***
Как Тэхён и предполагал, Мин не появляется в общежитии ни ночью, ни утром, ни через два дня. Атмосфера, оставленная ссорой, давит на всех и каждого. Намджун и вовсе напоминает побитого щенка, с вселенским раскаянием в глазах. Но никто из участников его не осуждает, они все бывают на эмоциях и не всегда контролируют то, что говорят. На второй день Чимин не выдерживает и чуть-ли не силком усаживает лидера рядом с собой, около часа что-то втолковывая, Тэ не особо вслушивается. А вот тем кого он точно слушает является Хосок. Это он первым отмер в тот вечер. Это он отправил Джин-хёна, Намджун-хёна и Чонгук-и пить успокоительное. Это именно Хосок осторожно собрал осколки несчастной чашки и не менее аккуратно вложил их в руки дрожащего Тэхёна, пресекая любые отговорки простым: «Я знаю, ты захочешь её склеить». И это именно с Хоби-хёном младший уже две ночи просидел под дверью студии Юнги. Впрочем, сегодня они тоже пойдут туда. Стоя в полумраке коридора, Ким уже надевает куртку, как в проёме показываются Хосок и Сокджин. Выглядят оба откровенно плохо: посеревшая кожа, синие отпечатки усталости под глазами и какая-то едва уловимая боль, пропитавшая каждое движение. Только взгляд был разный. У Джина — пелена печали и вины, а вот у Чона — остекленевший, застывший. Ким молча передаёт младшему пакет с едой, вымученно улыбается и уходит. Хоуп не обращает на это никакого внимания, лишь переводит опустевший взор на Тэхёна, кивает себе же и первым выходит из квартиры. И вот уже через час они вновь стоят перед неприступной крепостью, в которой спрятался Мин Юнги. Тэ прижимает к себе поближе пакет, пока старший уже привычно хриплым голосом говорит в домофон, прося хёна хотя бы еду забрать. Уже привычно им никто не отвечает и не открывает. Уже привычно они садятся под самой дверью плечом к плечу — так теплее. И ещё привычнее проводят около двух часов в полной тишине. Всё это время младший смотрит на профиль Хосока, поражаясь вновь и вновь, насколько внешность обманчива. Хён выглядит хрупким, изящным. Пожалуй, Ким назвал бы его воплощением эстетики. По Хоби и не скажешь, что он строгий, много матерится, а в порыве ярости ему не сможет противостоять сам Дьявол. Он разный. Он — настроение группы, от этого страшнее всего видеть его слёзы, а вынести разъедающую пустоту во взгляде едва ли представляется возможным. Он второй лидер, надежда, опора и поддержка. Но Тэ знает, что и солнечному хёну нужна опора, а ей всегда был Юнги. Юнги, рядом с которым Чон не боялся молчать, не боялся быть грустным или уставшим. Мин стал для Хосока домом. Тэхён это не выдумал, ни в коем случае. Хёны сами об этом говорили при нём, правда, вскользь. Скорее всего, им это не нужно озвучивать, у них, наверное, уже и одни мысли на двоих. Правда, сейчас эта ментальная связь не работает. И Хоуп терзается незнанием и невозможностью помочь. Иногда младший не знает, что забыл рядом с реперами, не знает, почему они его ещё не прогнали взашей. Но пока этого не случилось, он тоже будет рядом, стараясь для хёнов быть маленькой батарейкой счастья, хоть ненадолго. Тэхён не выдерживает молчания первым и достаёт из рюкзака чёрную чашку в трещинах: — Я старался вернуть ей прежний вид, но это невозможно, — глухо басит младший, мутно осматривая подобие керамического изделия у себя в руках. — Тебе не кажется, что с хёном также? — Со всеми нами также, Тэхён-и, — также тихо отвечает Чон, вновь устремляя стеклянный взгляд в никуда. — После этой ссоры ни одного из нас нельзя склеить в тех же самых людей. Но, ведь это неважно, да? В конце концов, люди не тоже самое, что кружки- — Они более хрупкие, — внезапно обрывает парень. — Чашку можно ещё одну купить, она будет точно такой же. Но если окончательно сломать человека… — он замолчал на пару минут, и, честно говоря, Хосок предпочёл бы, что бы донсен не заканчивал свою мысль, — мы не купим точно такого же, хён. Нет второго тебя, меня, Чимина или Юнги. Если Шуга-хён, — младший нервно сглатывает, а его ресницы начинают подрагивать, — если мы его не вытащим, то он сломается. Он сильный, он независимый, но, хён, ты же знаешь какой он хрупкий и нежный котёнок в душе. Что если Юнги-хён больше таким не будет? Ты сможешь жить без его поддержки и опеки? Даже не так, — Тэ вдруг разворачивается всем корпусом. — Ты сможешь жить, зная что он сломался, разбился, а мы не помогли? На глазах Кима чуть не ломается сам Хосок. Хён много значит для каждого участника, столько лет вместе. Старший брат, наставник, опора, лучший друг, почти семья. Вот только для двух сумасшедших, неспящих третьи или четвёртые сутки — Тэхён сбился со счёта — Мин, кажется, важнее. Важнее, дороже, ближе. Нет, всё не то. У Хоупа и Тэ Юнги уже давно где-то под кожей. Какой-то странный симбиоз, в котором младший считает себя и Чона паразитами. Шуга-хён без них справится, да, обязательно справится, а вот они без хёна… Молодой человек горько усмехается, прикрывает глаза и устраивает голову у Хосока на плече, тут же чувствуя чужие пальцы в своих волосах. Их странные недоотношения для Тэхёна начались полгода назад. Бродя по магазинам, парень наткнулся на ту самую чашку и решил, что обязательно подарит её Юнги. Вернувшись в общежитие, Ким сразу направился к старшему в комнату, нервно покусывая губу. Его терзали самые разные мысли: от «понравится ли хёну», до «действительно ли стоит ему признаться». Младший Ким давно и очень бережно скрывал, что его маленький сад души весь усеян пионами, и что посеял их один конкретный репер, который всегда был вместо брата. Тэ сам не понимал, чего хотел от признания, потому что почти всё, что ему было нужно, добрый, ласковый и ворчливый Юнги давал ему и так. «Наверное, простого люблю тебя, хён будет достаточно, » — с этой мыслью он сделал шаг в комнату и так и застыл. Его глаза расширились от искреннего изумления, когда Киму открылась прекрасная картина целующихся Хосока и Юнги. Чон сидел в компьютерном кресле, крепко прижимая к себе старшего за талию. Пальцы Мина хозяйничали в каштановых волосах, а губы мягко сталкивались с чужими. Из-за этих двоих комната показалась пуховыми облаками, и Тэ, на всякий случай, ткнул пальцем в стену, проверяя её на твёрдость. Стена, предсказуемо, оказалась вполне себе плотной. Но даже несмотря на этот факт Тэхён мог поклясться, что тепло и нежность, почему-то окутавшие и его, ощущались так же явственно, как дверь или шкаф. Парень чуть склонил голову, продолжая наблюдать за развернувшимся зрелищем с мягкой прямоугольной улыбкой. Ким не знал, сколько он так простоял, но очнуться его заставил вид напуганного Хоби, который сразу смущённо потупил взгляд, чуть отвернувшись. Тэ почувствовал, как заливается краской до ушей, и тоже опустил глаза в пол. Неловко, стыдно, но так волнующе и трепетно. А ещё страшно. Страшно, что скажут хёны. Внезапно щёку обдало тёплым дыханием, а после послышалось хриплое, приглушённое: «Любопытный тигрёнок». И всё рухнуло в бездну, которая, почему-то, была сравнима с небесами. — Тэ, Тэхён-а, — раздаётся над ухом нежное и болезненное. Младший, нехотя, разлепляет глаза и сонно смотрит на Хосока. — Как думаешь, с ним всё нормально? — глухой и уставший голос предательски дрожит. — Мы не знаем, ест ли он, как спит и спит ли вообще. А ещё, знаешь, мне страшно, что мы ему не нужны, — Ким осторожно приподнимается, обвивая руками хёна, и прижимается теснее. — Раньше, какая бы ссора не случалась, насколько бы всё плохо ни было, Юнги всегда отвечал на сообщения и забирал еду. Иногда он обнимал, просил дать ещё немного времени и только потом скрывался в студии. Но он всегда давал понять, что рядом, что в порядке, — Чон звучал как-то стеклянно, надломано-равнодушно. — Что же изменилось сейчас? Младший хотел ответить и успокоить, доказать, что Шуге не всё равно, что они всё ещё его. Но внезапно дёрнувшаяся дверь заставила захлопнуть рот и уставиться на неё огромными глазами. Тэхёна тут же пронзает вспышка понимания, правда, он вскакивает слишком резко из-за чего в глазах темнеет, а следом вставшему Хосоку приходится удержать его за талию. Оба слишком взволнованы и слишком долго ждали, чтобы поверить в происходящее. Но Ким вновь берёт в руки пакет, а Хоуп осторожно тянет дверь на себя. И она поддаётся. Посреди тёмной комнаты, освещённой лишь включенными мониторами, стоит Юнги. Осунувшийся, со следами бессонницы, с едва заметным страхом в глазах. Из-за безразмерного худи парень кажется меньше, чем есть на самом деле, и этим только больше напоминает Тэхёну брошенного котёнка. Младшие всё ещё ошарашенно смотрят на него, боясь, что это лишь игра больного воображения. А потом оба, как по щелчку, срываются с места, чуть не роняя хёна, когда тот раскрывает руки для объятий. Из груди рвётся задушенное «хён», потонувшее в всхлипах Хосока. Мин сжимает их покрепче, прячась носом в волосах, а у Тэ все тормоза срывает. Тоска и режущая боль его накрывают волной именно сейчас. Слёзы стекают по щекам и душу рвут. Пакет с едой валяется где-то на полу, как и рюкзак. Сейчас самое важное — Юнги. Самое важное, самое ценное. И, о Боги, как же он скучал.***
— Ты же знаешь, я тот ещё меланхоличный кретин, — виновато усмехается Мин. — Но, чёрт, такой сироп писать, когда я почти что зашиваюсь? — Тогда кретин здесь не ты, а Намджун-хён, — тихо отвечает Ким, передавая старшему палочки для еды. — Тебе не нужно перед нами оправдываться, ты же знаешь. Я удивляюсь, что ты вообще Джун-хёна выслушал, а не послал сразу же, как только на его лице появилось это мерзкое: «я не этого ожидал». — Выпускаешь зубки, Тэхён-а? — хрипло и насмешливо тянет репер, чуть подаваясь вперед, и нежно гладя младшего по щеке. — Такой маленький тигрёнок как ты не должен рычать на хёна. В конце концов, Мон — лидер и всегда за нас отдувается. — Хён, ты выглядишь жутко довольным котом, не пытайся читать мне лекций. — Я и не пытаюсь, — Юнги улыбается самым уголком губ, кладёт палочки на стол и откидывается на грудь Хоупа, в объятиях которого сидел всё это время, тут же получая поцелуй в висок. Тэ зависает на несколько мгновений, так всегда бывает, когда он любуется милующимися хёнами. Хосок всё ещё выглядит бесконечно уставшим и разбитым, но таким счастливым и мягким, сжимая Шугу в своих руках. Конечно же, младший не может устоять и укладывается на Мина, к счастью, диван в студии позволяет такое провернуть. Юн ворчит, ради приличия, но тут же обнимает за талию, проводя ладонями по спине. И когда репер уже готов провалиться в долгожданный сон, вслед за сладко сопящим Тэхёном, звучит голос Чона: — Юнги, никогда больше так не делай. — Как, Хоби? — Никогда больше не бросай нас. Ты обещал. — Да, Хоби. Я обещал, — тягуче отзывается старший, уже запустив пальцы в волосы дремлющего Тэ, — и, поверь хёну, мои обещания намного прочнее чашки. — Ты всё слышал? — удивляется парень, тушуясь. — Конечно, — Мин поворачивает голову в сторону Хоупа. — Я не отключал вызов домофона. Ни в эту ночь, ни в две прошлые. Вы мне нужны, Сок-а, вы мне так нужны, что ты даже представить не можешь насколько, — и прежде чем Хосок успеет что-то ответить, Юнги накрывает его губы своими и целует. Целует жадно, жарко, изголодавшись по родному. Чон отвечает с не меньшим рвением и болезненно стонет в поцелуй. Шуга чертовски невыносимый, но как же Сок по нему соскучился.