just dance

- Мла-а-адший лейтена-а-ант, ма-а-альчик молодо-о-ой... – Петя пьяно крадётся к Игорю, играет бровями и головой покачивает. Новогодний корпоратив в ментовке веселее, чем день открытых дверей в зоопарке, поэтому Игорь никогда не пьет в этой компании, чревато. Ему даже представить трудно, что Пётр Юрьевич Хазин мог нажраться до такой степени и вести себя, как Любовь Ивановна из бухгалтерии. - Хазин, какая ж ты свинья... – Гром отмахивается от него и не даёт поцеловать себя в лоб: – Блять, не пей больше никогда... - Я хочу пота-а-анцевать с тобо-о-ой, – продолжая напевать, Хазин обхватывает голову сидящего за столом Игоря ладонями и начинает покачивать в такт музыке. Стрельнув глазами по сторонам, Гром выгибает брови в недоумении. За столом с ним никого, поэтому свидетелей у этого внезапного хазинского прилива нежности не случится. – Игорь, ну чё ты такой серьезный? – он склоняет голову набок: – Расскажи, откуда у тебя эти шрамы? – Петька хихикает и гладит пальцем бровь Грома. - Иди и доебись до кого-нибудь другого, – советует Гром и, сцепив ладони Пети друг с другом, легонько отталкивает его от себя. С силой обороняться нельзя. Во-первых, дури у Игорька на пятерых хватит, Петя просто не переживёт, а во-вторых…не хочется. На Хазине кипенно-белая рубашка и узкие брюки, а сам он весь вечер томный и плавный. Никакой нервозности в движениях, только танцы под Аллегрову, Любэ и Сердючку. А дуэт с Цветковым Гром ему вообще никогда не забудет теперь, газмановские «Офицеры» в их исполнении до сих пор отрывками проскакивают в мыслях Игоря. Пьяный Петька не злой и не раздраженный. Он, как ласковый кот, любвеобилен и отзывчив к рукам, даже Прокопенко успел обнять и трогательно сообщить, что всю жизнь мечтал о таком отце. Раненный в самое сердце Фёдор Иванович ещё долго говорил с ним о чем-то и хлопал по плечу, а Петя только кивал и шмыгал носом. Игорь не полез, ну их, завтра и не вспомнят. Никто и вообразить не мог, что Хазин – этот выёбистый и саркастичный говнюк, доставленный прямым рейсом из пафосной Москвы – приживётся в Питерской полиции. - А я хочу до тебя... – усевшись рядом, Хазин продолжает улыбаться, несмотря на неправдоподобно-суровое выражение лица Грома: – Хоть раз в году расслабься, дядь, а то как скала... – и Петя шутливо стукает его по плечу, на что Игорь моментально вскидывается: – Воу, полегче, ты чё? - Сказал же, уёбывай к своему Цветкову, ему скучно без тебя, наверное, – Игорь стряхивает с себя руки Хазина и встаёт, чтобы уйти. Трезвый Петя обязательно бы зацепился за пассивную агрессию, доебался бы ещё сильнее и довел бы Игоря до точки кипения своими провокационными вопросами, но сегодня он немного пьян и бесить Грома не хочет. - Не, не думаю... – себе же под нос бурчит Петя: – Я не такой уж и пьяный, кстати. Весёлый просто. Знаешь, охуенное чувство, когда ты без наркоты на одном шампанском можешь всякую дичь творить. Я думал, никогда так не смогу уже, – и звенит горьким разочарованием. Сколько времени потрачено в никуда? Сколько здоровья оставлено? Сколько людских судеб загублено? А всего-то и надо было перестать себя жалеть. Ну, и захотеть жить. Выполнить второй пункт оказалось сложнее, чем первый, кстати. - Не переусердствовуй только со своим весельем, – Игорь немного смягчается, тема наркозависимости Хазина всегда болью отзывается у него под сердцем. Чувство вины начинает душить, хотя с Петей они тогда даже не знакомы были и о существовании друг друга не подозревали. Но Гром всё равно переживает, боится, что Хазин снова начнет нюхать и покатится обратно в преисподнюю. - Так точно, товарищ майор, – Петька снова улыбку давит и смотрит снизу-вверх, носком ноги чуть дёргает, – посиди со мной, чего ты? - Весь вечер сижу, – отзывается Гром, игнорируя протянутую руку Хазина: – Я танцевать при знакомых не люблю, тут щас охренеют все, если я выйду к ним... Я же..ну.. Игорь Гром, блин, – пожимает плечами и разворачивается к Хазину, надеясь, что смог популярно объяснить, почему не может с Петей потанцевать. Дело не в антипатии к Хазину, а в созданном образе местного супергероя. А супергерои не пляшут под Аллегрову даже с теми, кто им очень симпатичен. - Ты серьёзно? – Петя хохочет от души, щурится по-кошачьи и снова закатывается: – Тебе не похуй, чё они там подумают? – Хазину, конечно, не понять. Он и в Москве всякую херь творил с непроницаемым лицом, захочет, вообще голым ходить будет, хуй кого побоится. Но Игорь… Он другой. И оттого – особенный. - Нет, – Гром прячет руки в карманы и снова становится собой – образцовым майором, молчаливым и отстранённым. Притихший Хазин разглядывает его внимательно – красивый и нарядный, сроду таким на работе никогда не появлялся, вечно в своих джинсах застиранных и тёртой кожанке, как из прошлого века. Засмотревшийся Петька в этот момент плюёт своей испорченности в лицо и не думает о том, как здорово было бы эти праздничные шмотки с Грома снять. Нет, Хазин думает, что смотрел бы на такого Игоря часами, как на икону, и не трогал бы даже. - Погнали ко мне? – звучит беззаботно, но в голосе слышится неуверенность, растерянность почти юношеская. В глазах у Пети пляшут огни гирлянд, развешанных по всему периметру кафе, он пальцами крутит свой айфон и снова ногой качает в нетерпении. От предложения Гром немеет, как от анестезии у стоматолога. Губы не слушаются, язык будто ему не принадлежит. Игорь смотрит в ответ, не разрывая зрительного контакта. Пытается прочитать, что конкретно Петя имеет в виду, но Хазин хмыкает и отворачивается первым: – Просто посидим... Выпьем. Ну, бля, тут уже ловить нечего. Все нажрались и скоро расползаться начнут. Свалим первыми, – взмахнув рукой в сторону танцпола, Хазин качает головой. Вся доблестная полиция отплясывает под Дискотеку Аварию. - Давай, – Игорь кивает и отходит на два шага, пока охеревший от внезапного поворота событий Хазин утягивает со стола бутылку шампанского. *** - Будь как дома, – Петя уже намного бодрее, чем был в кафе, суетится на кухне, выгребая закуску из холодильника и попутно шарясь по ящикам в поисках стаканов. Вышедший из ванны с закатанными рукавами рубашки Гром замирает в дверях. Распаковывая сыр, Хазин оборачивается: – Бутылку ты открой, а то у меня с ними вечно херня какая-то. - Ага. Пока Игорь медленно открывает шампанское, изо всех сил стараясь не пролить его на пол и не продырявить Петькин натяжной потолок, Хазин включает музыку на колонке. Они оба молчат. Петя понятия не имеет, что делать дальше, в его розовых мечтах Игорь всегда отказывался: Петя ехал в клуб, Гром шёл домой. На этом Петькины фантазии заканчивались. Но, вот, пожалуйста, Игорь тут, кажется, даже расслаблен, а он, Хазин, дёргается как паралитик и боится повернуться к нему лицом. - Готово, – Гром разливает по фужерам и останавливается возле окна. В квартире уютно, достаточно светло даже в темноте, минимум мебели и никакого хлама, вкусно пахнет экзотически-цветочным освежителем воздуха и парфюмом Пети. – Хороший вид, – ночью серый Питер по-новогоднему светится, но Игорь всё равно вспоминает Мандельштама, потому что желтизна фонарей рыбьим жиром снова тоскливо пропитывает улицы, забивая собой предпраздничные огоньки. - Да, днём тоже неплохо здесь. Только храм рядом, по воскресеньям очень громко в колокола звонят, хрен выспишься, – благородный сыр со всеми видами плесени Петя выкладывает на тарелку рядом с нарезкой колбасы и апельсиновыми дольками и снова лезет в холодильник. - У меня тихий район, но вороны по крышам прыгают, и иногда кажется, что я на кладбище живу, атмосфера прям балабановская, – глухо отвечает Гром, Петя фыркает весело. Он не особо фанатеет от Балабанова и всего этого мрачняка, Достоевского считает скучным, Петербург – мёртвым, а погоду местную и вовсе ненавидит. Но не переедет, даже если дуло «макарова» упрётся ему в висок. - Даже не знаю, чё хуже: при храме жить или на кладбище? – Хазин пожимает плечами и нарезает свежие овощи. Игорь молча думает о том, кто это всё будет есть, потому что лично у него ком в горле. Он и в кафе почти ничего не ел, скрёб вилкой по тарелке под аккомпанемент историй Прокопенко и разглядывал ингредиенты блюд. Аппетита в последнее время у него нет, мыслями сыт. Медленная музыка обволакивает, Хазин легонько покачивается в такт, губами шевелит тихонько, но не подпевает. Оторвав зад от подоконника, Гром в три шага доходит до выключателя. - Петь, замри. - А? – непонимание на лице и приоткрытый рот – последнее, что успевает увидеть Игорь перед тем, как погасить свет. - Давай потанцуем? – предлагает на выдохе. Трудно с ним, в темноте намного проще. Хоть Игорь и не из трусливых, и Петьку в обычное рабочее время не боится, но сейчас волнуется ужасно, как перед первым поцелуем в девятом классе. - Давай, – от голоса Грома у Хазина всегда бегут мурашки. Он отбрасывает нож, быстро споласкивает руки и ждёт, когда к нему подойдут. У Пети прохладные кисти, но спина под рубашкой горячая, а сам он как натянутая струна – вдохнуть не может. В ладонях Игоря – защита и покой, он, больше не стесняясь, прижимает к себе и сам жмётся щекой к уху Хазина. - Петь, расслабься, – сухой поцелуй в висок, и Петя несдержанно сминает пальцами ткань на спине Грома, – тебе неприятно? - Ты сдурел? – без злости спрашивает Хазин и плавно движется в синхроне с Игорем. - Ладно, – отвечает Гром, снова по-пионерски чмокая Петю куда-то почти в ухо. Пригревшемуся в его руках Хазину даже не хочется торопить события и Грома, он просто чувствует, как замершая несколько лет назад жизнь, наконец-то, начинает биться за ребрами и порхать внизу живота миллионом разноцветных бабочек. Ему нравится всё, что делает Игорь. За осторожными прикосновениями и трогательными несмелыми попытками наладить то, чему еще нет названия, кроется самое настоящее чувство. Петя знает. - Фёдор Иванович пригласил на новый год к ним... Сказал, тебе предложить, а то ему неудобно... – на ухо шепчет Игорь, будто в комнате есть кто-то, кроме них, и сжимает Петину ладонь у себя на сердце: – Пойдем вместе? - Да, конечно, – Петька согласен с ним хоть на край света, только бы держал вот так рядом и тёплыми пальцами по позвоночнику водил. – Он мне сегодня такую лекцию прочитал, аж пробрало… - Он может, – хмыкает Игорь и вновь оставляет поцелуй на волосах Хазина. Наваждение. Удержаться невозможно, особенно, когда Петя так льнёт. Он обязательно поцелует его по-настоящему. Но немного позже. – Что за музыка странная? – спрашивает Гром, прорвавшись сквозь мысли в реальность. Они медленно мнутся на месте, но музыкальное сопровождение задаёт совсем другой темп. - Моргенштерн, что ли. Сердючки у меня нет, сорян. Забей, – лбом в ключицу и носом по ткани рубашки – пахнет Игорем, Хазин чуть не мурчит от удовольствия: – Просто двигайся и не отпускай меня. Никогда. Лады? - Договорились.