористый поролон. Сухая. Значит, Серси не было дома, как минимум полдня. А может и больше. Мысль обожгла. Он знал, что тот человеческий мужчина предлагал ей съехаться. Серси каждый раз обещала подумать, не отказывала, но оттягивала момент, так может… Он, подгоняемый мыслью, мгновенно вернулся к гардеробной, с усилием распахнул раздвижные двери, так, что те жалобно затрещали и облегченно выдохнул. Вещи были на месте. На бессчетные одинаковые блузки, безразмерные свитера и джинсы, которые Серси несколько десятилетий назад полюбила носить в повседневной жизни, периодически заматывая горло в разноцветные шарфы, он внимания особо не обратил. Вкус к таким вещам менялся у Серси каждые несколько десятилетий, устаревая позже, чем обычно движется мода, но все же меняясь. А вот то, что всегда оставалось с ней и было неизменно Икариса сейчас интересовало больше всего. Но они тоже были на месте. Памятные вещи, что Серси всегда возила с собой, куда бы ни направлялась и где бы не жила. Ее простое свадебное сари, что давно бы истлело в пыль за эти тысячелетия, если бы она не подновляла его собственной силой, раз в десятилетие бережно проводя подушечками пальцев по грубоватой ткани, все еще висело на манекене в углу гардеробной. Тогда, так давно, люди еще не умели делать тончайшие ткани, плести кружева и вышивать золотой нитью, а Серси все еще продолжала изучать границы своих сил, поэтому сари получилось простым, а украшением ей служили живые цветы. Спустя сотни лет она могла бы изменить его, утончить ткань и придать ей глубокий изумрудный цвет, расцветить ее золотым шитьем и драгоценными камнями. Но Серси хранила его таким, каким одевала его в день их свадьбы, не меняя ничего и ничего не приукрашивая. В этом была вся она. Серси могла изменять вещи, в корне перекраивать их структуру, создавая драгоценность буквально из ничего, но ценила их первоначальный вид больше всего остального. Потому что ценила суть, а не внешний облик. И за это он ее любил. И никогда не переставал любить. На пальце подставки в виде руки, что стояла на туалетном столике, было надето кольцо. Тонкий ободок из красного золота, покрытый тончайшей изумрудной гравировкой. Он подарил ей его, когда они стали жить там, где кольца означали союз. Серси носила его даже когда он ушел, и Икарис не хотел вспоминать тот день, когда он узнал, что Серси его сняла. В спальне тоже все выглядело так, словно Серси ушла куда-то совсем недавно. Постель была не заправлена, то гнездо из подушек, которое она устраивала из спального места невозможно было привести в логический порядок не нарушив удобства. Она явно не съехала из этой квартиры. Нет. И бывала в спальне только она одна. От подушек и простыней пахло только ее духами. Икарис сел на край кровати, хмыкнул сам на себя, поймав в мыслях желание устроиться удобнее, снял ботинки и пальто, отбросив его на спинку стула. Он мог подождать Серси здесь, даже если это займет длительное время. Из медитативного состояния ожидания его вывел звонок в дверь. Спустя почти сутки так-то, за которые Серси все еще не вернулась. Она сама явно не стала бы спрашивать разрешения войти в собственную квартиру, но у нее не было и друзей, которые могли бы прийти просто так. Серси отказалась заводить близкие знакомства еще много сотен лет назад. Потери с ними связанные ее слишком сильно мучили. Может это ее «друг»? Тот человеческий мужчина, что был ее, возможно, все же успешной попыткой двинуться дальше? Икарис бы предпочел, чтобы это было не так. Он не хотел опускаться до того, чтобы калечить человека, но не мог предсказать сможет ли сдержать порыв. Особенно сейчас, когда рядом нет Серси. Его и в прошлый раз удержало-то только то, что было на кого переключиться. Девиант упорно хотел их сожрать, да и Серси старалась держаться ближе. Она-то всегда прекрасно знала, что за его бесстрастным выражением лица во время боя прячутся не самые лучшие побуждения. Икарис мог сколько угодно делать вид перед остальными, что его не утягивает драка, а он просто делает свою работу, но Серси всегда знала, с каким упоением он бросается в бой. Серси знала это и принимала его со всеми его недостатками. Но это мог быть и кто-то, кто подсказал бы, почему она не пришла домой. Поэтому Икарис поднялся с подушек и пошел открывать. С порога на него удивленно смотрели три школьницы. По крайней мере форма у них была как раз их того колледжа где преподавала Серси. — Что вы хотели, юные леди? — Спросил он, чуть склоняясь корпусом вперед, вынуждая их нервно переглянуться. Серси вот уже несколько столетий не брала личных учеников, не сближалась с детьми настолько, чтобы давать частные уроки. И этот переезд не стал исключением. Но вот, три девочки на пороге ее квартиры. — Нам бы мисс Чан увидеть. — Наконец ответила ему самая смелая и увидев немой вопрос в его едва поднятой брови, зачастила. — Мистер Витман нам, конечно, сказал, что она больна, ее лучше не беспокоить и мисс Чан скоро уедет в Израиль на лечение, но мы ее любим и хотели лично пожелать удачи. Подсмотрели адрес у секретаря и… пришли. — И без перехода спросила, взглянув с опасливой надеждой. — А вы кто? — Можно нам ее увидеть? Мы недолго. Минутку. Только подарок отдадим. Пожалуйста! — Выступила вторая девочка. Третья только молча сжала цветастый подарочный пакет в дрожащих пальцах. По мере того, как ученицы говорили, у Икариса появлялось все больше вопросов к «другу» Серси, общения с которым он все же хотел бы избежать, хотя теперь не выйдет, но нужно было что-то ответить взволнованным девочкам. В конце-концов он просто не мог закрыть дверь перед носом у тех, кто дорожил его женой, кто волновался о ней. Серси это бы огорчило. А он за последнее время итак натворил столько огорчивших ее вещей. Поэтому он постарался обаятельно улыбнуться, отступив от прохода, позволяя девочкам войти. В конце-концов, поговорив с ними он мог узнать подробности. Иногда он умел быть милым, если это было нужно, хотя редко широко улыбался искреннее. По крайней мере Серси в его широкие улыбки никогда не верила. Зато любила касаться пальцем уголка его губ, приподымающегося в еле заметной, но всегда искренней, улыбке. — Серси, вашей мисс Чан, дома уже нет. — Пояснил он, проведя ее учениц на кухню. То, что она каждый раз переезжая копировала расположение шкафов и мест хранения серьезно упрощало ему поиски. Да и девочки глядя на то, как легко он ориентируется в том где и что лежит, расслабились. — Она уехала еще два дня назад. Пришлось улетать срочно. — Поддерживает он легенду. Скорее всего так и было. Серси явно покидала квартиру в спешке. Раз оставила все так, словно должна была скоро вернуться. Но не смогла. Это… волновало. Он налил девочкам сок, выставил на стол печенье. — А вы? — Я Айзек. — Икарис пожал плечами. Пояснил. — Ее родственник. — И даже не соврал. Вечные действительно были семьей. А они и Серси семьей вдвойне. — Приехал собрать для нее необходимые вещи. — Ясно. — Девочки поникли. Дожевали печенье заметно погрустнев. Спросили. — Вы сейчас отправитесь к ней? — Да. Конечно, сначала нужно было узнать куда именно направилась Серси, раз ей придумали такую легенду, и что случилось, но это уже было делом времени и пары разговоров. В конце-концов Икарис стал профи в поисках собственной супруги за последние столетия. Рано или поздно он ее найдет. Какая-то часть его была обеспокоена, но… Серси всегда была сильнее чем казалась, да и теперь на этой планете снова не осталось никого, кто бы мог причинить ей вред. — Можете передать ей подарок? — Попросила одна из девочек пододвигая ему пакет. — Там ничего скоропортящегося. Просто памятный сувенир. Пожалуйста. — Хорошо. — Соглашается Икарис. Радостные девочки не только передают ему пакет, но и лезут в рюкзаки за блокнотами и ручками. Икарис терпеливо ждет, пока они напишут еще пожеланий. Спаивает все-таки им чай и прощается с ними под ворох излагаемых благодарностей. Он и вправду собирает ее вещи. Не все. Только памятные. Сари. Кольцо. Несколько флаконов духов, у нее всегда аромата с запасом, медальон с хитрым замком и рисунком внутри. На двух створках они — Серси и Икарис. Он оставляет сумку у порога. Забрать ее он успеет всегда, а сам, смаргивая злое жжение в глазах, отправляется в гости к «другу» Серси. Дэйну Витману. Тот приветствует его саркастичной ухмылкой полной боли и издевательским: — А это ты, пилот. Ну проходи. Дэйн одновременно с приглашением протягивает ему бутылку с виски и Икарис понимает, что тот не то, чтобы пьян в хлам, но близко к этому. Это пугает его сильнее, чем внезапно брошенная квартира Серси. Потому что как только в жизни его супруги появился Дэйн, Икарис нашел о нем буквально все. Кто, откуда, что за семья. Даже накопал его обоснованно-опасливую подноготную в виде семейной реликвии, которая может сожрать недостаточно волевого наследника. И судя по тому количеству пустых бутылок, что валялось под столом здоровье у Дэйна, для человека, было весьма крепкое, а вот сила воли не совсем. И тот сам это понимал. — Что с Серси и где она? Мне можешь не врать про срочную госпитализацию. Икарис не принимает бокал, старательно не обращая внимание на жжение в глазах, что свербит на издевательское прозвище, не собирается расшаркиваться в приветствиях, сразу переходя к делу. — Не знаю. — Махнул рукой тот, уходя вглубь квартиры, вынуждая Икариса последовать за ним. — Неделю назад пришла попрощаться. Выглядела уставшей и разбитой. Попросила об одолжении. — Мужчина горько хмыкну, долился новой порцией виски. — Уладить все с работой. И присмотреть за Спрайт первое время, когда та вернется. Отдала документы с легендой о болезни, бумаги с дарственной на имя Спрайт на квартиру, и ушла. — И ты не спросил куда? — Не успел. По нему было видно, что он не лгал. Мужчина действительно ничего не знал. И был в отчаянии. У него не было ничего, что могло бы помочь разыскать Серси. Все, что он мог, это заливать горе потери алкоголем и выполнить ее последние просьбы. — Спасибо. Внезапно даже для самого себя поблагодарил Дэйна Икарис. Не за почти бесполезную информацию, нет, за все то прошлое, что было. За то, что не смотря на обиду и боль, тот помог. Сделал то, что он него просили. Иногда, вот в такие моменты, Икарис вспоминал за что Серси всегда так любила людей. И этот мир, взрастивший их. Это почти озарение. Ведь он почти забыл, что все эти тысячелетия, самое важное, что Серси всегда носила с собой, это не вещи. Не платья или кольца, совсем нет. Любовь к этому миру. Ее она пронесла с собой сквозь все эти века. И не было ничего сложного в том, чтобы вспомнить. А ведь он в своих поисках даже проверил всех своих братьев и сестер. Но те покинули планету в поисках других Вечных. Все кроме Спрайт, Кинго и Фастоса. Но даже к ним Икарис бы сейчас не решился придти поговорить лично. Да и никто из них, судя по наблюдениям, не знал, где могла бы быть Серси. И только спустя неделю пустых поисков он осознал. Французская Полинезия. Этот остров из-под земли она подняла сама. Маленький, спрятанный среди штормов и туманов, но полный зелени и жизни. Когда-то давно, народы покорявшие моря называли его Сердцем Океанов. Он не был пригоден для жизни племен, из-за своего размера, но к нему до сих пор иногда отправляются в паломничество молодые люди из старых племен, не забывших свои легенды, дабы испросить благословения Богини. Нетрудно было догадаться, что когда-то этой Богиней была Серси. Она ей и оставалась. Он приземлился рядом. Прямо в прохладную воду небольшой звенящей речки в воде которой она сидела, не заботясь о легком льняном платье и том, что может простудиться. Вечные были не способны заболеть. Сел напротив, протянув руки ладонями вверх, ожидая пока она очнется. Открыв глаза Серси взглянула на него так, словно видела впервые. Икарис помнил этот ее взгляд. Он был выжжен в его памяти. Немного смущенный, но завороженный красотой мира, что им предполагалось оберегать. И он понял. Серси было больно. Очень-очень больно. Настолько, что она не смогла это показать, что она не смогла это выдержать. Закончила все дела и решилась… Она пошла на то, на что в свое время не согласилась Фина. Она думала, что у нее больше ничего не осталось. Теперь же этот мир был нов для нее. А Икарис, наконец, понял Гильгамеша. Он был готов пройти с ней все заново. Еще раз. И еще много-много раз. Смотря сейчас на нее он повторял про себя все те клятвы, что давал тогда, тысячелетия назад и которые не исполнил. И как бы не рвалось все сейчас внутри у него самого, это не имело значения. Значение имела только Серси сидящая напротив, несмело поднявшая руки, чтобы вложить свои ладони в его. Смотрящая на него с робкой улыбкой и надеждой. — Здесь красиво. Мне нравится этот мир. — Наконец сказала она. — Как тебя зовут? — Мы его защитим. — Пообещал Икарис, укрыл своими ладонями ее пальцы, словно скрепляя клятву. — Я Икарис. — Серси.