Белый шум...

            — Как давно? — Девушка сказала это с неким укором, но на самом деле очень волновалась за друга. Тот сидел рядом, крутя в руках пустой стакан, в котором недавно была стопка приторно сладкого виски. Глаза сверлили стекло стакана, заляпанного отпечатками пальцев и следами ярко-алой помады. Один на двоих собеседников, какая ирония. Свет в помещении падал из незашторенного окна, безобразными пятнами ложась на стены и спинку дивана; расползаясь по полу, словно лужи лавы или липового мёда. Качнув головой, в такт движению тёмно-кофейные волосы скользнули по плечам, девушка вновь задала вопрос. — Как давно, Дима?             — Я не знаю. Наверное, уже пару месяцев… — Неуверенность в голосе сказывалась на внешнем виде мужчины; не спать и не есть пару дней, бледнеть и худеть прямо на глазах. Пшенично-русая чёлка лежала на лице, очерчивая острые скулы и выделяя сиреневые мешки под тускло-зелёными глазами. Руки у гитариста подрагивали, вместе с ними дрожал и стакан. Толстовка на нём несколько провисала, по цвету напоминая то ли болотную тину, то ли вылинявший ковёр, прямо как на полу в квартире подруги. Джинсы потёртые, кроссовки старые; веет той атмосферой двухтысячных, какой она запомнилась всем.             Оторвав взгляд от стакана, Побрацкий уставился на девушку. Она сидела чуть склонив голову на бок и сложив руки на груди. Волосы волнами спадали на плечи, чёлка прикрывала половину лица. В столь необычном освещении её глаза казались янтарными; кожа несколько бледная, будто бы не загорала на солнце. Серая футболка мешком висела на тонких плечах, обнажая руки со шрамами на них. Шорты еле доходили до колен, кожа также покрыта обильным количеством шрамов. Русый не мог не смотреть на них, что-то так и тянуло прикоснуться к ним. Но Дима не стал этого делать, зная — ей это не понравится и, возможно, он получит по первое число.             — Часто слышишь его? Сколько раз в день? Как долго может продлиться? — Звёздочкина задавала вопросы не спеша, ещё ближе придвинувшись к другу. Тот сидел согнувшись вниз, локти упирались в колени и злополучный стакан оставался в цепкой хватке пальцев. Протянув руку, брюнетка аккуратно забрала его и отставила на журнальный столик. Забравшись на диван с ногами, мужчина непроизвольно прижал колени к груди и обхватил их руками.             — Пару раз в день. Оно по-разному длится, иногда минуту, иногда полчаса. Это слишком непредсказуемо, я боюсь, Кать. — Последняя фраза заставила вздрогнуть кареглазую, вогнав её в неловкое положение. Устало вздохнув, студентка подползла к старшему и обняла того за плечи. Лицом она уткнулась в русые волосы, ощущая аромат крепкого табака и ментола с примесью дорого одеколона. Дима мелко вздрогнул, отводя взгляд к окну. Он чувствовал, что хотя бы сегодня может расслабиться. Отпустив колени, гитарист повернулся к подруге и обнял ту, положив руки на спину. Её лицо с волос переместилось на плечо, обжигая даже через ткань тёплым дыханием.             — Ты говорил об этом Антону? — Задала Катерина вопрос спустя пару минут молчания. Русый отрицательно мотнул головой, ещё больше сгребая подругу в объятия. Та была не против, уже окольцевав торс старшего ногами. Они сидели в тишине, изредка прерываемой тиканьем часов и их дыханием. Ровным и спокойным; зеленоглазый только сейчас заметил, что от младшей пахнет довольно приятно. Этот аромат больше напоминал ему поле с лютиками; жёлтые цветы покачиваются на поле, путаются в волосах и складках одежды. А ещё, там был шлейф кедра или ели, он так и не понял.             — Нет, не говорил. — Нервно отозвался Дима, прикрыв глаза. Пауза неприятная, но ответ надо сказать. — Я с ним поссорился…             — Ясно. — Коротко ответила брюнетка, чуть отпрянув от друга. Она посмотрела на того с укором, но руки так и оставались на плечах. Карие глаза, в освещении янтарные, глядели прямо в его зелёные. На потрескавшихся губах Звёздочкиной мелькала улыбка; несколько хитрая и лукавая, совсем как у Антона в некоторые моменты. Такая схожесть в голосе и немного во внешности, очень нравилась гитаристу.             — Я обязательно помирюсь с ним, обещаю. — Мягко произнёс русый, улыбаясь уголками губ. В ответ ему была такая же улыбка, наполненная тем теплом, которое свойственно обоим брюнетам. Мужчина прижался лбом ко лбу младшей, тихо смеясь. Она что-то вроде бы сказала, но он этого не услышал.             В ушах стоял белый шум, шурша настолько громкий, что почти ничего не было слышно. Лишь обрывки фраз, которые терялись в этом надоедливом треске. Побрацкий ощущал себя в сломанном радио. Радио, которое выдаёт вместо нормальной волны только белый шум. Смех с тихого перешёл на истерический, отчего девушка вздрогнула и отстранилась от него. Зеленоглазый видел её испуганные янтарно-карие глаза; как та что-то сказала, шевеля губами. Затем, брюнетка поднялась с дивана, заходя куда-то за спину и более он её не видел.             На плечи легли руки в перчатках, аккуратно поглаживая. Из горла гитариста доносился уже не истерический смех, а лающий кашель; рассмеялся вот и кашляет. Подняв голову, мужчина увидел знакомое лицо. Тёмно-кофейные кудри спадали на лицо, сквозь них смотрели два ярких янтаря. Треск всё так же звучал в голове, давя на виски и черепную коробку.             — Тоша… — Жалобно проговорил зеленоглазый; старший обошёл Побрацкого, садясь рядом с ним. Пальто у бизнесмена было нараспашку, оттуда выглядывали белая рубашка и чёрные джинсы, подхваченные кожаным ремнём. Ладони в перчатках легли на лицо, поглаживая острые скулы. Гитарист снова жалобно, но уже громче произнёс имя Звёздочкина. — Тоша…             — Да, да, я это. — Кое как услышал русый, а с уголков глаз покатились прозрачные капли слёз. Брюнет стёр их большими пальцами, целуя своё ненаглядное чудо в лоб. Дима сощурил глаза, потянувшись к старшему. Обняв того, зеленоглазый ещё что-то промямлил, чуть ли не плача навзрыд. Сказать что Антон растерялся ничего не сказать. Мужчина буквально был в шоке от таких действий, но тут же расслабился, обняв младшего в ответ. — Всё, всё, успокойся… Пойдём домой?             — Пошли домой… — Прошептал сквозь рыдания Дима, вовсе не слыша последнюю фразу Звёздочкина. Янтароглазый устало вздохнул, пропуская через пальцы русые волосы.             Белый шум — редкое явление надвигающейся глухоты, словно находишься в сломанном радио. Это ощущение не самое приятное, вечно идущее по пятам. Не всегда можно предугадать, когда оно тебя настигнет и в какой момент ты перестанешь слышать окружающие звуки. Вместо них в голове останется только треск, стучащий по вискам и черепной коробке. Ш-ш-ш…