Под сводами Каситы.

      Если бы кто-нибудь спросил, что именно делала Долорес перед дверью в комнату Исабеллы, то единственная дочь Пеппы не смогла дать объяснение. Не потому, что его не существовало в природе вообще, но из-за того, что сама Долорес смутно представляла что именно ей нужно от соперницы. В сердце роились разные желания: в одну минуту Долорес была полна решимости вцепиться Исабелле в волосы, в другую — устроить показательный концерт, чтобы приехавшая девчонка от стыда больше не могла покинуть дом, в третью — просто поговорить по душам. Долорес хотелось верить, что последний вариант окажется ей самым близким, когда придёт момент заявить о себе.              Но когда Исабелла от Долорес отделяла лишь одна дверь, вся решимость что-либо делать растворилась. Долорес почувствовала себя глупо и нелепо, пусто пялясь в тёмную древесину. Скандал, драка, разговор… В голове застрекотала одна очень неприятная мысль.              Долорес не имела на это всё никакого морального права. Она не встречалась с Мариано, а Исабелла была готова вот-вот прыгнуть под венец. Окажись их жизнь частью любовного романа, Долорес стала бы той самой мерзкой подругой-приставалой, которая портит жизнь главным героям. Таких персонажей Долорес не любила, поэтому в последний момент кулак её остановился. Где-то там, за дверью, Исабелла жила обычной жизнью, наверняка даже не подозревая, что одно только её появление испортило Долорес всю судьбу. В голове живо воскресло мрачное пророчество дядюшки Бруно.              — Мариано предназначен другой. Не тебе, Долорес.              Долорес тяжело вздохнула.              «Ну и пусть!» — Тело мелко затрясло, а очертания коридорчика размылись. Долорес изо всех сил сжала руки в кулаки и попыталась совладать с собственными чувствами. — «Найду кого-нибудь лучше!»              Мадригаль тихо зашагала прочь.              — …у меня есть человек, который мне нравится!              Подслушивание не было основным хобби Долорес. Даже больше, Мадригаль корила себя, когда слишком чувствительные уши улавливали что-то, что должно было оставаться между такими людьми, к которым сама Долорес не имела никакого отношения. Тем не менее, ноги сами остановились у двери не то Луизы, не то Мирабель. Левое запястье зачесалось, точно предвещая беду.              — В кого же? — Этот голос точно принадлежал Луизе.              — Мариано! — Твёрдо заявила Мирабель.              Из лёгких выбило воздух. Долорес тут же прикрыла рот руками и быстро поспешила к лестнице. Жалость к себе, обида на весь свет и откровенное непонимание смешались в одно. Слухи о помолвке с Исабеллой изранили Долорес знатно, но даже они не нанесли такого шквала боли, как откровение Мирабель. Исабелла пару раз проявила доброту к Долорес, решив проблему с волосами и оказав помощь с уборкой, но вот Мирабель… Она так плотно въелась в быт вторых Мадригалей, что на подсознательном уровне Долорес видела в ней кузину. А как счастлив был Антонио, играя с этой змеей!              «Какая змея?!» — От собственных мыслей стало вдруг очень стыдно. Долорес похлопала себя по щекам. — «Очнись! Она маленькая девочка, которой просто понравился хороший парень! Боги, Мариано, почему ты такой классный?!»              В этот момент сильная любовь омрачилась вспышкой тяжелой ненависти. Заскочив в ванную, Долорес бросилась к умывальнику. Лицо жгло, а в глаза насыпали перца. На своё отражение в зеркале Долорес старалась даже не смотреть. Холодная вода немного облегчила тягости этого дня.              «Сколько этой Мирабель вообще?! Она, кажется, на год старше Камило. Семнадцать…» — Долорес сморщилась. Она постаралась вспомнить себя в годы соседки, но память коварно смешала воспоминания. — «Зато она выбрала не бездельника или идиота.»              Едва ли этот выбор был продиктован влиянием самой Долорес, но всё-таки Мадригаль чувствовала некое подобие гордости за навязанный хороший вкус. Парней в Энканто было не так уж много, а достойных набиралось того меньше. Мирабель была обречена влюбиться в Мариано, — мрачно подумала Долорес. И когда началась эта черная полоса? Когда вторые Мадригали только-только переехали или куда раньше? Например, с момента возникновения вселенной? Кто-то ведь говорил, что если двум дорогам не суждено пересечься, они пересекутся в любом случае. С Мариано это правило не работало хотя бы потому, что его путь шел параллельно пути Долорес.              Чтобы не скатиться в новую лужу самобичевания и ненависти ко всему живому, Долорес пошла в свою комнату. Впечатлений для одного дня оказалось слишком много. Уложив печенье на тумбочку, Долорес плюхнулась на кровать и поспешила уснуть.              Сон выдался рваным, непонятным и опустошающим.              Едва Долорес проснулась, как ужасающая усталость накатила огромной волной. Ничего не хотелось делать. Тело точно пригвоздили к кровати. Настроение удобно расположилось недалеко от плинтуса. Живот заурчал, но сил или желания выйти на кухню Долорес не нашла. Ей даже не хотелось открыть окно, хотя в комнате стояла такая сильная духота, что даже дышать было больно.              «Вообще ничего не хочу. Не хочу чистить зубы. Не хочу никого видеть. Не хочу есть. Не хочу…»              — Сеньора Пеппа, не надо, если он не хочет!              Сердце тут же забилось чаще. Бросив одеяло на пол, Долорес вскочила с кровати и бросилась к двери. Руки предательски дрожали, когда старшая Мадригаль пыталась совладать с круглой ручкой. Петли тонко заскрипели, но этого скрипа оказалось достаточно, чтобы Долорес ненадолго оглохла.              Мариано застенчиво смотрел на пальцы рук, избегая пересекаться взглядом с Пеппой. Долорес чуть подалась вперед. Мама уже была в повседневной одежде и с прической, что значило немного — либо завтрак ещё не начался, либо Долорес на него просто не позвали. Но второго просто не могло быть! Долорес ведь не сделала ничего, что могло бы вызвать гнев семьи!              — Не думаю, что он будет против. — Пеппа тряхнула руками, смахивая воду. — Камило!              Долорес юркнула назад в комнату. Ночная сорочка мгновенно полетела на пол, а под руками оказалось одно из самых симпатичных домашних платьев. Силы появились даже для создания более-менее приличной гульки на голове. Наскоро забросив в рот печенье, Долорес важно покинула комнату.              Прошло не больше пяти минут, а отражение в зеркале твердило — она хороша. Не так прекрасна, как некая Исабелла, но достаточно симпатична, чтобы глаза Мариано за неё зацепились.              — Доброе утро.              Мариано радостно улыбнулся.              — О! Долорес, привет!              В сердце точно вогнали десяток иголок. Долорес стиснула зубы. Счастливый Мариано даже не догадывался о тех драмах, которые крутились вокруг него. Тук-тук-тук. И за ребрами тоже стало не спокойно. Как бы не хотелось превратиться в снежную королеву, Долорес просто не могла сопротивляться обаянию Гузмана.              — Прекрасно выглядишь.              Этого оказалось достаточно, чтобы всё внутри закипело, и из ушей повалил пар. Долорес стало стыдно за нечищеные зубы, приготовления на скорую руку и всю утреннюю тоску. Захотелось стать ещё красивее.              — Ох… С-спасибо. Ты тоже ничего так. — Мысленно Долорес влепила себе пощечину. — Кстати, зачем пришёл?              Мариано смущенно потёр затылок, уставившись на носки ботинок.              — Нужна помощь. Мы хотим немного сарай подлатать, а рук не хватает. — Смущение сменилось извинением. — Я сначала хотел позвать сеньора Мадригаля. Ну, не твоего. Но он человек-огонь.              Если он хотел позвать отца Мирабель, значит слухи в Энканто были хоть немного правдивыми. Между семьей Мариано и Исабеллой действительно существовали определенные обязательства. Долорес закусила большой палец. Досада заскребла в животе голодной кошкой.              Молчание Мариано смутило. Быстро веселое выражение лица сменилось настороженным:              — Скажи пожалуйста, а этот сеньор всегда человек-катастрофа?              Как-то он едва не сжег кухню, поменяв лампочку. Долорес пожала плечами. Дядя Бруно говорил, что у отца Мирабель очень тяжелая аура и, быть может, на нём висит очень сильное проклятие. Долорес в такие моменты ловила себя на мысли, что она в это верит.              — Когда как.              — Понятно.              Всю жизнь мгновенно выгнало. Лопнули темы для разговоров, пропали нужные слова. Долорес украдкой посмотрела на Мариано и удивленно моргнула, когда увидела, что тот точно также смотрит на неё. Голову потянуло в сторону входной двери. Там, как раз, висело старое панно с капибарой.              — В последнее время ты почти не гуляешь. — Несмело заметил Мариано. — Что-то случилось? Тебя кто-то обижает?              «Да. Ты.»              Долорес шумно втянула влажный воздух носом. Глаза её вновь метнулись к Мариано, а потом снова к панно. Сердце в груди ухнуло. Сжав в руке старый кулон, вроде бы призванный давать удачу, Долорес попыталась прислушаться к себе. Собственные демоны и сомнения зашептали мерзкие вещи. Конечно Мариано не чувствовал к ней и трети того, что ощущала сама Долорес.              — Если что, я могу поговорить по-мужски! — Гузман сжал руку, демонстрируя мышцы. — Или выслушать, если тебе некому рассказать о проблемах!              Для этих вещей у нее был младший брат. Но всё же Мариано оказался прав. Поговорить им стоило хотя бы ради того, чтобы точно расставить все точки над «и». Долорес неожиданно решила — если он её отвергнет или, того хуже, назовёт сестрой, она больше ничего не будет делать. Запретит себе даже смотреть в его сторону. Если же нет, то… Идей на этот счет не возникло, но всё равно любой расклад нёс с собой некую ясность.              — Мариано, можно я у тебя кое-что спрошу?              Секунды его промедления были целой вечностью.              — Да! Конечно!              Он даже не чувствовал бури, которая пряталась за её вопросом. Долорес сжала руки в кулаки.              — Как ты относишься к…              — Ох, Мариано!              Её перебили на полуслове. Альма Мадригаль с несвойственным для себя проворством спустилась по лестнице и радостно расставила руки для объятий. Мариано стушевано улыбнулся, когда морщинистые руки Альмы оплели его плечи. Долорес вдруг почувствовала себя лишней на этом празднике жизни.              — Доброе утро, сеньора.              — Доброе-доброе, а что ты здесь делаешь в такой ранний час? — Альма лукаво улыбнулась. — Исабелла ещё спит.              — Да я и не к ней…              — А почему бы тебе не позавтракать с нами? — Не обратив внимания на сказанное, Альма неожиданно крепко схватила Мариано за руку. Лицо несчастного побелело.              Что-то очень плохое развернулось на глазах Долорес. Сердце предательски ёкнуло, а под ногами расступилась земля. Жар преисподней дунул в щеки. Что-то внутри требовало остановить безобразие, пока не стало слишком поздно. Но что Долорес вообще могла противопоставить солидной женщине, которая выглядела младше своих лет и, быть может, пила кровь младенцев по ночам.              Ничего.              Очень быстро последовало наказание за бездействие. Из комнаты Камило вышла мрачная, как туча, Пеппа.              — Камило не против. Сейчас, он оденется и выйдет.              Мариано что-то неуверенно промямлил, но его слова потерялись в угрожающем звоне. Взгляды Альмы и Пеппы Мадригаль встретились. Долорес никогда не приходилось бывать в центре природного бедствия, но в эту секунду она ощутила всё, что предшествовало трагедии: замедление времени, слишком громкие звуки, просмотр жизни перед глазами.              — Что-то случилось? — Обманчиво-ласковым тоном поинтересовалась Пеппа.              Хватка Альмы усилилась.              — Ничего особенного. Просто зову будущего зятя на завтрак.              «Господи»              На лбу Пеппы проступила вена.              — Но он уже пообещал завтрак нам. Слышите звон? Это Феликс полез за новой тарелкой.              — А почему он должен есть с вами? — Не прекращая улыбаться, спросила Альма. — Юноша почти женатый человек.              — А потому, что он мне как сын. — Тон в тон ответила Пеппа. — Я знаю его с самых пелёнок.              Им обеим было плевать на Мариано. Долорес это понимала. Тот, смущенный и затравленный, вертел головой из стороны в сторону, точно наблюдая за игрой в теннис. Горло сжалось.              — Может, не будем ссориться и позавтракаем вместе?              Долорес прошептала тихо, но её услышали все.