Вот как

Ситуация была до того нелепая что Наруто даже засмеялся. Смех смешался с кашлем, а после затих. Будучи маленьким он представлял себе свою кончину именно так: когда он уже будет совсем уж стар, старее 3-ьего хокаге, в кругу семьи, в тёплом доме заполненным запахом домашней еды и тёплым смехом внуков, держа за руку свою, такую же старую, жену он и простится с жизнью. С улыбкой на лице. Ну или умерев в бою, за честь своего народа! Но это после того как он станет хокаге, разумеется. Но никак он не представлял что смерть будет такой одинокой и пустой. В коридоре, когда у него нет сил даже свет включить. Так и сидит, как дурак, на полу с гвоздиками* этими, красными. Жалко как то. И бабулю Цунаде, находящую в нём отголоски своего умершего брата и так старательно пытающуюся помочь ему достичь своей мечты. Жаль Ируку и Какаши. Жаль что он так и не увидит особенного приёма Рок Ли, не увидит каким станет Конохамару. Сейчас это почему-то кажется невероятно важным. Жаль старика Теучи - он бы не прочь сейчас отведать чашку рамена, на последок. Жаль почему-то всех. И Сакуру, которая была единственной, кто знала о его недуге и старательно пыталась найти способ его вылечить. Тоже жаль. Но нужно дать ей должное, поиски не прошли даром, не зря же она претендует на место лучшего медика. Окрестила всё это «Ханахаки». Он, если честно, и не с первого раза выговорил. Сказала что редкая болезнь, даже, считай, призрачная, практически не существующая для этого мира. Возникает при случае очень сильной любви к кому-то и спастись от сей хвори можно лишь получив взаимный ответ. Добавлять «признайся и всё будет хорошо» она не стала, прекрасно понимая что это невозможно. Только, спустя время, не удержалась. Плача, рассказала ещё об одном способе – можно вырезать цветы с корнём, и тогда болезнь пропадёт. Как и все чувства и возможность их когда либо испытывать. Но несмотря на все мольбы и уговоры, что только так он сможет остаться жив, Узумаки никак не мог согласиться на этот расклад, только поглаживал по спине плачущую девушку и молчал. Не мог он. Даже зная что это приведёт его к неминуемой гибели и удушью цветами, не мог он отказаться о него. От Учихи. Он мог влюбиться в кого угодно. В ту же Сакуру, с её сильным духом воина или её цветочную подружку Ино. В смелую Тен Тен или скромную Хинату. Или даже в преданного Гаару или умного Шикамару. Но он выбрал Саске. Этот Учиха был невообразимой колючкой и той ещё занозой. Но, так уж вышло, именно с этой занозой он хотел бы прожить жизнь. И плевать как то было уже на эту идеальную смерть. Не нужны ему ни внуки, ни тёплый запах. Даже будь это холодный, сырой подвал он бы согласился, если этот добе будет держать его руку, стремительно теряющую температуру, пока тот будет стремиться к встрече с богом. Или кто там, говорят, на том свете. Не суть. Но Саске его не выбрал. Много лет уже как не выбрал. И вот он, «дитя пророчества» сидит в коридоре. Хвалился, что вернёт чернявого друга, победит Акацуки и станет хокаге, а умирает от цветочной болезни, до чего глупо. Даже Курама как то тоскливо скреб ворота, отчаянно пытаясь поддать чакры, продлить жизнь блондина. Но любой светлячок когда-нибудь гаснет. И он тоже погас, напоследок издав удушающий хрип и уронив пару бутонов на пол.

***

- Эй, Учиха! Слыхал? Блондинчик этот, товарищ твой, что бегал ещё за тобой, как его….Девятихвостый, скончался вчера. Говорят, что то с цветами связано. Я не особо разобрался, но назвали «Ханахаки» - сообщил Суйгецу, следуя за обладателем шарингана вместе с Карин и Джиробо. - Вот как. – Это было всё, что сказал Саске, так и не обернувшись. В кармане плаща пальцы сжали кровавые лепестки подсолнуха*. Вот как.