«Пойдёмте со мной, шехзаде»
Вдруг осознаю всю странность происходящего.«Как и почему я оказался именно здесь? И что вообще ждёт меня после смерти? Где же матушка и отец, где Дервиш? Когда я отвечу за свои деяния перед великим Аллахом? И есть ли жизнь в загробном мире, или это лишь пелена воспоминаний, минуты, в которые позволяется прожить свою жизнь ещё пару мгновений, чтобы потом окончательно расстаться с ней, с миром, чтобы уйти из него так же, как мы когда-то пришли? Что уготовано человеку судьбой после его смерти, и можно ли вообще говорить о понятии судьбы в таком ключе?»
Понимаю: я вряд ли найду ответ на хотя бы один из своих вопросов, если просто буду сидеть в этой уютной комнате и вспоминать детство. Нужно осмотреть дворец, не могу же я быть тут совсем один. Выхожу из покоев и бреду по пустым коридорам. Как ни странно, они не кажутся заброшенными, словно жители дворца просто вышли на прогулку в сад или на охоту. Лёгкий ветерок обдувает моё лицо, впервые за долгое время чувствую себя свободным, не обременённым ни властью, ни недугом, которому я обязан своим пребыванием здесь. Чувствую на себе чей-то взгляд. Оборачиваюсь. Передо мной стоит юноша лет семнадцати с тёмными курчавыми волосами и зелёными глазами. На его лице сияет улыбка, а сам он словно окружён светящимся ореолом, подобно ангелам, описанным христианами. Сперва принимаю его за своего старшего сына Османа, но через мгновение узнаю в юноше казнённого брата. О Аллах, как я давно не видел тебя! — Махмуд, брат! — бегу к нему, загребая в объятия, невольно начинаю плакать. — Ахмед! Я так скучал, как и остальные, впрочем. Тебя уже все заждались, идём, — говорит, беря меня за руку. Безмолвно подчиняюсь и следую за ним, но всё же решаю нарушить молчание. — Мой старший сын очень похож на тебя, сперва я даже принял тебя за него. — Знаю и безумно рад этому, — улыбается ещё шире и, ловя мой непонимающий взгляд, продолжает. — Все мы наблюдали за тобой отсюда, и, знаешь, Ахмед, я горжусь твоими поступками. Ты был прекрасным Султаном, теперь твоя душа сможет найти здесь успокоение. Брат вывел меня к обширному благоухающему дворцовому саду, который часто был пристанищем наших с ним детских забав. В лицо светило яркое солнце, а кусты ломились от громадных алых, пурпурных и нежно-розовых бутонов, покрытых утренней росой. Он показался мне больше обычного, будто стал полем, которое простиралось на много миль вперёд. Мои босые ноги ступали по тёплой траве, свежий но тёплый воздух наполнил лёгкие.Я вновь дома.
Слева, под сенью старых обширных, покрытых густой зеленью дерев, сидели и стояли люди в свободных одеждах. Некоторые из них тоже словно светились подобно Махмуду, но были и те, что не выглядели счастливыми, на их лицах не было улыбок, они сидели поодаль, будто бы не видя первых. От группы ангелоподобных отделилась знакомая фигура, затем ещё одна, они стремительно приближались к нам с братом, пока я не узнал в одной из них матушку. Моё сердце сжалось, и я поспешил навстречу, крепко обнимая её, как Махмуда минутами ранее. — Ахмед, сынок, Лев мой! — из глаз матушки полились слёзы. Я поцеловал её руку и уже хотел было ответить, но заметил стоящего позади неё Дервиша. — Отец! — бросаюсь сломя голову в его объятия, попутно удивляясь своим собственным словам. Никогда до этого момента не мог признаться даже себе самому, кем для меня был Дервиш все эти годы. — Прости меня, молю! Я не должен был тебя убивать, — вновь начинаю плакать. Он с улыбкой смотрит в мои глаза и просто отвечает: «Сынок». Все мы берёмся за руки и идём к остальным в прохладную тень. По пути я один за другим получаю ответы на все свои вопросы, и до меня доходит истина, которую я так долго не мог найти. Все мы оказываемся после смерти в том месте, где сами этого пожелаем и проходим через то, через что проходили все наши предки — раскаяние. Люди, не раскаявшиеся в своих поступках, не попросившие прощения за свои грехи, обречены оставаться здесь, как и другие, но они не будут счастливы в этом мире, их душа не сможет успокоиться, смерть не принесёт им избавления от тех страданий, что они испытывали в земной жизни. Это и будет их наказанием. Они не смогут увидеть близких и родных, даже если те будут стоять там же, рядом с ними, они не смогут насладиться всеми благами небес. Этот сад не будет казаться им волшебным и особенным, алые розы не будут благоухать для них, солнце будет тусклым и холодным. Среди нераскаявшихся я узнал Мехмеда III — моего отца. Мы уже вплотную подошли к той группе, от которой отделились матушка и Дервиш. Мне были знакомы многие лица, которые при жизни удалось увидеть только на портретах. Мой великий прапрадед Сулейман I Великолепный со своими детьми, внуками и Хасеки: Махидевран и Хюррем Султан; Мурад III с сыновьями и дочерями и многие другие Султаны нашего великого государства. Дети резвились, бегая босыми ногами по густой траве, постоянно падая и поднимаясь со звонким смехом, пока родители следили за ними с умилением, попутно обсуждая что-то своё. Внезапно все, кроме детей, замолкли и обратили взоры к нам; их одежды и волосы трепал лёгкий ветерок. Сулейман Великолепный встал с трона, приблизился ко мне и, заглянув прямо в глаза, негромко и с улыбкой произнёс: «Добро пожаловать».