Он не знал, когда это началось. После подсчёта жертв войны? После смерти Волан де морта? После его собственной смерти? Или когда он узнал, что является крестражем? А может ещё раньше, когда на его руке выступали буквы «Я не должен лгать»? Или после смерти Сириуса? Было ещё много таких «когда». Ответ был один — он не знал.
Казалось, у его состояния не было начала. Да, и конец не предвидится. Он знал только одно — его никто не спасёт. В этом мире он — герой, спаситель, тот, кто должен нести свет. Разве он имеет право быть другим? Нет, не имеет.
Не то, чтобы он не пробовал. Пробовал. На пятом курсе он подошел к Гермионе и попросил о помощи. После того, как он все рассказал, она ответила:
— Гарри, это нормально. Мы все находимся в довольно напряженном состоянии в этом году. Ты не один такой. Но ты не должен позволять себе погрузиться в это состояние. Ты герой, Гарри. Я верю, ты можешь с этим справиться.
Гарри ещё долго думал, что, возможно, нужно было рассказать больше, чем верхушку айсберга. О том, что он видит кошмары каждую ночь, и они постепенно сводят его с ума. О том, что уже давно нормально не спал. О том, что в его кармане уже несколько месяцев лежит тонкое лезвие, и он знает заклинание быстрого заживления порезов, чтобы никто ничего не узнал. Даже шрамов не остаётся.
Гарри перестал резаться во время поиска крестражей. Голод стал отличной заменой боли. Плюс так оставалось больше еды для его друзей. Он притворялся, что «в порядке». Снова.
«В порядке» он был и после войны. И тут уже не только друзья не заметили его притворства, занятые друг другом, но и в большинстве газет стали мелькать фразы на подобии: «Герой наслаждается жизнью после победы, и готов идти в светлое будущее…». Не готов. Он даже не знал, почему ещё не начал снова резаться. Возможно, благодаря нехватке времени.
Сначала были суды, на которых он должен был оправдать некоторых Пожирателей Смерти.
— Поймите, Гарри, у вас есть передо мной долг жизни. Перед Северусом тоже, даже после его смерти, — взволновано шептала Нарцисса Малфой.
Потом выступления перед публикой, половины из которой даже не было на войне.
— Гарри, пойми, ты должен выступить с речью на … — повторял ему одно и тоже перед каждой встречей будущий Министр (Кингсли Бруствел).
Между выступлениями, восстановление особняка на Гриммо.
— Гарри, дорогой, в каких условиях ты живёшь. Давай, я помогу тебе прибраться. Ты хочешь нанять рабочих для ремонта? Отлично, дорогой, но ты же знаешь, что всегда можешь обратиться к нам за помощью? — наставляла его Молли.
После ремонта Гермиона уговорила его закончить обучение в Хогвартсе. Даже будущего Министра уговорила не записывать его раньше времени на обучение в аврорат.
— Гарри, законченное образование очень важно… — начинала свой монолог Гермиона, пока Рон следил за всеми её движениями влюблёнными глазами.
И вот он в Хогвартсе. Но и тут ему не давали покоя. То требовали автограф, то обвиняли в чем-то, то боготворили. В какой из этих моментов он начал встречаться с Малфоем? Он не помнил, но факт оставался фактом.
К октябрю у них были истории длинных переписок в телефонах.
Драко, как он разрешил себя называть к началу ноября, тоже не замечал его притворства. Да, и в целом Драко оставался собой: саркастичным блондинистым засранцем. Он продолжал подкалывать Гарри, хотя и беззлобно, а иногда даже ласково.А ещё Драко отказывался от любой публичной демонстрации их отношений. Гарри был уверен причина в нем. Но ведь это нормально? Потому что это он.
Они ни разу не говорили о чувствах. Гарри даже не знал, нравится ли он Драко? Может быть, он с ним только из-за славы? Или из-за того, что сейчас так безопасней? Даже если это и так, Гарри был не против. Если это поможет Драко, то все хорошо.
На зимние каникулы он спонтанно решил уехать на Гриммо. Друзья звали в Нору, но он отказался, чувствуя себя виноватым перед Джинни — за отказ продолжить отношения — и перед Молли с Джорджем — за смерть Фреда. Малфой звал в мэнор. Но он не смог бы даже порог переступить, а уж провести там хотя бы одну неделю.
Как только он оказался на Гриммо, он понял, что это была плохая идея. Старый, мрачный дом не самое подходящее место для человека в состоянии «лёгкой депрессии». В первый же день он попросил Кричера найти ему огневиски. Кричер поворчал, упомянул «вечно пьяного недостойного быть хозяином» Сириуса, но принес.
В себя Гарри пришёл с изрезанными в некоторых местах руками. Не до конца придя ещё в себя он решил до заживления сделать ещё парочку порезов. Потому что не мог остановиться. Потому что сорвался. Он так слаб.
Лезвие лежало рядом, поблескивая своими краями. В груди не было нужного сейчас облегчение, какое наступало обычно после порезов.
Почему он решил набрать сообщение Драко? И почему он решил вырезать на своём бедре фигуру, а не просто его порезать, как он делал всегда? Разве это важно?
Гарри
Солнце, выбери, пожалуйста: круг, бабочка, солнце, сердце
Драко
Сонная артерия.
Гарри
А как её рисовать то …?
Стой…
Понял, спасибо
Драко
НЕТ! ТЫ НЕ ПОНЯЛ!
Последнее сообщение Гарри не прочёл.
Он и в правду понял, а то, что телефон продолжал жужжать от поступающих сообщений, это была такая мелочь.
Важно было точно нащупать сонную артерию и попасть по ней лезвием. В полупьяном состоянии он мог и промахнулся. Гарри был спокоен, сейчас он получит свое облегчение. На заднем плане Кричер что-то взволнованно лепетал.
Рывок рукой. Порез. Кровь на полу, наверное, нужно было идти в ванную. Крики Кричера на заднем фоне и … это, что голос Малфоя?
Темнота.
Проснулся он под аккомпанемент двух голосов.
— Нам повезло, что он не попал по сонной артерии. Но судя по его состоянию, такое может повториться снова. Я не являюсь специалистом в вопросе душевных болезней, могу лишь сказать, что он находится в таком состоянии довольно давно. На этом все. Вызывайте, если случится что-то ещё, мистер Малфой.
«Малфой? Драко здесь? Зачем?», — думал Гарри.
— Спасибо, — голос у Драко был хриплый и глухой. Опустошенный.
Послышались удаляющиеся шаги. Гарри приоткрыл глаза. Он был в комнате Главы Рода, а ведь он запретил Кричеру переносить сюда свои вещи и жил в комнате Сириуса. Его руку кто-то сжимал. Послышался всхлип и тихое «Гарри». Он осторожно повернул голову, шея болела и двигаться было неудобно. На стуле около его постели сидел Драко, сжимая его руку и зажмурившись, пытаясь удержать новый поток слез из опухших красных глаз.
— Драко…- говорить было тяжело, в горле першило, сам звук вышел тихим и шершавым.
Драко дёрнулся всем телом и посмотрел на него. Его нос опять сморщился и он заговорил с запинками.
— Молчи, умоляю тебя молчи, идиот. Почему ты никому ничего не сказал? Почему держал все в себе? Ты хоть понимаешь, что я пережил? А если бы, я не успел? — его речь прервалась на судорожный всхлип.
— Я пытался…
— Я сказал, молчи, идиот! — сорвался он на крик.- Кому ты пытался сказать? Своим друзьям идиотам? Молчи! Раз они не заметили ничего, то значит идиоты! Их мало идиотами назвать! — всхлип. — Я заподозрил неладное, ещё на шестом курсе, но ты так и продолжал ходить и не обращать внимание на меня. Ты даже, когда мы начали встречаться ничего мне не сказал. Да, помолчи же ты! — среагировал Драко на очередную попытку Гарри заговорить. — И за что мне все это? Наверное, за то, что люблю тебя ещё с четвёртого курса. Не жди, что я повторю эти слова, идиот. И даже не пытайся теперь избавиться от меня. Я тебя вылечу и официально женю на себе! Плевать, на твою репутацию, которую я пытался не испортить, общением со мной на публике. Мне плевать! Ты теперь от меня никуда не денешься, идиот. Мой идиот.
А Гарри больше и не пытался что-нибудь сказать, только улыбался, впервые за долгое время не натягивая искусственную улыбку.
