Семейное дело

      Пасмурный, привычный лондонский день тысяча девятьсот третьего года на Джермин стрит ознаменовался встречей Томаса Кресуэлла с совладельцем компании «Turnbull & Asser» — Эрнестом Ассером. Наследник герцога Портленда (весьма почтенного и довольно скверного по характеру члена аристократии) непринуждённо рассматривал черты лица несколько ошарашенного мужчины, пальцами перекручивая трость в руке, будто пытаясь сделать небольшое углубление в дорогом паркете. — Маркиз Титчилд, прошу Вас! Я не могу продать ces chemises, они не подшиты для Вашей фигуры. Какое преступление я совершу, если отпущу подобную недолелку Вашей милости? — возмущённо тараторил мистер Ассер, едва удерживаясь от того, чтобы не всплеснуть своими руками. — Вы прячете тело? — спокойно поинтересовался Томас, наблюдая за тем, как мужчина стремительно равняется цветом лица с отмытой в чистой воде костью. — В таком случае, хочу пожать Вам Вашу морщинистую руку и соприкоснуться своими глазами с гениальным мозгом, скрытым за прелестным черепом. Вы удостоились великой чести, я даже своей жене не говорил о том, что хочу вскрыть мозговой отдел её несомненно сообразительной головы. Правда, мистер Джонатан Уодсворт с неприлично огромной долей вероятности, восстал бы из своей коляски и задушил меня клетчатым пледом, который моя супруга воздавала под руководством своей кузины. — брюнет расправил несколько рубах настолько большого размера, что в них можно было спокойно перенести нижнюю половину трупа. Кресуэлл поднял воротник и провёл пальцами по изнаночной стороне изделия. — Ни пятнышка, ни смещения нитей в ткани, ни следов на воротнике, несомненно, это недавно сшитая одежда. Сомневаюсь, что Вы бы выставили на продажу то, в чём предположительно был бы умерщвлён мужчина, это в абсурдной степени нелогично. Я вынужден признаться в том, что не имею ни малейшего понятия о совершённом Вами преступлении. — Маркиз! — взвизгнул портной, сгребая рубашки в руки и прижав их к груди. — Я не совершал подобного греха, упаси Господь! — Значит и преступления Вы не совершали, мистер Ассер. — хлопнув тростью по кожаной перчатке, изрёк мужчина. — В высшей степени нелепость то, что кто-то смог бы сокрыть от меня какое-либо преступление, разумеется, если это не Одри Роуз, которая под покровом ночи изничтожает мои шоколадные пирожные. — тихо пробормотал последнюю фразу покупатель.       Оба господина недвижимо стоят на протяжении нескольких секунд. — К чёрту условности и словесные кружева, достопочтенный мистер Ассер, просто скажите мне то, что я и без озвучивания знаю, будьте в конце концов добропорядочным и прямолинейным денди! — Если свет узнает о том, что «Turnbull & Asser» нанёс такое оскорбление наследнику Портленду, то на производство падёт тень позора. Мы не продаём незавершённые продукты!       Это было в высшей степени бесполезно: пытаться доказать истеричному и честолюбивому мужчине то, что Томас ни коим разом не собирается чернить верное имя Ассера и покойного Тернбулла. Кресуэлл скорее возвёл бы этому портному мнимый памятник, целиком состоящий из ироничный фраз, фундаментом которого послужило бы раздражение. Довольно естественно, что годы сделали из знаменитого на всю империю наследника отчасти ворчливого и более сардонического мужчину чуть старше тридцати лет. Одри Роуз же не поддавалась анализу уже около пяти месяцев к ряду, ради справедливости и полноты картины хочется обозначить то, что «годы» всё же были не главными виновниками изменения румынского потомка, повинны именно выше указанные пять месяцев. Маркиз Титчилд в течении этого временного промежутка стал, на удивление своего отца, своей достопочтенной сестры и бывшей Уодсворт, значительно более нервным, хотя подобного изменения ожидали, очевидно, от его супруги. — Мистер Ассер, ради всего сущего, я не хотел, чтобы это знание коснулось живого человека, да и общественности в принципе, но Вы не оставляете мне выбора своим упрямством и желанием знать обо всём Вас не затрагивающим! — несколько пафосно начал Томас, заприметив горящие интересом глаза Эрнеста. — Мой почтенный родственник со стороны моей прелестной жены невообразимо растолстел, до такой степени, что его гложит чувство, сравнимое с явлением Вельзевула. Он чувствует себя запятнанным, потому и не выходит в свет, однако, я не мог не посочувствовать его горю, мой родственник сражается с исчадьем Ада, которое изувечило его стройный стан. И чтобы нести эту отягощающую жизнь борьбу, ему нужно выглядеть более внушительным и гордым, этим ему и поможет новая одежда.       Разумеется, это был высококлассный бред, идиотское порождение мыслей, настолько нелепое и захватывающее, что ему хочется верить. Особенно тем людям, которые, живя большую часть жизни при королеве Виктории, не смогли открыть свой разум более фундаментальным научным опровержениям, предпочитая прятаться под покровом католицизма.       Томас Кресуэлл обязательно раскается в своих бреднях перед Джонатаном Уодсвортом, если, разумеется, до него дойдут ужасно преувеличенные фантасмагоричные слухи. Он покроет расходы на изгнание бесов и услуги святого отца… определённо. Однако, стоит также надеяться на снисхождение Одри Роуз, которая, естественно, после подобного вранья натравит на него Дачиану. Леди Кресуэлл нежно любящая зеленоглазый ужас директора Молдовеану с особым настоянием поведает своему брату о недопустимости подобных высказываний в сторону Джонатана Уодсворта. — Упаси Господь этого несчастного, Ваша милость… — чувственно пробормотав, изрёк мужчина, вручая упакованную одежду в руки посетителя.       Если бы у Томаса было два лица: одно на затылке, а другое там, где и положено находится ему по рождению, то люди, стоящие позади маркиза, сочли бы мужчину крайне лицемерным демоном из-за улыбчивости лика, а демоном нарекли бы его за само наличие другого лица. Если уж говорить откровенно, то и без подобного проклятия, вошедший только что в бутик мистер Вюллес, немного побледнел и сконфузился, из-за чего громко хлопнул входной дверью. Кресуэлл и Ассер обратили внимание на довольно тощего посетителя средних лет. — Ах, дорогой Виктор, Вы всё же приняли моё приглашение! — воодушевлённо воскликнул маркиз Титчилд.       Нервно вытирая влажный лоб платком, извлечённым из кармана пиджака, новоприбывший господин подошёл ближе к находящимся в помещении мужчинам: — Проигнорировать Вас, лорд, значит стать первым в списке подозреваемых.       Томас немного сморщил нос и ухмыльнулся. — Не думал, что Вы такого низкого мнения о моих интеллектуальных способностях, лорд Вюллес. Я не стал бы возводить Вас в ранг абсолютного подозреваемого только из-за того, что Вы не пришли на встречу. Случиться могло всякое, к примеру, непутёвый слуга разлил вино на скатерть из-за чего Вам пришлось оплакивать труд французских мастеров или кошка дорогу перебежала. Говоря без, утайки я и сам прибыл немного позже, благодаря чёрному коту, отрезавшему мне прямой путь к уважаемому мистеру Ассеру, пришлось приказать развернуть экипаж и поехать другим путём. — Вы, очевидно, шутите, лорд Титчилд. — скептично отозвался возмущённый господин. — К сожалению, Ваше «очевидно» не создаёт подходящей атмосферы. Шофёр ланчестера не мог вероломно переехать выбежавшего на проезжую часть ребёнка, который погнался в след за своим несмышлённым питомцем. Опуская несколько скучных эпизодов, могу сказать, что мальчик был воспитанником приюта, находившегося в другой части Лондона. Разумеется, мы доставили его… во временное пристанище. — скривившись на последнем слове, Томас прокрутил трость в руке.       Виктор потупил взгляд и пальцами поправил свой головной убор, пытаясь избавиться от тремора в теле. Кресуэлл прочистил горло, а потом, задорно хмыкнув, обратился к Эрнесту. — Что же, мистер Ассер, если удумаете совершить преступление против человеческой жизни, чьего-либо имущества или чести, то не забудьте пригласить меня полюбоваться на Ваши труды. — он ловко вынул визитку из портмоне и положил её на прилавок, пропуская мимо ушей причитания о законопослушности дизайнера. — Я и Одри Роуз будем рады раскрыть преступление и, только не обижайтесь, посадить Вас в тюрьму.       Ошеломлённый мужчина гневно взял визитку в руки и оскорблённо впился в неё взглядом. Наблюдая за разворачивающимся действом, Виктор почувствовал даже некое облегчение. — «… и Кресуэлл»? — всё ещё злобно прикрикнул Эрнест. — Ох, разве Вы не знали? Я предполагал, что герцог Портленд воспел тот день на весь Лондон. — задумчиво отозвался Томас, чувственно приподнимая брови. — Мы с женой ждём ребёнка, поэтому я решил, что раз уж маленький Кресуэлл непосредственно присутствует при вскрытиях, то довольно справедливо, включить его в название нашего агентства. — маркиз указал пальцем в сторону надписи, напечатанной на плотном материале. — Я оставил немного места… — шёпотом продолжил он. — на случай того, если моя любимая расщедрится ещё на одного члена нашей семьи.       И в приподнятом настроении наследник Портленд покинул заведение, показывая звательные движения рукой для приглашённого им Виктора Вюллеса.

***

      Он стоял напротив дома, фасад которого был разделён на несколько разных по направленности стилей. Первые два этажа были оформлены, как чайный салон, такие же светлые стены, довольно большие окна и цветочные композиции расположившиеся на подоконниках. Смущало разве что, только одно плотно зашторенное окно. Более обстановку нагнетал и тот факт, что цвет этих штор выбивался из общей композиции своим тёмным цветом — хвойным зелёным. Была в этом какая-то потусторонняя и ужасающая энергетика, Томас же, если бы мог читать мысли, поправил бы думающего, называя это намёком. Остальные этажи здания были выдержаны в строгом чисто английском стиле. — Что ж, прошу в нашу обитель. — почтительно сказал Кресуэлл, энергично распахивая дверь.       Небольшой тёмный коридор освещался довольно скромной люстрой, лампы которой светили насыщенным жёлтым цветом. Коричнево-зелёные стены отливали неприятным для глаз оттенком, а толстые чередующиеся полосы на них, визуально сужали и без подобной иллюзии довольно узкую прихожую. — Будьте добры, поставьте трость на стойку. — попросил Кресуэлл, подавав пример, и сняв с себя пальто. — Дожди в последнее время уродуют улицы, так что на подобном предмете гардероба грязи собирается чуть ли не больше, чем на обуви.       Только Виктор хотел сделать замечание о том, что в избавлении от испачканной трости нет смысла, если они всё равно оставят следы в доме своими конечностями, как лорд Титчилд достал из высокого шкафа пару домашней обуви, подавая её смущённому Вюллесу. — Мы соблюдаем порядок и чистоту на рабочем месте, лорд. — пояснил он, резво сменяя свои уличные оксфорды на яркие розовые тапочки. Странно было видеть грозного судебно-медицинского эксперта и детектива в одном лице в строгом чёрном костюме и убивающих воображение тапках. — Не забудьте снять шляпу и верхнюю одежду, я Вас прошу! — прикрикнул Титчилд, ненадолго скрываясь в небольшой кладовке прямо по коридору.       Они прошли несколько довольно располагающих комнат и спустились в подвальное помещение, стены которого раннее напоминали Томасу секретные проходы в замке Бран, поэтому на добровольных началах и с согласия Одри Роуз он, в процессе надышавшись разнообразных испарений, всё же привёл их в надлежащий порядок. Кресуэлл остановился перед дверью и деловито поправил воротник на рубашке, сумка с приобретенной одеждой била его по руке. Он тихо постучался. — Здравствуй, Кресуэлл, — жизнерадостно поприветствовал женщину лорд, поцеловав её в щёку, пока она, не отрываясь от трупа, попыталась наступить ему на стопу ногой. — доброго дня, маленький полу-паразит, полу-нахлебник, который крадёт территорию у внутренних органов своей матери. — целуя левую сторону живота, поздоровался с ребёнком брюнет. — Как там мисс Элиза?       Молчаливо взяв в руки извлечённую из тела печень, леди Титчилд, положила её на специальный поднос. — Где твоя наблюдательность, Томас? — иронично произнесла она. — Там же где и всегда — за пределами твоего… прости, общественного понимания. Опусти, пожалуйста скальпель, душа моя, ты же знаешь, что не сможешь грамотно разыграть свою непричастность к моему убийству за оставшееся время. — боязливо попятившись, проговорил лорд. — Смотри! Ты напугала лорда Вюллеса.       Виктор и вправду был напуган до невозможности. Его кожа покрылась мурашками, когда он посмотрел на окровавленный фартук и испачканные в красной жидкости перчатки, да и сама персона Одри Роуз Кресуэлл, будущей герцогини Портленд была несколько пугающей. Эту некогда завидную невесту стоило боятся, особенно, когда она находится явно в неудовлетворительном для себя состоянии. Её тёмные волосы блестели в ярком освещении довольно зловеще, так же как и проникновенные глаза, чуть прикрытые веками. Заметно округлившийся живот смотрелся колоритно. Почему-то Вюллес представил, что Одри Роуз — беременная жена мясника, живущая в позапрошлом веке и угнетающая своего отчасти не совсем психически здорового мужа. Он практически услышал как где-то на поверхности визжат свиньи. — Гепатотоксин. Некроз печени. Цитолиз. — Грибы, я полагаю. — сказал Томас, положив ношу на стоящий отдельно столик, на котором расположилась недоделанная вышивка. — Знаешь, Кресуэлл, я люблю тебя до боли, слёз, ночных желаний и своего избитого с раннего утра позвоночника, который ты старательно всю ночь пыталась изогнуть в сторону брюшной полости больше, чем бы это понадобилось эволюции. Я даже готов простить тебе истребление всех шоколадных тартов и кексов, однако… — мужчина старательно записывал то, что тихим голосом диктовала его жена, дополняя её наблюдения своими выводами. — я не был готов к тому, что ты, милая Одри Роуз, решишься раздевать меня не только во время наших ночей… — иронично высказался он, заставив Виктора почувствовать жар на щеках и шее.       Вюллес почувствовал себя не то, что лишним и несущественным, а аморфным существом! Присутствовать при таком вульгарном разговоре супружеской пары означало поставить на себя клеймо позора и принять вечный чин вуайериста. Пока благородный лорд прощался со своей духовной светлостью, Титчилд обратился уже к нему: — … эти ночи так удушающи, дорогой Виктор, похлеще будут, чем верёвка, на которой повесился доктор Харигальд! Спать под одеялом для меня невозможно, а вот Кресуэлл довольно холодно, поэтому покрывала с моего тёплого тела срываются незамедлительно! — возмущённо прикрикнул брюнет, очевидно драматизируя. Леди непроницаемо посмотрела на супруга, потирая пальцами скальпель. — Поэтому, мой уважаемый партнёр, я приподношу Вам в дар рубахи, вырванные мной за собственные деньги с помощью доли хитрости. Носите и сохраняйте жар Вашего… ваших пламенных сердец!       Брюнетка саркастично направила свой взор на супруга, издевательски приподнимая окровавленные руки. — Призентуйте, дорогой, к сожалению, мои руки нечисты: я не смогу прикоснуться к материальному воплощению Вашей заботы о самом себе. Не думала, что Вы настолько мелочны.       Одри Роуз тягостно переменулась с ноги на ногу: её незначительное движение сопровождал пронзительный металлический звук. Вюллес обратил внимание на нижние конечности леди. Припухшие ноги обтягивали кожаные ремни и стальные штифты, создававшие тот самый узнаваемый звук.       Кресуэлл бросила скальпель в прикреплённую к прозекторскому столу мойку и остервенело стянула с рук перчатки. — Как я мог, любимая? — риторически спросил герцогский сын, обхватывая своими руками талию жены и поднимая её над полом. Она крепко обхватила своими ладонями плечи мужа. Не испытывая особых неудобств, создаваемых весом женщины, Томас бережно посадил её на стоящий около стены диван. — Это не мелочность и не забота о самом себе — это душеисчерпательная любовь к Вам. Моё тело худо и немощно, поэтому мои рубахи отчасти малы для Вашего тела, они ущемляют Ваши нынешние габариты! — Словоблудие, Томас, как тебе известно, грех.       По лестнице, ведущей в лабораторию, слышался шустрый топот, сопровождающийся чистым отзвуком каблуков. Дверь резко распахнулась. — Леди Одри Роуз! Я сбежал от него! Сбежал! — игнорируя присутствие Томаса и Виктора, и чуть не сбив с ног последнего, мальчик бросился к женщине, чувственно прижавшись к её руке. Одри Роуз крепко прижала его голову к своему плечу и, тяжело задышав, спрятала свою голову в волосах подростка. Брюнет опустился перед двумя на колени, обняв обоих. — Господи, Эдгар… Я думала, что… — Не волнуйтесь, пожалуйста, леди Титчилд, я в порядке, всё хорошо, он не успел ничего сделать. — Арчибальд?..       Худощавый мальчик опустил голову к груди и затрясся, задыхаясь от слёз, текущих из глаз, попадающих в глотку. Одри Роуз сжала руки в кулаки, которые своими пальцами обвил её супруг. — Простите, Ваша милость. — урывчато отозвался он неумышленно срывающимся голосом.       Наступила самая жуткая минута, по мнению такого неуместного нахождения в этом месте лорда Виктора Вюллеса. Душераздирающая картина предстала перед глазами мужчины, эта сцена была гораздо печальней и страшней покойницы, лежащей на столе, ужасней и отвратней нужды женщины в истязании умерших.       Было ясно: произошла трагедия, затронувшая даже чёрствого и непримиримого наследника Портленд. Виктор было потянулся к голове, желая снять шляпу, однако, когда его пальцы коснулись лишь взлохмаченных волос, руку пробила крупная дрожь. Об его ногу потёрлась чёрная кошка, тотчас исчезнувшая из комнаты, когда мужчина испуганно дёрнул конечностью.       Впрочем, дико было видеть как маркиз, театрально промокнувший слёзы в уголках глаз, дал подзатыльник несчастному мальчику. — Маркиз! — За что?!       Одновременно крикнули Вюллес и Эдгар. На удивление, Одри Роуз тяжко вздохнула, опрокинувшись на спинку дивана. — Скажи мне, милый Эдгар, разве мальчик предположительно находившийся в плену будет выглядеть как только что вернувшийся с курорта джентльмен? — степенно спросил Томас, присевший рядом с супругой. — Нет, учитель. — понуро ответил парень, развязано дёргая за полы заправленной в брюки рубашки, а другой рукой взбивая тёмную копну волос. — Ты должен мне пудинг из кондитерской мистера Йена. — оповестил его Томас. — Одри Роуз, оповести, пожалуйста, Скотланд-Ярд о том, что настоящий убийца это сын Харигальда, который сейчас предположительно покупает билеты на паром во Францию.       Титчилд поднесла трубку телефона к своему уху ещё до того момента, как Кресуэлл начал раздавать распоряжения. — Ну, конечно… ты ведь всё и так знаешь. — пробормотал он, обращая внимание на ошарашенного Виктора. — И как жить в этой семье, лорд, где голос твой лишь дуновение ветра, проникающего из открытого окна? — Объяснитесь, маркиз! — истерично потребовал он.       Томас мученически встал со своего места, подгоняемый темноволосым Эдгаром, который тут же занял место учителя, получив несколько угрожающий взгляд. Прижавшись боком к разговаривающей по телефону женщине, мальчишка весело задрыгал ногами.       Следующий герцог Портленд подошёл к лорду Вюллесу и, взяв его за плечи, настойчиво вывел его из комнаты, не отпуская тела сопротивляющегося мужчины до самого порога. — Поймите меня, Виктор, наставники должны изредка потакать просьбам своих подмастерий. Несносный во всех смыслах Эдгар пришёл к выводу о Вашей виновности во множестве убийств, естественно, это полный абсурд! — с подачи эксперта по тёмным делам и гниющим покойникам бедный мужчина расторопно надевал свои туфли. — Если говорить кратко, то мы с Одри Роуз решили доказать безосновательность существования мозга у нашего ученика. Для этого нам пришлось разыграть небольшой спектакль. — Томас неэтично возложил шляпу на голову Виктора и всунул ему в руки пальто. — Уж простите за предоставленные неудобства, это новое поколение крайне ненаблюдательно и нагло.       Титчилд достал визитку из кармана штанов и аккуратно вложил её рядом с платком на пиджаке приглашённого, но не добровольно приведённого посетителя. Он удивительно манерно подал лорду его трость и пожал ему руку в прощальном жесте. — Прощайте, дорогой невиновный гражданин нашей великой Англии! Простите за такое скорое и нелепое выпровождение, но я не намерен оставлять мою милую Кресуэлл с тем мелким прихвостнем, метящим мне в сыновья. — он выставил его за порог и захлопнул дверь.       Сбитый с толку и почти что с ног, Виктор Вюллес потеряно достал небольшой кусочек плотного картона.

«Детективное экспертизационное агенство Крессуэлл и Кресуэлл и Кресуэлл…»

      «Маркизу следует продублировать свою фамилию в очередной раз…» — убеждённо подумал мужчина. — «Упаси Господь Британскую империю от этих темпераментных аристократов!»