Spackle

Когда Камило исполняется десять, он помогает семье. Он помогает Энканто. По крайней мере это то, что ему говорит Абуэла, когда просит навестить одного человека в городе, упоминая, что ему нужна помощь именно Камило. Камило взволнован. Только в прошлом году, или около того он по-настоящему развил свои способности во что-то полезное. Довольно трудная задача, когда все, что он может сделать, это превратиться в кого-то другого. Он не имеет супер силу, не может контролировать погоду или лечить людей с помощью еды, которую тетя Джульета готовит рано утром, прежде чем кто-либо еще проснется, зачастую даже до восхода солнца. Но теперь, одновременно учась контролировать свой дар и находить применение ему, он наконец-то оказывается нужен кому-то. И когда обращаются к именно нему, не к его сестре, не к кузинам, а к нему, он не может сдержать широкой улыбки. Он бросился вниз по дороге, прежде чем Абуэла даже закончила давать ему указания. Дом очень похож на все остальные в деревне, втиснутый в постоянно растущий город, желтые стены и обожженные коричневато-красные кирпичи. Все двери и окна выкрашены в мягкий зеленый цвет, который напоминает Камило о молодой травке, которая прорастает после долгих дождей. У него немного кружится голова от переизбытка эмоций, когда он стучит в дверь. Кудри подпрыгивают на его голове, он покачивается взад-вперед на носочках, махая нескольким жителям деревни, когда те проходят мимо. День еще только начинается, и до наступления ночи много чего нужно сделать. Камило знает, что после этого ему тоже следует вернуться домой, чтобы закончить несколько домашних заданий, пока мама не узнала, а не то грозовые тучи над ее головой будут греметь до ночи. Тем не менее, до вечера еще много времени, и прямо сейчас Камило старается быть полезным. Мама поймет, если он не сделает одну или две задачи. Дверь перед Камило медленно открывается. Дом тускло освещен, поэтому Камило наклоняется, чтобы заглянуть внутрь, но перед его взглядом предстает мужчина. Абуэла сказала, что его зовут Диего. — Здравствуйте, сеньор, — приветствует Камило, вспоминая о манерах, о которых ему постоянно напоминали родители. — Бабушка сказала, что вы просили меня о помощи? Камило все еще взволнован, поэтому не в силах перестать возбужденно качаться. Мужчина смотрит на него, сверху вниз, из-за своего высокого роста и детского роста Камило. В его глазах что-то такое, чего мальчик не понимает, хотя и видит, что мужчина выглядит явно уставшим. Камило и раньше укладывал младенцев, но не взрослых мужчин! Он не уверен, как он мог бы помочь ему с– — Заходи, — приглашает мужчина, открывая дверь пошире, чтобы впустить Камило, а затем закрывает ее за собой. Его дом хорош, думает Камило, не так хорош, как Касита, что не удивительно, ни один дом в деревне не может даже близко сравниться с волшебством и величием Каситы. И все же, дом довольно уютный, думает Камило. На полах повсюду разложены старые ковры, красивые тканые узоры, созданные яркими цветными нитями, которые со временем потускнели, но все еще держались крепко. На стенах висят картины, много картин, изображающих Диего и женщину — скорее всего жену, делая вывод из того, как они держались за руки. Камило рассеянно смотрит на картины, следуя дальше по коридору, а затем свернув в комнату, видимо спальню, видит Диего, стоящего прямо перед комодом, вдоль которого расставлены свечи, медленно горящие, некоторые новые, а некоторые уже до фитиля. Камило неспеша подходит ближе и всматривается, чтобы увидеть, что в центре свечей стоит еще одна картина в рамке. Эта была явно старее, бумага от возраста стала нежно-желтой, рамка из простого окрашенного дерева, выглядела потрескавшейся и расколотой по краям. Женщина на снимке моложе, сидит в кресле, с мягкой улыбкой на губах. Ее волосы вьются, но заплетены в длинную косу, которая ниспадает ей на плечи. У нее темные добрые глаза. Камило пристально изучает ее внешность, затем смотрит на мужчину, когда тот заговорил. — Это моя Мария, — произносит он тихим и хриплым голосом. Он не отрывает глаз от фотографии. Свечи мерцают, отбрасывая длинные тени на его лицо. — Я… потерял ее всего несколько недель назад. Камило задумывается, вспоминая что-то такое. Месяц назад были похороны женщины, которую он совсем не знал, но знал, что даже блюда тети Джульетты не могли исцелить ее. Он слышал только, как взрослые шептались об этом, все выглядели грустными, и в тот день шел небольшой дождь. Мама, должно быть, очень любила ее. Диего сел на кровать, заставляя матрас под ним жалобно заскрипеть, и его глаза влажным взглядом уставились на фотографию. — Не мог бы ты… — Он избегает глаз Камило. — Не мог бы ты перевоплотиться в нее? Если можешь. Я хотел бы увидеть ее в последний раз, чтобы попрощаться. Услышав это, у Камило скрутило живот. Он делает все, чтобы не упустить возможность помочь, но… Он не ожидал такого… Никто никогда не просил его превратиться в кого-то, кто был… мертв. Он помогал тем, что становился выше. Или обращался матерью. Или играл с другими детьми, становился больше, чтобы лазить по деревьям, или превращался в родителей, чтобы подшутить или даже вытащить кого-то из беды — забавные вещи, мелочи, вещи, которые он понимал. Но этого он не понимал. — Эм… — он внезапно обнаруживает, что вся так энергия и возбуждение, которое было у него до этого, покидают тело. Под своей руаной он теребит пальцы. Ему хочется уйти. Но Абуэла сказала, что его дар был особенным. Что с его способностями он всегда сможет сделать людей счастливыми. Заставить их улыбнуться. И ему это нравилось. И сейчас Диего хотел только одного — снова быть счастливым, хотя бы ненадолго, и Камило был единственным кто может помочь ему с этим. Он снова смотрит на фотографию. На женщину, молодую и нежную на вид. На мужчину, сидящего перед ним, с тяжелым и печальным взглядом, далеким и потерянным. — Я… я думаю что смогу, — говорит он, даже если никогда прежде не превращался в кого-то, кого ни разу раньше не встречал. Он начинает вспоминать, что вроде видел Марию в толпе. Кажется, что они вместе с мужем ткали и продавали ковры, но Камило никогда с ней не разговаривал. Никогда не знал ее и не может точно вспомнить, как она выглядела перед смертью, поэтому он снова поворачивается к фотографии и делает первую попытку. Фотография черно-белая, но он все же предполагает оригинальные цвета. Камило не уверен, какого роста она должна быть, но вспоминая другие картины, висящие на стенах в коридоре, прикидывает, что-то похожее — что сделало бы Диего счастливым. Камило отступает назад и концентрируется, чувствуя, как меняются его конечности и черты лица. Было чувство что это занимает много времени, каждая часть его тела менялась, но на самом деле перевоплощение происходит в одно мгновение. Когда он открывает глаза, он явно выше, все в нем изменилось, и Диего быстро встает с кровати, с его губ срывается вздох. — Мария, — тихо произносит мужчина, делая шаг вперед со слезами на глазах, проводит рукой по щеке, заставляя Камило вздрогнуть. Диего все еще не выглядит таким уж счастливым. Он выглядит… грустным. Даже еще печальнее. Что-то такое, от чего у Камило мурашки бегут по коже, а желудок скручивает. Тихий голос в его голове кричит, что это неправильно, но ребенок еще недостаточно познал мир, чтобы сказать точно. Пальцы становятся смелее, рука полностью обхватывает его щеку, и Камило ничего не может поделать. Когда тепло покрывает кожу, он пытается не ерзать на месте где стоит. Руки кажутся слишком большими и слишком горячими на его коже, даже если он и превратился в кого-то старше и крупнее, это все равно его кожа, и он слишком хорошо чувствует, как грубые подушечки пальцев мужчины проходятся по его лицу. — Я так скучал по тебе… Камило хлопает глазами, чувствуя смущение в груди. — Мне... Мне жаль... — Ты можешь изменить свой голос? Камило снова моргает, чувствуя, какие длинные у него новые ресницы, когда те касаются пальцев мужчины, которые уже поднялись высоко по нежному лицу. — Что? — Твой голос. Ты можешь сделать его… ее голосом? Он не может. Он знает, что не может. У его дара есть ограничения, и, помимо писклявого голоса ребенка, у него не получалось других голосов. Он всегда просто звучал как он, в кого бы он ни перевоплощался, а теперь его попросили изменить даже это. Он не мог. Он только притворялся, подражая кому-то, это часто заставляло людей смеяться. Но он не произносит свои опасения вслух. Не хочет знать, к чему может привести его такой ответ. Поэтому он думает о своей сестре. Представляет то, как она говорит, думая о мягком тембре ее голоса, изо всех сил стараясь подражать ему, пытаясь приспособиться и измениться так, чтобы даже эта часть его самого исчезла. — Вот... так? — Мужчина пристально смотрит на него. Камило сглатывает, наблюдая, как слезы подступают к глазам Диего стекая по его щекам, — Диего? Это происходит в мгновение ока. Он оказывается прижат к груди мужчины, прижат так сильно, что Камило думает, что не сможет сделать и вдоха. Большие руки обнимают его, прижимая к себе. Камило чувствует влагу пота мужчины сквозь рубашку. Чувствует его слезы, когда те падают на его кожу. Чувствует, как тело Диего содрогается от горя. Он не знает, как реагировать. Не знает, что делать в такой момент, поэтому он позволяет своему мозгу отключиться, и его тело берет верх. Тело Марии берет верх. Его руки двигаются автоматически, нежные и тонкие, они обнимают мужчину в ответ. Мужчина всхлипывает сильнее. — Мария, Мария, моя Мария. И Камило молча понимает, что не может дождаться, когда ему разрешат уйти. — В тот день, после того как он наконец был свободен, после того как он смог наконец-то вернуться в свое тело, в свое собственное тело, Камило моментально покидает дом, бегом направляясь обратно в Каситу, обратно в свою комнату, где он и остается, игнорируя любые зовы родных, до ужина. За ужином он не может найти в себе сил поесть. Даже когда его мама подталкивает ему миску с санкочо, он просто смотрит на кукурузу, говядину и юкку, а его желудок все еще скручивается и переворачивается. Он только ковыряет еду вилкой, иногда мешая овощи, как будто это удовлетворит взгляды Абуэлы, настаивающие чтобы он ел. Он пожимает плечами, тихо говоря, что у него болит живот, что правда, но то был другой вид боли. Тетя Джульетта, с мягкой улыбкой на лице говорит, что приготовит ему что-нибудь особенное, на что Камило кивает в знак благодарности, позже помогая убрать посуду со стола. Он остается на кухне, сидя на одном из табуретов. Его ноги болтаются туда-сюда, пока он смотрит на кафельный пол. В это время тетя готовит для него свежие арепы - его любимые. Он слушает, как они шипят, и чувствует запах сыра, когда тот начинает вытекать и хрустеть на плоской плите. Обычно он был рядом с Джульеттой, мешаясь под ее ногами. Иногда он протягивал руку, желая скорее своровать лепешку, даже если она не была полностью приготовлена, на что его тетя смеялась и ругала Камило, предупреждая о горячей плите. Теперь же он сидит и серьезно размышляет. Думая о этом дне. О Диего. О его жене. О том, как он обнимал его, прикасался к Камило и дрожал от слез. — Вот, — говорит Джульетта, вкладывая теплую арепу в его ладонь, поглаживая пальцами его руку и щеку так, что это кажется намного более успокаивающим, чем то, что мужчина делал ранее в тот же день. — Ешь, Ками. Думаю, тебе станет лучше. Он послушно кусает, чувствуя солено-сладкий вкус на языке. Его желудок все еще скручивает. — Тиа, — начинает он тихо, так тихо, что ему кажется тетя его даже не услышала. — Ты можешь… поможет ли твой дар, если люди ранены… сердцем? Он поднимает на нее глаза, и та отвечает ему печальным взглядом. Камило откусывает еще кусочек, когда она опускается на колени. Ее руки тянутся его рукам. — Я бы хотела, чтобы это было возможно, дорогой. Я знаю, я пыталась так много раз, но даже моя самая большая и лучшая еда, похоже, никогда не сможет исцелить чью-то печаль. Почему ты спрашиваешь? Тебе грустно? Камило качает головой. Потому что… Потому что ему и в правду не грустно, верно? С ним ничего не случилось, думает он, но все равно чувствует себя… плохо. Он чувствует себя плохо за Диего. За его жену. Его дар должен помочь их деревне, их Энканто, но он не уверен, получилось ли у него это сегодня вообще. Он думает, что, может быть, сделал только хуже. — Иногда, — говорит Джульета, когда становится очевидно, что Камило больше ничего не скажет. — Иногда людям бывает больно, и это боль, которую мы не можем объяснить, как например, порез на пальце, или как укусы пчел, на которых постоянно натыкается твой дядя. Эмоции тоже могут причинять боль, конечно со временем она может угаснуть. Но бывает и по другому, когда боль остается, и нам нужна помощь людей, которых мы любим. Камило понимающе кивает, не в силах подать голос, когда он смотрит на их соединенные руки. Арепа немного сжалась между ними, но это только заставляет чувствовать себя теплее. Тиа нежно приподнимая его подбородок, что бы тот посмотрел в ее большие глаза, полные беспокойства. Он не хочет, чтобы кто-нибудь когда-нибудь так о нем беспокоился. В конце концов, именно он должен был делать их счастливыми. — Ты понимаешь, Камило? И если тебе когда-нибудь будет больно прямо здесь, — ее руки опускаются, чтобы показать на его грудь. Его сердце сильно и быстро бьется под ее ладонью. — Ты можешь поговорить со мной, или со своей мамой, или с кем-нибудь еще в семье, хорошо? Он снова кивает, на этот раз расплываясь в улыбке, чтобы успокоить ее беспокойство. Он думает о Диего и о том, что у него нет никого, к кому он мог бы обратиться. — Да, Тиа, я понимаю.