***
Ибэ сказал ему об этом не сразу, далеко не сразу, боялся, что добьёт этим его, когда он только-только стал идти на поправку. Он не ошибся. В тот самый миг, когда Ибэ подошел к нему, бледнея и пряча взгляд, он сам уже понял. Понял, что с Эшем что-то случилось, что-то очень серьёзное. Иначе зачем Ибэ садится перед ним на колени, зачем берет его руки в свои? – Эйджи…Эш, он... Эйджи смотрел на Ибэ со всем вниманием, впитывая каждое слово и запинку. – Что с ним? Он ранен? Сильно? Ибэ отвёл взгляд. – Он погиб. Повисла тишина. Эйджи почувствовал резкую нехватку воздуха и то, как сжимается сердце. Он молча смотрел на Ибэ какое-то время неподвижно и взволновано, осознавая суть сказанного. Что-то внутри давило, заполняя собой всё пространство, к горлу подступал ком, душа и не давая ничего сказать, лицо Ибэ смазалось – к глазам подступили слёзы. – Это же неправда, Ибэ? Неправла ведь? – прозвучало скомкано и жалко, совсем по-детски. Ибэ старался на него не смотреть, лишь держал его за руки, так он выражал поддержку как мог. – Мне очень жаль, Эйджи. Нам…Нам всем бы хотелось, чтобы это было неправдой. То, что заполняло изнутри, напирало и душило, вдруг резко взорвалось. Внутри разом стало как-то слишком пусто. Совсем. Эйджи еле слышно всхлипнул. По щекам покатились слёзы. Ибэ наконец-то на него посмотрел, встревожено, но сам он не плакал. Значит, узнал об этом не сейчас? Знал и не говорил? И сколько? – Нет! Нет же. Он же…Нет... Эш, ты же...обещал...Обещал же!***
Опасался Ибэ тогда не зря, здоровье действительно подорвалось, восстанавливаться пришлось дольше. Он тогда долго не мог прийти в себя, руки опустились. Все попытки увлечься чем-то шли крахом. Эйджи садился читать книгу и ловил себя на том, что смотрит в одну точку и не видит букв, или шёл гулять и в какой-то момент понимал, что бесцельно бродит. Время летело как в тумане, он просыпался ночами от того, что плачет с именем Эша на губах. Да он толком и не помнил ничего, ничего кроме своих кошмаров. В них Эш чаще всего стоял у окна, прикрыв глаза и любуясь рассветом, а потом медленно исчезал всякий раз, когда Эйджи хотел к нему прикоснуться или окликал. «Сайонара» – так он сказал в последний раз, когда они виделись. Он знал, что прощается. Даже спустя полгода глаза предательски щипали слёзы. Но почему? Почему всё вышло так несправедливо? Из прострации Эйджи вывел звонок телефона. Экран действительно горел. Незнакомый номер. Неместный. Кажется, американский. Кто–то из ребят решил с ним связаться лично? Дрожащей рукой Эйджи ответил на звонок и поднёс телефон к уху. Монитор ноутбука и собственный нос плыли, сливаясь с темнотой. К горлу подступил ком, душили слёзы. Почему, увидев американский номер, он всё ещё ждал, что человек на том конце связи заговорит его голосом? – Хай-о, Эйджи! Сердце буквально споткнулось, чтобы в следующую секунду забиться с новой силой. Почему даже сейчас он слышит именно его? – Эй, ты меня слышишь? Я правильно сказал? – Задиристо и с напором. Волнуется, что прервалась связь и одновременно поддразнивает его? Быть не может. Это точно он. – Эш..? – произнес Эйджи, затая дыхание, потому что знал, что это невозможно. Как же тихо и неуверенно прозвучал собственный голос! Словно в одном из кошмаров. Он боялся спугнуть призрака или проснуться. – А ты кого-то ещё учил японскому? Из тебя такой учитель, что я и в жизни этому не поверю, старший братец! Свободной рукой Эйджи стиснул на себе футболку. Даже сквозь слёзы он видел, как дрожат пальцы, сжимая ткань сильнее и царапая. Так он пытался доказать себе, что не спит. Собеседник терпеливо молчал. – Эш, это правда ты!? Я думал, что ты м-мёртв, – последнее слово вылетело предательски скомкано. Он не хотел его произносить, не хотел обнажать жестовую и несправедливую реальность, со смертью лучшего друга потерявшую для него все краски. Но ведь он совершенно точно только что слышал его голос! Не уж то Дикий Кот звонит ему прямиком с того света? – Да-да, так и было. – Подтвердил всё тот же совершенно его голос. – Эш Линкс действительно мёртв, Эйджи. – Подтвердили по ту сторону связи. – Я официально мёртв ещё с твоего пребывания в Лос-Анджелесе, разве не помнишь? Эйджи впился ногтями в кожу до боли и набрал в грудь больше воздуха. – Я не об этом. Когда я прилетел, с Ибэ связались, он долго не говорил мне...Что с тобой…Что тебя больше нет, понимаешь? Я… – Эйджи шмыгнул носом и понял, что больше не сдержится, что сейчас заплачет навзрыд, и в то же время понимал, что этого делать категорически нельзя. Вдруг это последняя возможность сказать ему что-то? Голос на той стороне затих, будто вторя его мрачным мыслям. Так долго, что Эйджи решил, что ему всё показалось. На дворе ночь, а он пересидел за ноутбуком и уснул, и вот ему снова снится один из кошмаров, без которых не обходилось ни ночи вот уже полгода. И во всех них, до единого, присутствовал Эш. Пальцы дрогнули. Ногти вновь впились в кожу до боли. Нет, он точно не спит. Ему действительно звонили из Америки. Голос молодой. Может, это Шин звонит ему, чтобы лично сообщить ужасную новость, потому что не знал, что с ним уже связались? Тогда почему он не сделал этого раньше? Почему говорил от лица Эша? – Э-Эй, Эйджи, ты тут? – Нетерпеливо и в тоже время взволнованно отозвался собеседник. – Д-да! – Аслан. – Что? – Я теперь Аслан. Моё настоящее имя, помнишь? – Он явно хмыкнул. Эйджи даже прикрыл глаза, представляя, как кончики его губ невольно расползаются в лёгкой ухмылке. – Конечно! – Выпалил он слишком резко и слишком громко, чего, наверное, тот и добивался. – И что оно значит? – Фамильярно протянул голос на том конце. – Рассвет. Послышался тихий горький смешок, скомкано так, по-больному. Неужели он тоже держится, чтобы не заплакать? Улыбается сквозь слёзы? – А ну-ка скажи. – Что? Собеседник на той стороне связи приглушенно хлюпнул носом. Не хотел, чтобы он это слышал. – Моё имя. Давно не слышал, чтобы кто-то меня так называл. – Ас-лан, – на выдохе произнёс Эйджи чётко и тихо, по слогам, и от одного имени сердце забилось ещё чаще. Неужели это действительно он? Эйджи поймал себя на том, что слышит только стук своего сердца. Сбросил? Или он всё это время, и правда, просто спал? Этот звонок был просто шуткой воспаленного мозга, да? Шутка же? – Эш!? – Аслан. – Поправил его голос. – Аслан, прости, я… – Эйджи, ты позволишь мне вновь к нему привыкнуть? – Он на мгновение замолчал. – К моему настоящему имени? Губы Эйджи задрожали. Так, что он не мог выговорить ни слова. А сказать хотелось много. Очень много. Казалось, что связь в любой момент оборвётся, и придётся проснуться. Эш снился ему каждую ночь, и каждый раз от таких снов хотелось проснуться. Все они напоминали о смерти друга, бередили незаживающую рану. А сейчас впервые просыпаться не хотелось. Пусть. Пусть говорит подольше. – Эйджи, ты там что, плачешь? «А сам-то!» – Отчаянно хотелось возразить, но собеседнику пришлось слушать лишь его скомканные рыдания. – Так и знал, что не нужно было тебе звонить. Для тебя так было бы лучше. – А вот и нет! Эйджи боялся не успеть сказать. Не успеть, пока тот не бросит трубку. Даже если это сон, пусть он услышит это хоть где-то. Хотя бы тут. – А? Так, значит, ты меня встретишь? – Что? – Ну, в Японии. Я же обещал. Сестрёнка с ума сойдёт. Помнишь? – Эш вновь замолчал, вспоминая. – Ид-зу-мо– Он произнёс название его родной префектуры по слогам. Совсем как тогда. – Правильно?