За кадром

Дженсен нагоняет его после съемок. Миша идет мимо павильонов, уставший, все еще в плаще Кастиэля, в его одежде, не до конца сбросив с себя роль, и Дженсен догоняет его, когда он поворачивает за угол. Дженсен тоже до сих пор в гриме, он проводит рукой по лицу, смазывая со щек бежевый крем, и кладет руки на плечи. Смотрит всего секунду, а потом подталкивает спиной к стене, и Миша от неожиданности прикладывается затылком, морщится от боли. Он смотрит на Дженсена, хищной кошкой ходившего рядом уже несколько недель, и легко, едва заметно пожимает плечами – давай уж, если решил. И Дженсен улавливает этот жест, прижимается губами к губам, по-прежнему до боли стискивая пальцами плечи. Его поцелуй рваный, он касается губ, прихватывает их – и тут же отстраняется, глотает воздух, накидывается снова. Между ними три точки соприкосновения – левое плечо и правое с левой и правой ладонями Дженсена и губы. И все. Они не жмутся телами, не втискиваются друг в друга бедрами, хотя Миша хоть тут готов развернуться к Дженсену спиной и прогнуться, подставляясь. Они не засовывают ладони друг другу в штаны, хотя – Миша точно уверен в этом – Дженсен давно хочет этого. Они просто целуются, без языков, почти невинно, разве что болезненно, пока Миша не отталкивает Дженсена. После очередного укуса больно губу, а левое плечо ноет так, словно Дженсен вырвал из него кость. Он выглядит виноватым и смущенным, испуганным из-за того, что поддался порыву, – и Миша его прощает. – Нас могли заметить, – лишь говорит он, и Дженсен дергает в ответ плечом. – Плевать. Дженсен еще раз наклоняется к нему, касается губ почти что бережно и проводит ладонью по щеке на прощание. Миша запоминает их первый поцелуй, и в памяти остаются не только грубоватые повадки Дженсена, но и то, как роли Ангела и Человека, дрожа на кончиках пальцев, все никак не хотели слетать. Словно приросли. * Дженсен почти всегда находит его сам – или всегда пропадает: Миша до сих пор не знает, как правильнее сказать. Дженсен приходит к нему в трейлер, вваливается как к себе домой, шастает по нему и трогает все подряд. Признается, что тут пустовато, но ему это даже нравится – меньше вещей, которые можно уронить или сломать. Они не всегда занимаются сексом. Иногда устают так, что хочется только спать, и ложатся вместе на одну кровать. Дженсен во сне пихается, и Миша всегда ложится у стенки, чтобы не обнаружить посреди ночи себя на полу. Он почти не обнимает Дженсена, когда спит, потому что тот слишком беспокойный, неосознанно вырывается из рук. Словно зверь, которого нужно приручить. Они не всегда занимаются сексом – но сегодня Дженсен захлопывает за собой дверь изнутри, и по трейлеру плывет запах одеколона. Чистой кожи. Зубной пасты или шампуня – Миша уже перестает различать отдельные ароматы, он просто откладывает ноутбук в сторону, решая ответить на электронное письмо жены позже, и подходит к Дженсену. Обнимает его, тесно, близко, окунается в его одуряющий запах, уткнувшись носом в шею. Дженсен проводит ладонями по его спине, стискивает задницу, заставляет прижаться еще ближе, и Мишу ведет от его сильных рук и стального пресса. Он, не размыкая объятий, пятится назад, чтобы повалить Дженсена на постель. Дженсен понимает это – сам подталкивает его к кровати. Пихнув в плечо, заставляет на неё сесть, а сам расстегивает ремень на джинсах. Взвизгивает молния, и Миша сам тянет джинсы вниз – обнажает бедра Дженсена, проводит по ним ладонями. Он смотрит на Дженсена снизу вверх – любуется. Прижавшись подбородком к его паху, просто глядит вверх, словно Дженсен какой-то божок, восхищенным взглядом, пока Дженсен, улыбнувшись уголком губ, не толкается легонько к нему бедрами. Тогда Миша сдергивает с него боксеры со значком супермена, стискивает ладонями его ягодицы, облизывает член. Еще не стоит, но уже и не мягкий, и Миша берет его в рот. Дженсен порой приходит возбужденным, с блестящими глазами, словно успел уже чего-то себе нафантазировать, только никогда не говорит, чего именно. Но не сегодня – сегодня возбудился от их близости, и Миша старательно облизывает его ствол, посасывает головку. Он не хочет думать, любит ли он Дженсена. Не хочет думать, что тот чувствует к нему. Поэтому просто делает то, что Дженсену нравится. Что он любит сам. Член Дженсена твердеет во рту, и Миша не глядя находит руку Дженсена, сжатую в кулак, гладит её – и он расслабляет пальцы. Миша тянет его руку к себе, чтобы Дженсен положил ему ладонь на затылок, чтобы узнать, как Дженсену хочется – быстро, медленно. Хоть по самые гланды – Миша почти уверен, что сможет. Но Дженсен снова не решается вести, только поглаживает его по волосам. И Миша отстраняется. Поднимает голову, смотрит на Дженсена, на его покрасневшие щеки, чумной взгляд и думает, что выглядит примерно так же. Только ещё губы и подбородок влажные. – Как тебе хочется? Дженсен чуть вздрагивает и пожимает плечами, и Миша продолжает: – Разденься. Пожалуйста. Он сам стягивает с себя футболку, расшнуровывает кеды. Дженсен стоит перед ним и раздевается – безо всякого эротизма, просто снимает джемпер и джинсы, стаскивает носки. Он смотрит с интересом и смущается – Миша знает это. Они уже не один десяток раз видели друг друга голыми, отсасывали друг другу и трогали почти везде, но Дженсен все равно отчего-то смущается. – Иди сюда, – зовет Миша, когда они остаются обнаженными, и берет Дженсена за руку, притягивая к себе. Он забирается на кровать, утягивая за собой Дженсена, и заставляет его лечь сверху. – Раздавлю тебя, – бормочет Дженсен и, прикрыв глаза, целует его в губы. Поцелуй мягкий, вкусный, но Миша хочет не этого. Он хочет, чтобы Дженсен попробовал доверять ему. Не просто позволять доводить до оргазма. Он хочет, чтобы Дженсен открылся. Дал узнать себя. Миша разрывает поцелуй, берет лицо Дженсена в руки, смотрит ему в глаза. Член Дженсена зажат между их животами, прикасается к члену Миши, и он выгибается, двигая бедрами, чтобы видеть реакцию Дженсена. Дженсен лишь приоткрывает губы, делает глубокий вдох – и Миша видит в этом игру. Он не готов. Дженсен – не готов. Все еще закрыт. – Давай я тебе отсосу первым, – предлагает шепотом Дженсен, но Миша мотает головой. Он отпускает его лицо, и Дженсен утыкается в изгиб плеча, дышит в шею. Миша кладет ладони на его ягодицы, заставляет сдвинуться чуть ниже. Пристраивается так, чтобы стояк Дженсена упирался ему в бедро, а его собственный член – в бедро Дженсена. Начинает двигаться – сначала по чуть-чуть, чтобы найти ритм и удобное положение, а потом Дженсен, поняв, начинает отвечать. Они молча трутся друг о друга, слышно только дыхание, и Миша теряется в ощущениях. Ему так приятно прижиматься к бедру Дженсена, инстинктивными движениями искать удовольствия, и то, как Дженсен толкается в его собственную ногу, лишь добавляет остроты. Дженсен кончает первым – теплая сперма забрызгивает бедро, и Миша начинает двигаться быстрей. Но Дженсен молча спускается, устраиваясь между его ног, привычно берет в рот. Миша, приподнявшись на локте, кладет одну руку ему на затылок – направляет, показывает, как хочется. Дженсен, не выпуская член, вскидывает на него острый взгляд. Миша знает, что Дженсена нужно приручить, дать привыкнуть. Что сейчас Дженсен далек от этого. Ему лишь хочется, чтобы это произошло быстрее. * Дженсен для него так и остается зверем – но не диким. Он словно собака, долго жившая без хозяев, с опаской относящаяся к незнакомцам, но где-то внутри желающая кого-то любить. Дженсен не доверяет полностью – но раскрывается все больше и больше. Миша чувствует его, угадывает его мысли. Порой он лежит рядом, кончиками пальцев прикасаясь к его ладоням, а голову кладет на грудь, чтобы слышать сердцебиение. Они часто проводят вместе ночи, и Дженсен уже не убегает утром без причины, словно боясь, что Миша увидит его спящим. Он остается. Проснувшись, он жмурится из-за яркого света, выглядит недовольным, и на Мишу накатывает такая нежность, что он едва не утопает в ней. Сегодня он просыпается раньше Дженсена, но не разглядывает его. Он уверен, что Дженсен скоро откроет глаза, стрельнув недовольным взглядом, и, Миша, стараясь не разбудить его, ныряет под одеяло. Он обхватывает лежащего на боку Дженсена за бедро, берет в рот его напряженный член. Миша знает, что будить Дженсена минетом – самый верный способ не заслужить его утреннее бурчание. Он пропускает его глубоко в горло, обхватывает, чтобы Дженсену было тепло и влажно. Бедра Дженсена неосознанно подаются навстречу, толкаются ему в рот, но Дженсен пока спит. Лишь спустя минуту он, замычав, просыпается, отбрасывает одеяло, уставившись на Мишу. В глазах – желание, темное, явное, и Миша его узнает. Он подтягивается к Дженсену, жарко шепчет на ухо: – Давай попробуем, а? Дженс… Он говорит в открытую, потому что Дженсен игнорирует его намеки и поползновения в область задницы. Он просит, потому что до ужаса хочет этого. – Я не хочу, – бормочет Дженсен. Прячет лицо, как будто боясь взгляда Миши. – Больно будет. – Не будет, Дженсен. Давай, ну пожалуйста. – Снизу не хочу, – после паузы говорит Дженсен. – Пока нет. – Я хочу, – Миша вырывается из его рук, глядит в глаза. – Ты будешь сверху. В глазах Дженсена плещется сомнение, и они кажутся Мише какими-то огромными. Зрачки расширились, и в голову лезет сравнение с олененком – вместе с накатившей нежностью. – Ты отказывался, потому что думал, что будешь снизу? – спрашивает Миша. Толкается бедрами, трется о пах Дженсена. Дженсен кивает. – Дурак. Скатившись с кровати, Миша, чертыхнувшись, устремляется к сумке, валявшейся под столом, вытаскивает смазку, несется обратно к Дженсену. – Хочешь, я сам себя растяну? – предлагает он, но Дженсен отказывается. – Ляг на бок, – шепчет он и сам перекатывает Мишу, кладет спиной к себе. Гладит по плечам, тычется стояком в задницу, и Миша не выдерживает: – Начинай уже, а то я без тебя кончу. Дженсен смеется ему в плечо – смеется как всегда, открыто, радостно. Где-то в сознании бьется мысль, что Дженсен, наверно, тоже его любит, если только он тоже может полюбить за полгода. Если он так же попал на него, влюбился, как Миша. Миша знает – влюбился. Потому что Дженсен, закрытый, недоверчивый, этот холодный и строгий Дженсен сам первым начал. Эти игры в гляделки. Прикосновения. Он был инициатором их первого поцелуя и их первого секса. Дженсен тянулся к нему, авансом обещал себя – и постепенно открывался, становился ближе. Пальцы Дженсена, влажные от смазки, скользят между ягодиц. Миша подтягивает одно колено к себе, чтобы Дженсену было удобнее. Дженсен нежный. Не такой, как во время их первого поцелуя или первого секса, после которого на бедрах были синяки, а кожа на ребре содрана из-за того, что Дженсен неудачно уронил его на угол стола. Нет, сейчас он совсем другой – аккуратный, ласковый. Целует в плечо, чутко прислушивается, и Мише даже приходится его подгонять. – Дженсен, можно уже и третий. Все нормально. Дженсен раскрывал его, мягко, неспешно, и когда он наконец-то приставляет головку члена, Мишу прошибает как током. Он задерживает дыхание, когда Дженсен проникает в него, подается ему навстречу, зная, что ещё один барьер разрушился. Дженсен еще ближе, доверчивей, и он… все больше принадлежит Мише. Он двигается, вбивается внутрь, обхватив за талию, и Миша, положив руку ему на ладонь, выгибается, прикусив губу. Дженсен большой, от него немного больно, но удовольствия – куда больше. Физического. Духовного. Движения Дженсена становятся быстрее, и Миша спускает руку на свой член. Ее тут же обхватывает ладонь Дженсена, и он помогает ему, ласкает. Потом, прижавшись грудью к спине, кончает, подрагивая всем телом, и Миша чуть морщится, когда Дженсен вытаскивает из него член. Ему требуется совсем немного, чтобы нагнать свой оргазм. Дженсен гладит его, целует, обнимает всем телом – ластится, словно кошка. Потом лежит рядом, взяв за руку, и спрашивает, что с этим теперь делать. Миша понимает – как всегда, с полуслова. Что делать теперь, когда все зашло дальше отсосов и поцелуев? Когда Дженсен открылся полностью? – Викки поймет, – отвечает Миша. Он ей не скажет. Но если бы она узнала, она бы поняла. – Данни – нет, – Дженсен вздыхает. Он тоже не скажет. Они никому не скажут, хотя раньше думали, что им не жалко поделиться с другими той близостью, что есть между ними. Раньше они не боялись ее потерять. * Дженсен ревнивый. Миша порой думает, что Дженсен просто злится, что не может быть к нему так же близко на публике, как многие другие. И эта стена, которую он сам себе выстроил, сводит его с ума. Они расстаются – Дженсен сухо говорит, что он не может смотреть на то, как Миша обжимается с другими мужиками. Когда они снова мирятся, Дженсен непривычно громкий – кричит, возмущенно говорит, что его обижает поведение Миши, и Миша ему за это благодарен. Дженсен, обычно закрытый и скупой на эмоции, выдает так много, что сомнений нет: он открылся. Разрушил все стены вокруг себя, и лишь поэтому так гневится. Ему не все равно. Они расстаются – на каждый отпуск, забываясь со своими семьями. Потом, встречаясь на конах, делают вид, что между ними ничего нет, и выдают себя взглядами, случайными прикосновениями. Дженсен каждый раз выдает себя радостным смехом, его внимание магнитом притягивает к Мише, и тот этим пользуется. Миша проводит с ним все ночи перед тем, как снова вернуться к семье, и ждет, когда сможет снова увидеться с Дженсеном. Он не знает, кого любит больше. Он не знает, кого больше любит Дженсен. Он уверен, что эта любовь – разная. Это не то, что можно сравнить. Дженсен приходит к нему в номер после первого дня кона – уставший, вымотанный, но все равно улыбается – приветственно раскидывает руки, стоя прямо у двери, и Миша обнимает его, крепко, жадно. Он вдыхает запах Дженсена, дышит им, жадно целует – губы, подбородок, шею. Сдирает с него джемпер, в котором, должно быть, жарко, тащит на кровать. – Будешь снизу? – шепотом в губы. – Как угодно буду, – точно так же выдыхает Дженсен, и Миша торопливо раздевается сам. Он подготавливает Дженсена подрагивающими от нетерпения руками, целует его то в живот, то в бедра, щекочет его под коленками. Вламывается в него – и замирает. Дженсен под ним узкий, красивый, сильный… Рука сама скользит по твердому животу, приземляется на не менее твердый член – и Миша начинает двигаться. Входит в Дженсена так, чтобы каждый раз касаться простаты, ласкает его рукой, и Дженсен под ним выгибается дугой, извивается. Миша смотрит ему в лицо, такое эмоциональное во время секса. Разводит ноги Дженсена шире – просто потому, что так хочется. За несколько мгновений до оргазма Дженсен сжимает его ладонь, его губы приоткрываются. – Люблю, – выстанывает он, забрызгивая себе живот, и Миша почти сразу кончает в него. Падает сверху, очумевший от эмоций, ощущений, от того, что сейчас услышал. – И я тебя… Дженсен, я люблю тебя, – он еще долго шепчет какие-то нежности, говорит какие-то глупые слова и целует Дженсена куда попало. Треплет его волосы, гладит веснушки, обнимает. И говорит, говорит, говорит… * Дженсен – это что-то, что Миша никогда не сможет отпустить. Он упустил момент, когда понял, что у него уже не выйдет существовать без Дженсена. И Дженсен, наверное, чувствует что-то подобное. Он больше не ревнует, смотрит на все сквозь пальцы, потому что знает, что это напускное. Что между ними – они и сами не могут понять. Это любовь, которая отличается от всех, что были у них в жизни. В очередное утро вместе Дженсен наваливается на Мишу, и тот сонно бормочет: – Отстань, до будильника еще пятнадцать минут. – Вот и отлично, – весело отвечает Дженсен. Он спихивает одеяло на пол, ложится, притираясь членом между ягодиц Миши, находит под кроватью смазку. Он почти не растягивает его, только смазывает, и проскальзывает в растянутое еще с ночи отверстие. Миша, раскинув руки в стороны, почти не двигается, плавает в своем сонном состоянии. Дженсен уютный и теплый, и он скоро отвалит и даст доспать… Но у Дженсена, как оказывается, другие планы. Он выходит, подсовывает руку под Мишу, обхватывая его за грудь, и вздергивает на себя. Смеется и целует в плечо. – Просыпайся, соня. Он ласковый и смешной по утрам, и Миша лениво откидывается на его грудь. Дженсен снова входит – по-другому, и по телу пробегает волна. – Не хочется больше спать, да? Миша согласно мычит – уже не хочется. Потом Дженсен снова валит его на кровать, делает минет. На съемки они опаздывают, да и весь оставшийся день Дженсен зевает. Миша только усмехается – и тоже зевает.