Вэй Ин, спасибо за семью

      С Вэй Усянем что-то происходит. К этому решению Лань Ванцзы приходит спустя почти две недели внимательных наблюдений и анализа его странного поведения.       Во-первых, Вэй Ин в последнее время стал каким-то подозрительно спокойным и уравновешенным. Можно было бы списать это на то, что он взрослеет, но не настолько же резко? Они пережили вместе целую войну, потеряли множество знакомых и дорогих им обоим людей, сделали много ошибок, и многое, к счастью, сумели вовремя исправить, чтобы спасти тех, кто важен им. Чтобы спасти их собственное право на счастливую жизнь. Сейчас им обоим немного за двадцать, но лишь последние четыре года у них есть возможность жить спокойной, размеренной жизнью, в которой есть место улыбкам, беззаботному смеху, дурачеству, безделию, умиротворению... любви.       Они слишком многое пережили за годы войны, слишком быстро вынуждены были повзрослеть. Как-то так получилось, что именно они, молодое поколение своих кланов, вынуждены были взять на себя ответственность за спасение всей Поднебесной. В то время, как старшие были заняты ссорами и плетением интриг, именно младшие один за другим бросались в бой, защищая тех, кто им дорог.       Когда приспешники Вэнь Жоханя сначала сожгли Облачные Глубины, а потом разрушили Пристань Лотоса, именно эта боль и полнейшая растерянность сблизили Лань Чжаня и Вэй Ина, позволив им найти друг в друге поддержку и надежду на то, что они справятся со всем этим вместе. Они не знали, выжил ли кто-то из их родных. У Лань Чжаня в Облачных Глубинах на тот момент оставались дядя с братом, а Вэй Ин мог потерять не только приемных родителей, но и названных сестру с братом. И тогда, выбравшись из пещеры Черепахи Губительницы и узнав, что произошло с их домами, они показали друг другу свою слабость, свою уязвимость, свою боль. И это позволило им сделать последний шаг на пути друг к другу, после чего они уже никогда не отпускали друг друга, не оставляли наедине со своими переживаниями.       Поэтому на руины Облачных Глубин они пришли вместе, крепко держась за руки, чтобы хоть таким образом поддержать друг друга. И поэтому, когда Лань Чжань впервые за все время их знакомства расплакался при нём, опустившись на колени перед сожженным домом, в котором раньше проходили занятия старших учеников, Вэй Ин был рядом и, тоже опустившись рядом с ним на колени, просто обнял его, позволив тому, наверное впервые в жизни, выплакаться, не боясь быть слабым. И потом, когда сам Вэй Ин стоял на развалинах своего дома, с которым у него было связано столько счастливых и теплых воспоминаний, уже Лань Чжань обнимал его, стирая большими пальцами слезы с его щек и убеждая, что они справятся. Они со всем справятся, потому что они вместе.       И справились. Сначала вместе им удалось отыскать сбежавших с уже горевших Облачных Глубин Лань Цижэня и Лань Сичэня, которые вместе с учениками скрылись в Ледяной пещере, и не могли покинуть её из-за того, что духовные силы всех пострадали из-за воздействия Инского железа. И пусть на лице Лань Ванцзы не отразилось много эмоций, Вэй Ин знал, насколько счастлив тот был от того, что нашел своих родных живыми и здоровыми. И тот факт, что он, не сдержавшись, коротко обнял брата, только подтверждал это.       – Вэй Ин, с твоими родными тоже все хорошо. Мы найдем их, – сказал тогда Лань Чжань, подойдя к стоявшему чуть в стороне Вэй Ину, который не хотел мешать ему общаться со своей семьей. Ванцзы взял его за руку, этим показывая, что он рядом, а Вэй Усянь прижался лбом к его груди, закрыв глаза и закусив губу в попытке сдержать подступившие слезы. Он еще никогда не чувствовал себя настолько потерянным. От одной мысли, что он потерял родителей, брата и сестру, становилось так больно, будто кто-то голыми руками вырвал сердце из груди. И если бы не Лань Чжань рядом, он бы точно уже сошел с ума или натворил бы каких-то глупостей.       – Спасибо, что рядом, – выдохнул тогда Вэй Ин, не сумев скрыть дрожь в голосе, и крепче сжал ладонь Ванцзы в своей.       – Всегда буду, – тихо ответил Лань Чжань и прижался губами к его виску, закрыв глаза. Его собственные переживания, наконец-то, успокоились, потому что он нашел своих родных живыми и здоровыми, но он чувствовал боль и волнение Вэй Ина, и теперь сделает все возможное, чтобы найти и его семью. Только тогда они оба смогут в полной мере выдохнуть и успокоиться. Но пока он обнимает Вэй Ина, позволяя ему передохнуть и собраться с силами, и ему абсолютно все равно, что на них смотрят, и что могут подумать. Когда все это безумие в их жизни закончится, он сам заявит всем о своих чувствах и намерениях по отношению к Вэй Усяню. Главное, чтобы все это закончилось.       Напряженные и полные неопределенности поиски продлились еще две недели, и в них были задействованы и Лань Сичэнь, и Цзинь Цзысюань, и глава ордена Не, и, к удивлению многих, его младший брат, который никогда не отличался рвением в бой или склонностью к использованию заклинательских способностей.       – Вэй-сюн – мой друг, и я знаю, что если бы такое случилось со мной и моим орденом, он был бы первым, кто пришел бы мне на помощь. Поэтому я не могу быть в стороне, когда помощь нужна ему, – уверенно, совсем непривычно для его обычного поведения, ответил Не Хуайсан, когда его спросили, уверен ли он в своем желании помочь, ведь это наверняка будет опасно.       Свою семью Вэй Ин нашел в плену у Вэнь Жоханя. Отец и Цзян Чэн были ранены, но их раны были аккуратно обработаны и не представляли опасности для жизни. Уже позже Вэй Ин узнал, что это Вэнь Цин заботилась о его семье, в тайне от дяди и братьев пробираясь в темницу, чтобы передать пленным еду и воду, а также чтобы обработать им раны. Она пыталась их выпустить, но её поймали, и в итоге вызволять пришлось не только семью Цзян, но и Вэнь Цин с её младшим братом, которые стали заложниками из-за того, что неоднократно помогали Цзянам во время заключения, а Вэй Ину и того раньше.       – Если ты, паршивец, еще раз заставишь меня так волноваться, я убью тебя собственными руками, – сказал Вэй Ин, крепко обнимая брата после того, как первым делом успел обнять сестру. Цзян Чэн, который постоянно ворчал, что ему достался слишком прилипчивый брат, и что это его омежья натура делает его таким любителем объятий, в этот раз не сказал ни слова, а только обнял брата так крепко, что чуть не раздавил.       – Я знал, что ты нас найдешь. Только боялся, что ты сам сгинешь в той пещере. Я не успел тебе помочь, – непривычно неуверенно и тихо сказал Цзян Чэн, не отпуская брата.       – Нас Павлин спас, – усмехнулся Усянь и услышал такой же смешок от Цзян Чэна. – А потом был самый страшный месяц в моей жизни. Думал, с ума сойду. Боялся, что вы все погибли, и что я опять остался один. Больше не смей так меня пугать, хорошо?       – Хорошо, – пообещал Цзян Чэн, и только после этого братья, наконец, отпустили друг друга.       – Отец, матушка, – Вэй Ин сначала поклонился им, как требуют правила, но потом не сдержался и все-таки обнял сначала названного отца, а потом и мать.       – Несносный мальчишка, где ж тебя носило столько времени? – ворчливо спросила госпожа Юй, но в противовес своему ворчанию крепко обняла названного сына. – Ты не ранен? Твоя энергия слабее обычного, – обеспокоенно сказала она и отстранила от себя парня, внимательно осматривая его на наличие видимых повреждений. Какой бы строгой или ворчливой ни казалась мадам Юй, на самом деле она любила названного сына в той же степени, что и своих собственных детей, ведь растила его с тех самых пор, как мальчику едва ли исполнилось три года. Возможно, она иногда слишком строга по отношению к нему, но это лишь из-за страха за этого мальчишку, у которого чересчур большое и доброе сердце. Она, как никто другой знала, насколько открытый Вэй Ин, как он может пожертвовать всем ради того, кто ему дорог, но при этом легко может погубить самого себя, просто не посчитав нужным позаботиться о себе. И она очень надеется, что её сын встретит такого альфу, который будет оберегать А-Ина не только от окружающего мира, но и порой от него самого. И сейчас, смотря на то, как внимательно наблюдает за каждым его движением Второй молодой господин Лань, её материнское сердце подсказывает, что её сын, кажется, уже нашел свою судьбу.       – Я в порядке, матушка. Просто у нас не было много времени на отдых, поэтому слегка устал, – привычно с улыбкой ответил Вэй Ин, не желая рассказывать о том, что на пути к этой темнице ему пришлось потратить очень много собственных сил, а вчера он был ранен в бою с марионетками. Он, как и всегда, не хотел никого волновать. Достаточно того, что вчера Лань Чжань испугался за него и чуть не задушил своей заботой.       – Опять врешь, когда дело касается твоего здоровья. И где твое воспитание? – наигранно пожурила его госпожа Юй, а Вэй Ин улыбнулся самой яркой своей улыбкой, не обращая внимания на слезы, которые все-таки покатились по щекам. Он так боялся потерять свою семью, что сейчас, видя их живыми и почти полностью здоровыми, не смог сдержать слезы счастья и облегчения.       – Второй молодой господин Лань, никогда не думал, что буду рад тебя увидеть, – усмехнулся Цзян Чэн, а Вэй Ин обернулся и увидел, что Лань Чжань незаметно подошел к ним и теперь стоял у него за спиной. Он тут же улыбнулся еще ярче, смотря сияющими от счастья глазами на альфу, и тут же почувствовал прикосновение его ладони к своей спине. Он всегда так делал, когда чувствовал, что Вэй Ину нужна поддержка. Сейчас этот жест означал, что он рядом, и что он тоже счастлив: за него, вместе с ним.       – Я рад, что все вы живы, – сказал Лань Чжань после того, как должным образом поприветствовал главу ордена и госпожу Юй. – Вэй Ин очень волновался за вас, и весь этот месяц не находил себе места. Что бы он ни говорил, или как бы себя ни вел, на самом деле он очень сильно любит вас, и сама мысль о том, что он может потерять вас, причиняла ему ужасную боль. Теперь он сможет выдохнуть и успокоиться. Я рад этому.       – Лань Чжань, – пискнул Вэй Ин, едва ли не впервые в жизни покраснев от смущения. Мало того, что Лань Чжань понял все это по его поведению, так он еще и, потеряв всякий стыд, так невозмутимо обо всем этом сообщил его семье. – Ты не можешь говорить таких вещей моей семье. Цзян Чэн же потом постоянно будет мне это припоминать.       – Ты сам им этого не скажешь, а они должны знать, – с тем же убийственным спокойствием сказал Лань Чжань, но его взгляд, обращенный на Вэй Ина, был до такой степени мягким и нежным, любящим, что неловко стало не только Усяню, но и А-Чэну с А-Ли, которые были свидетелями этих гляделок. Родители оказались более стойкими, поэтому они просто переглянулись между собой, поняв, что думают об одном и том же, а потом посмотрели на парней с теплыми улыбками. Их сын все-таки нашел свое счастье, пусть и в такой темный для всей Поднебесной период.       И родители, и брат с сестрой еще тогда, в сырой темнице клана Вэнь, заметили, что Вэй Усянь изменился. Он повзрослел, возмужал. Он стал сильнее, причем не только физически, но и морально. Он все такой же вспыльчивый и эмоциональный, но он все больше склонен к самоанализу, он все чаще сдерживает себя от необдуманных поступков, и в ситуациях, где раньше он натворил бы глупостей, теперь он останавливается, обдумывает все, и только потом делает. И они подозревали, что такие изменения случились не только из-за войны и необходимости принимать серьезные, в большинстве своем судьбоносные, решения, но и благодаря появлению в его жизни мудрого, степенного и рассудительного Лань Ванцзы.       На их пути было еще много событий, которые наложили свой отпечаток на каждого из них, которые изменили их. Но они остались такими же искренними, любящими, готовыми отдать всего себя за тех, кто им дорог. Лань Чжань рядом с Усянем постепенно учился проявлять эмоции, показывать свои чувства. Учился не бояться быть открытым, любящим и любимым. Вэй Усянь день за днем доказывал ему, что рядом с ним не нужно держать маску безразличия, не нужно сдерживать себя или скрывать то, что в душе. И Лань Чжань прислушивался к нему. Учился открывать себя, учился показывать свою любовь, свою нежность, свою тревогу, свою боль, свою слабость. И если поначалу он мог открыться только для Вэй Ина, то спустя годы совместной жизни с ним, изменения в теперь уже Ханьгуан-Цзнюне заметили и все остальные.       Вэй Ин же рядом с Лань Ванцзы учился быть более сдержанным, учился держать себя в руках тогда, когда эмоции и его привычная несдержанность может навредить. А еще он учился думать о себе и заботиться не только о других, но и о себе самом. Для него это было слишком непривычно, но он хотел этому научиться, потому что слишком больно было видеть страх и тревогу в глазах Лань Чжаня каждый раз, когда с ним, Вэй Ином, что-то случалось.       Таким образом, за все семь лет, что они знакомы, три из которых являются законными супругами, они оба во многом изменились, но единственное, что оставалось неизменным – это, помимо их любви, шило в заднице Вэй Ина, которому не сиделось на месте ни при каких обстоятельствах. Когда он в прошлом году на ночной охоте получил тяжелое ранение, то уже на третий день попытался вскочить с кровати, чтобы поработать над талисманами, которые должны были обеспечить защиту заклинателям в ближнем бою с тварями. Он бы вскочил и раньше, но предыдущие два дня пролежал в отключке, из-за чего у Лань Чжаня чуть не появились седые волосы.       Вэй Ин никогда не сидит на месте. После войны он еще чуть больше года жил в своем ордене, помогая родителям восстанавливать его из тех руин, в которые превратилась Пристань Лотоса. Он занимался всем и сразу, пытаясь принести как можно больше пользы. Он занимался учениками, помогал отцу с закупками и продажами, ездил на встречи с представителями других кланов, поскольку после войны у него, как и у Лань Чжаня, появился довольно высокий статус в обществе заклинателей. И в перерывах между десятками занятий и важных дел, которыми он себя загрузил, Вэй Усянь умудрялся сбегать, чтобы увидеться с Лань Чжанем, который тоже все время был занят восстановлением Облачных Глубин и помощью брату с управлением возрождающимся кланом.       А потом, когда ордены были восстановлены, их влияние снова вернулось на должный уровень, и жизнь вернулась в привычное русло, Лань Чжань сказал брату и дяде, что хочет жениться. И если Лань Сичэнь, который слишком хорошо знал брата и весь этот год только ждал того дня, когда Ванцзы придет за благословлением, лишь понятливо улыбнулся, то Лань Цижэнь несколько часов потратил на то, чтобы высказать племяннику свое недовольство его выбором спутника на пути самосовершенствования. И, главное, все его придирки были основаны на том периоде, когда Вэй Усянь был самым непослушным учеником их ордена, проявляя потрясающую способность нарушить все правила, которые только можно, причем в рекордно короткие сроки. Больше к Усяню не за что было придраться.       Во время войны он стал одной из ключевых фигур, внеся огромный вклад в победу. Он не жалел собственных сил, спасая других, и ярким примером была одна из битв с кланом Вэнь, когда Вэй Усянь накрыл защитным щитом всех участвующих в битве заклинателей, а сам применил сложное заклинание собственного изобретения, чтобы уничтожить атаковавших их со всех сторон марионеток. У него получилось осуществить задуманное, но это отняло слишком много его сил, и он свалился в обморок, едва закончилось действие его заклинания. Лань Чжань, который тоже оказался под щитом и прорвался к Вэй Ину только после того, как последний потерял сознание, тогда дико волновался и, не обращая ни на кого внимания, поднял Усяня на руки и отнес туда, где ему могли оказать помощь лекари.       Тогда все заклинатели признали, что без помощи Вэй Усяня у них вряд ли были шансы на победу. И Лань Цижэнь, который тоже был в числе спасенных Усянем заклинателей, и который видел, что случилось с тем после использования заклинания, со скрипом, но признавал, что да, без помощи Усяня они погибли бы. И таких случаев было очень много. А потом, уже после войны, он проявил себя, как надежный помощник главы клана, советник, даже как мудрый политик, потому что его выступления на съездах кланов, где он присутствовал от имени своего клана, всегда были очень уместными и четкими, пусть зачастую сказанное им и не нравилось другим кланам, ведь не все любят правду. А Вэй Усянь только её и говорил. За это его любили и ненавидели в равной степени.       А еще только слепой не видел, насколько Вэй Усянь привязан к Лань Ванцзы, насколько любит его и дорожит им. И Лань Цижэнь тоже видел это. Как и то, насколько сильно сам Ванцзы любит этого парня. И как изменился его племянник с момента встречи с этим юньменским парнишкой, Цижэнь тоже видел. И понимал, что этот союз будет счастливым, наполненным любовью, нежностью, взаимопониманием и взаимоуважением. Понимал, что ни с кем другим его племянник не будет счастлив так, как с Усянем. Понимал все, но не мог отказать себе в возможности поворчать, играя на нервах и испытывая терпение племянника. К его удивлению, первым не выдержал не Ванцзы.       – Дядя, может пропустим эту часть с твоими возмущениями, и перейдем к той, где ты отдашь Ванцзы лобную ленту, которую приготовил для господина Вэя еще несколько месяцев назад, когда тот гостил у нас в ордене, и вы с ним провели несколько часов за беседой? – с мягкой улыбкой поинтересовался Сичэнь, а дядя и Ванцзы были одинаково удивлены. Первый – тем, что племянник узнал не только о беседе, которая у него действительно состоялась с Усянем, но и о приготовленной лобной ленте, которую он готов был отдать Ванцзы для его избранника после того, как убедился в серьезности чувств Вэй Усяня к его племяннику. Второй же был удивлен не только словам о приготовленной лобной ленте, но и о самом факте разговора с Вэй Ином, ведь тот ни словом не обмолвился об этом. Вот же ж, партизан.       – Сичэнь, ты лишил меня возможности выразить свое недовольство.       – Дядя, я бы не стал тебе мешать, если бы оно было искренним, – мягко сказал Сичэнь, а потом улыбнулся, увидев, как нахмурился дядя. – Дядя, просто признай, что ты давно принял господина Вэя в качестве избранника Ванцзы, и что он тебе даже нравится, а возмущаешься ты чисто из врожденной вредности.       – Лань Сичэнь, ты невыносимый! Никакого уважения к родному дяде, – возмутился Цижэнь, которого слегка выбила из колеи такая проницательность племянника. – Идите уже отсюда, мне нужно помедитировать, чтобы успокоиться.       – Дядя, а как же... – начал было Лань Чжань, но дядя перебил его.       – Поедем в Юньмэн на следующей неделе, а письмо главе ордена Цзян я напишу сегодня. Пусть у них будет время на подготовку, – сказал Цижэнь и едва ли не впервые за всю свою жизнь увидел улыбку Ванцзы. Искреннюю, широкую и абсолютно, до неприличия счастливую. И если мысль о предстоящем браке с Вэй Усянем делает его таким счастливым, то Лань Цижэнь готов признать, что не считает это такой плохой идеей, как пытался показать.       После свадьбы и принятия его в клан Гусу Лань, Вэй Ин стал носить белые одежды и лобную ленту, но характер его остался тем же. Он помогал Сичэню и Ванцзы с делами клана, когда они того просили. Он занимался с учениками, став официальным учителем молодого поколения, и с первых же уроков завоевав такую их любовь, что Цижэнь даже завидовал, хоть и искренне радовался за... еще одного племянника. К тому, что готов назвать его таковым, Цижэнь пришел года два назад, и его очень сильно позабавило то, какими были выражения лиц Ванцзы и самого Усяня, когда он первый раз так его назвал. Это стоило того, определенно.       В общем, Лань Ин, он же все еще Вэй Ин, был активным и непоседливым, что бы с ним ни случалось. И от этого еще более странным кажется то, что в последние несколько недель он стал спокойнее и осторожнее обычного. Он не носится по Облачным Глубинам, как обычно, а ходит размеренно, как подобает членам клана Лань. Он не мчится на внеочередные тренировки со старшими учениками, едва закончив занятия со своими младшими подопечными, а отдыхает под деревом или в лесу, обложившись со всех сторон кроликами. Он не отвлекает Лань Чжаня от работы, как обычно бывало, когда у самого Усяня выпадала свободная минута, и ему было скучно, а проводит это время в цзинши, либо просто отдыхая, либо засыпая настолько крепко, что Ванцзы едва удается разбудить его для того, чтобы тот поужинал. И это очень странно.       Другая странность заключается в том, что Вэй Ин внезапно полюбил их ланьскую стряпню, которую раньше терпеть не мог. Повара за эти годы даже научились готовить блюда отдельно для Вэй Усяня, зная, какие тот любит, а на полках рядом с овощами и кашами появился целый ряд из специй, которые даже по виду казались обжигающе острыми, не говоря уже о вкусе. А в последнее время Вэй Ин все чаще стал предпочитать обычную пресную пищу, которая привычна для клана Лань, отставляя в сторону щедро приправленные острыми специями блюда. И это очень-очень странно. Настолько, что это заметили не только Ванцзы с Цижэнем и Сичэнем, но и ученики, которые увидели новые вкусовые предпочтения учителя во время совместных завтраков в большом зале. На вопросы, почему так, Вэй Ин только пожимал плечами и говорил, что, наверное, достаточно огусуланился, чтобы есть их пищу.       Третьей и, пожалуй, самой невероятной странностью было то, что Вэй Ин стал отказываться от вина. Вэй Усянь и вино – это как одно целое. Иногда казалось, что он родину готов продать за кувшин «Улыбки императора». А в последнее время он под разными предлогами отказывался от вина, а если соглашался, то пил буквально один глоток и тут же делал вид, что слишком устал, и его клонит в сон. Или сбегал куда-то. И это было настолько странно и подозрительно, что Лань Чжань стал не на шутку беспокоиться. Это все не может быть совпадением. Не облегчал ситуацию и тот факт, что в последнее время Вэй Ин стал чувствовать недомогание. Он этого старается не показывать, но Лань Чжань все замечает. И то, что Вэй Ин выглядит бледнее обычного. И то, что он часто замирает посреди дороги и ищет рукой опоры, будто у него потемнело в глазах или закружилась голова. И хоть Вэй Ин все еще просыпался в положенное время, в последние недели Лань Чжань стал замечать, что тому снова стало тяжело просыпаться так рано.       Поначалу, подъем в пять часов утра был самой главной пыткой для Усяня, и тот старался урвать каждую лишнюю минутку сна. До того, как он стал учителем и помощником в делах клана, спать подольше было проще, а вот с обретением новых обязанностей приходилось придерживаться распорядка дня, принятого в клане. И за три года Вэй Ин уже даже привык к такому графику подъемов. Иногда случалось и такое, что он просыпался раньше Лань Чжаня, готовил ему завтрак, а потом будил мужа нежными поцелуями, которые зачастую перерастали во что-то большее, и неизменно жаркое. Сейчас же он снова с трудом разлепляет глаза по утрам, сползая с кровати полуживым и явно не проснувшимся. И это тоже было странно.       А еще у Вэй Ина иногда случались приступы тошноты, которые ему не всегда удавалось побороть. Об этом Лань Чжань узнал от учеников, которые не на шутку переполошились, когда их учителю стало плохо прямо во время ночной охоты: тот побледнел, схватился за ближайшее дерево, закрыл глаза, пытаясь побороть головокружение и тошноту, но в итоге его все равно стошнило. Ученики решили, что это из-за того, что он потратил много сил, но тошнило его не кровью, поэтому волнение за учителя достигло той отметки, когда ученики решили рассказать обо всем Ханьгуан-Цзуню. И это очень сильно обеспокоило Лань Чжаня. А в совокупности со всеми остальными странностями, это почти повергло его в панику.       Сколько бы он ни спрашивал об этом у самого Вэй Ина, тот все время отвечал, что Лань Чжань себе напридумывал всякого, и на самом деле все в полном порядке. Лань Чжань не верил ни одному его слову.       Когда он совсем отчаялся и решил поговорить обо всем с братом, тот оказался предателем.       – Я знаю о состоянии А-Ина, но пообещал твоему мужу, что сохраню его секрет до тех пор, пока он сам не решит обо всем тебе рассказать, – с мягкой улыбкой сказал Сичэнь, а Ванцзы почувствовал, будто его предали.       Вообще, его невероятно радовало то, насколько сблизились его муж и брат за эти годы, насколько доверительными стали их отношения. Сичэнь был частым гостем у них в цзинши. Они могли часами втроем говорить о разном, а иногда вечерами втроем играли мелодии Гусу: Ванцзы – на гуцине, Сичэнь – на Лебин, а Вэй Ин – на флейте, играть на которой научился еще во время войны. Только вырезанная тогда на скорую руку из бамбука флейта была заменена уточненной белой красавицей, сделанной лучшими мастерами, с бело-голубой кисточкой и нефритовым лотосом в центре подвески (и эта флейта – подарок Лань Цижэня на первый после войны День рождения Вэй Ина, между прочим).       Так же Сичэнь, как и дядя, часто просили Усяня о помощи в делах клана, тем самым выражая полное доверие и принятие его, как члена клана. С прошлого года он даже стал участвовать в съездах кланов от имени клана Гусу Лань, причем не как один из сопровождавших главу людей, а единолично, на правах законного представителя интересов ордена и члена главной семьи клана. Поэтому Лань Чжаня не могли не радовать такие теплые взаимоотношения мужа с его семьей. Но он никак не мог ожидать, что эти доверительные отношения Вэй Ина с Сичэнем обернутся против него самого.       – Брат! – недовольно и вместе с тем растерянно воскликнул Ванцзы, но Сичэнь только покачал головой, ясно давая понять, что брату не удастся его разговорить. Когда ему это выгодно, Сичэнь был на удивление и до раздражения упрямым. Эту черту Ванцзы явно перенял от него. Остался последний шанс – нужно устроить допрос молодой госпоже Цзинь. Уж любимая шицзе явно должна знать о том, что происходит с её братом. Тем более, что они с Цзинь Цзысюанем и маленьким полуторагодовалым Цзинь Жуланем как раз еще гостят у них в Гусу, куда Цзысюань приехал на съезд кланов, а его супруга – чтобы увидеться с братом и зятем. Так что, отчаявшись найти ответы у других, Лань Чжань решил спросить у Цзинь Яньли.       Сестру мужа вместе с его племянником Лань Чжань с первой попытки нашел в лесу на поляне с кроликами. Как и Вэй Ин, его шицзе очень понравилось это место, а малыш Жулань вообще без ума от маленьких пушистиков и постоянно их тискает. Однажды, Вэй Ин даже притащил одного кролика в дом, где гостила его сестра с семьей, чтобы порадовать племянника. Малыш был рад и заливисто смеялся, обнимая белый комочек шерсти, а Цзысюань, посмотрев сначала на счастливого сына, а потом на сияющего Усяня, всерьез задумался о том, чтобы устроить по приезду в Ланьлин такую же полянку с кроликами. Мало пруда с лотосами, который он еще перед свадьбой обустроил для Яньли, чтобы она чувствовала себя, как дома, так теперь еще и поляна с кроликами появится для сына. И пусть это будет стоить немалых усилий, но ради своей семьи Цзысюань готов на все. Только бы они были счастливы.       Лань Чжань на мгновение даже остановился, увидев Яньли, которая стояла посреди поляны, с улыбкой наблюдая за сыном, который еще не очень уверенно, но однозначно упрямо пытался бегать за кроликами. Те и не думали от него убегать, уже привыкшие к людям, поэтому малыш очень радовался, когда ему удавалось поймать пушистика. Он тут же прижимал его к груди своими крошечными ручками и бежал к маме, чтобы показать ей свою добычу. Яньли радостно улыбалась и гладила кролика между ушками, нежно обнимая сына. Ванцзы улыбнулся, наблюдая за этой картиной, и в который раз подумал о том, что ему тоже хочется, чтобы в их с Вэй Ином доме бегал такой же малыш, похожий на них двоих.       Они не говорили о детях на полном серьезе, но оба знали, что хотят этого и готовы. И они уже несколько месяцев, скажем так, усердно работают над этим, но ничего не выходит, и это, честно говоря, немного расстраивает. Лань Чжань понимает, что они еще очень молоды, что у них вся жизнь впереди, и что у них обязательно будут дети, но тот факт, что все их попытки до сих пор не увенчались успехом, не на шутку тревожат, хоть Ванцзы этого и не показывает.       – Госпожа Цзинь, – мягко поприветствовал Лань Чжань, когда смог, наконец, оторвать взгляд от смеющегося мальчишки, а сестра Вэй Ина немного вздрогнула и тут же обернулась к нему.       – Господин Лань, вы меня напугали, – с улыбкой сказала она, а малыш Жулань, моментально утратив интерес к кроликам, радостно воскликнул что-то на своем языке и шустро побежал в сторону Ванцзы. Побежал и споткнулся уже на четвертом шажочке, запутавшись в ножках и зимних одеждах. От падения его спас Ванцзы, который вовремя его подхватил и, подняв над головой, закружился вместе с ним, вызвав полный восторга смех малыша.       Ванцзы обожал этого ребенка, без преувеличений. Когда в Облачные Глубины пришла весть о беременности молодой госпожи Цзинь, Вэй Ин скакал по всей территории шустрее этих самых кроликов, а потом закатил пир на весь клан, чтобы отпраздновать такую радостную новость. На следующий день они с Лань Чжанем отправились в Башню Золотого Карпа, чтобы лично поздравить нового главу клана Ланьлин Цзинь и его прекрасную супругу с такой благой вестью. Цзысюань тогда уже год как был главой клана, поскольку Цзинь Гуаньшань скончался вскоре после окончания войны, и стоит отметить, что дела ордена явно пошли в гору после смены главы.       Когда же малыш родился, Вэй Ин с Лань Чжанем как раз гостили у них в Ланьлине, и Усянь был первым, кто взял племянника на руки. Разумеется, после его родителей. А когда шицзе попросила брата дать имя её сыну, Лань Чжань, стоявший рядом с Вэй Ином и гладивший пальцем крошечную ручку малыша, почувствовал, как вздрогнул его муж, и как навернулись слезы на его собственные глаза. Ванцзы знал, как дорожит своей сестрой Вэй Ин, и как ждал рождения этого малыша, поэтому даже не сомневался в том, насколько счастлив сейчас его муж от этой просьбы. И тот факт, что данное А-Ином имя понравилось и Яньли, и Цзысюаню, обрадовало Ванцзы и поселило в его душе не испытываемое раньше чувство. Чувство тепла, привязанности и желания защитить этот маленький комочек, который сейчас так сладко спит на руках у своего дяди.       И с каждым днем, что Жулань рос, это чувство только крепло в душе Ванцзы. Поэтому каждый раз, когда они с Вэй Ином гостили в Ланьлине, или виделись с семьей Цзинь при других обстоятельствах (будь то в Облачных Глубинах или в Пристани Лотоса), Ванцзы не спускал с рук Жуланя, задаривал его всякими подарками и безбожно, возмутительно много баловал. В этом он, кажется, даже превзошел своего мужа, который для племянника готов был и луну с неба достать. Цзян Чэн как-то даже сказал, что ему трудно представить, как Ванцзы будет собственного ребенка баловать, если он так обожает племянника мужа. Вэй Ин расплылся в улыбке, представив, как его муж держит на руках их собственного малыша, а Лань Чжань четко осознал, что он, вероятнее всего, сойдет с ума от счастья, когда впервые увидит их ребенка.       Такая любовь Лань Чжаня к Жуланю, естественно, стала причиной того, что сам малыш очень привязался к «Чжань-гэ», как он сам его называл. «Сянь-гэ» иногда даже ревновал, что малыш первым делом просится на руки к Лань Чжаню, а не к нему. Но стоило ему увидеть теплый взгляд и счастливую улыбку мужа, когда тот держал на руках или играл с Жуланем, как от зависти не оставалось и следа, а на её месте оставалась только безграничная любовь и счастье.       Вот и сейчас, едва увидев Чжань-гэ, малыш побежал к нему, а, оказавшись у него на руках, стал звонко смеяться, чувствуя себя абсолютно счастливым. Ребенку ведь не много нужно для счастья. Всего лишь люди, которые его любят, и рядом с которыми он чувствует себя в безопасности. И Лань Чжань был одним из таких людей.       – И что это за прекрасный малыш тут бегает, а? – с улыбкой, которая в последние годы все чаще появляется на его лице, спросил Лань Чжань, а малыш засмущался и спрятал лицо в пушистом воротнике зимней накидки Чжань-гэ. Он часто смущался, и это невероятно веселило Вэй Ина, который всегда говорил, что Жулань этим похож на Лань Чжаня, поскольку его самого, Вэй Усяня, никто и ничто не в силах смутить. Впрочем, довольно скоро он вынужден был признать, что его муж способен и на такое. – Жу-Жу, ты не замерз? Вон какие щечки красные.       Это милое прозвище Жулань получил по собственной вине, потому как в силу совсем детского возраста не мог полностью выговорить свое имя, и на вопрос «Как зовут этого малыша?» раз за разом отвечал: «Жуу». Так он и стал Жу-Жу, причем первым так его называть стал именно Лань Чжань, а за ним и все остальные подхватили. Цзысюань еще пытался ворчать, мол какое Жу-Жу, это будущий глава клана и все такое, но сдался после того, как услышал это «Жу-Жу» в исполнении своей жены. Теперь и у него время от времени оно проскакивает, хотя он и делает вид, что ему все еще не нравится такое обращение к сыну.       – Мне жарко, – ответил малыш и в подтверждение своих слов положил ладошки Ванцзы на щёки, но те оказались очень холодными. Причем, и щёки Ванцзы, и ручки Жуланя.       – А ручки замерзли, – мягко сказал Ванцзы и поцеловал сначала ладошки мальчишки, а потом и его щечки.       – Они теплые, – ткнув пальчиком в бегающих кроликов, а Лань Чжань улыбнулся. Вообще, в этом лесу температура всегда выше, чем на остальной территории Облачных Глубин, и никогда не бывает снега, поскольку эта территория поддерживается с помощью магии, чтобы кроликам здесь хорошо жилось. Но малышу немного нужно, чтобы замерзнуть.       – Да, а еще мягкие и пушистые, – сказал он с мягкой улыбкой и погладил мальчика по волосам. – Жулань, поиграй еще немного с кроликами, а я пока поговорю с твоей мамой, хорошо? А потом мы с тобой поиграем вместе.       – Обещаешь?       – Обещаю, малыш, – честно сказал Ванцзы и, поцеловав мальчика в лоб, аккуратно поставил его на землю, несколько мгновений еще придерживая его, чтобы не упал. Жулань уже научился ходить и даже бегает иногда, но падений все равно много, поскольку шаги еще недостаточно уверенные. Лань Чжаня умиляет картина, когда Жулань, сделав несколько шагов, падает на попу и смотрит на него с таким неподдельным непониманием в глазенках, что просто невозможно не улыбнуться. А когда Вэй Ин падает рядом с ним, как бы за компанию, так тут от улыбки уже никто не способен удержаться.       – Ванцзы, что-то случилось? – мягко спросила Яньли, когда они отошли чуть в сторону, чтобы было удобно наблюдать за Жуланем, но и можно было нормально поговорить.       За эти годы не только Вэй Ин сблизился с членами семьи мужа, но и сам Лань Чжань стал неотъемлемой частью семьи Усяня. Быстрее всего он поладил, на удивление, с госпожой Юй. Та видела, что Лань Ванцзы – надежный молодой человек, на которого можно положиться. Кроме того, она видела, как меняется рядом с ним её сын, и как они любят друг друга, поэтому для неё не было сложно принять избранника своего сына. И тот факт, что сам Ванцзы активно шел на контакт с ней и всей их семьей (насколько он был на это способен), только способствовал их сближению.       С главой ордена и приемным отцом Вэй Ина у них было взаимное уважение и благодарность друг к другу за то, что поддерживают и заботятся о Вэй Ине.       С Цзян Чэном у них отношения складывались, пожалуй, дольше всего. Проблема была в том, что они оба слишком сильно любили Вэй Ина и не хотели им делиться. И если Лань Чжань ревновал молча и потом вымещал свою ревность на самом Усяне, выматывая его в постели, таким образом доказывая и ему, и, в первую очередь, самому себе, что Вэй Ин – его и только его, то Цзян Чэн ворчал по поводу и без, раз за разом пытаясь перетянуть внимание Усяня на себя. Он понимал, что брат искренне любит Лань Ванцзы, и что с ним он будет максимально счастлив, но свой дурной характер и собственнические замашки оказалось не так легко перебороть. Он с детства привык, что Вэй Усянь – его. Они делили одну комнату, вместе попадали в передряги, вместе принимали наказания, вместе плакали и вместе смеялись. А теперь Вэй Ина у него наглым образом отнимали, и он ничего не мог с этим сделать.       Путь к примирению они нашли неожиданно, и явно не в той ситуации, в какой хотелось бы оказаться. Во время одной из ночных охот, устроенных кланами Ланьлин Цзинь, Юньмэн Цзян и Гусу Лань, Вэй Усянь попал в ловушку и пропал. Цзян Чэн, который шел вместе с ним, и которого Усянь спас от попадания в эту ловушку, не сумел защитить брата, и справедливо получил за это от Лань Чжаня. Тот, наверное, впервые в жизни не просто ввязался в драку, но еще и сам начал её. И тогда, вдоволь отметелив друг друга, они объединились и сообща отправились на поиски Вэй Ина. И когда нашли, тот, очнувшись на следующий день, был удивлен не только синяками на лицах брата и жениха, но и взаимопониманием между ними. А уж когда они друг друга по имени назвали, тот и вовсе подумал, что у него все еще горячка. Тем не менее, начало дружбе было положено, и за три года они сумели стать если не братьями, то хорошими друзьями.       Но теплее всего у него отношения с шицзе мужа. Как-то так вышло, что Яньли, будучи с рождения мягкой и понимающей, могла читать Ванцзы без слов, и вскоре научилась различать его эмоции ничуть не хуже Сичэня или Усяня. А еще она умела слушать и давать советы даже тогда, когда их никто не просил вслух. И, кроме прочего, она идеально знала своего брата, а Лань Чжань в самом начале их отношений многого не понимал и во многом боялся ошибиться. Поэтому все чаще он разговаривал с шицзе, все лучше понимал её, а она – его. Рождение Жуланя и привязанность Ванцзы к нему сблизили их еще больше. И теперь, спустя четыре года, они общались, как брат с сестрой, и никто не удивлялся, когда Ванцзы называл её А-Ли, а она его – А-Чжанем. Вэй Ин как-то даже пошутил, что Лань Чжань с его семьей сдружился намного быстрее, чем с ним самим, и не значит ли это, что он его семью любит больше, чем его. Ванцзы тогда обнял мужа, поцеловал в висок и тихо, но абсолютно искренне сказал:       – Вэй Ин любит свою семью, значит, и я должен был полюбить. Ты – моя семья, они – твоя, а, значит, они тоже моя семья, как и ты.       В тот момент Вэй Ин в который раз задумался о том, можно ли любить этого мужчину еще больше.       – Я уверен, что да, но не могу понять, что именно, – честно сказал Лань Чжань, тяжело вздохнув. С Яньли ему никогда не удавалось что-то скрыть, потому что она будто видела его насквозь. Этим Вэй Ин был похож на неё.       – А с чем это связано?       – С твоим братом, – снова вздохнул Ванцзы и рассказал ей о всех своих наблюдениях и опасениях. – Я понимаю, что с ним что-то происходит. И это явно связано с его здоровьем, но он врет или уклоняется от ответа каждый раз, когда я у него о чем-то спрашиваю. Я уже даже с братом говорил об этом, но он оказался предателем.       – В каком смысле? – с мягкой улыбкой спросила А-Ли, А Ванцзы нахмурился.       – Он знает, что происходит с А-Ином, но отказался рассказывать мне, потому что обещал молчать, – с явным недовольством сказал Ванцзы. – И я уже на грани отчаяния, поэтому пришел к тебе, А-Ли. Если еще и ты меня бросишь, не поможешь узнать, что с ним происходит, то я точно сойду с ума.       – А-Чжань, ты слишком сильно себя накрутил, – с теплой, понимающей улыбкой сказала Цзинь Яньли и положила ладонь ему на плечо. От того, с какой надеждой посмотрел на неё Лань Чжань, могло даже стать немного не по себе. – Я знаю, что с ним происходит, но я так же, как и твой брат, обещала сохранить его секрет до тех пор, пока он сам не решит тебе обо всем рассказать.       – Да что это за секрет такой, что все вокруг могут знать, а я – его муж, должен оставаться в неведении? – вспылил Лань Чжань, что было непривычно даже для его обновленной версии, способной на проявление эмоций. – А-Ли, я ведь правда с ума схожу от волнения за него. Если с ним что-то случится, я же не переживу этого.       – А-Чжань, посмотри на меня. Ты думаешь, я была бы такой спокойной, если бы А-Сяню и правда грозила какая-то опасность? – она вопросительно подняла одну бровь и посмотрела на него с легкой усмешкой. – Или твой брат. Стал бы он скрывать от тебя что-то, если бы это означало, что Вэй Ин в беде? Мы любим его ничуть не меньше тебя, и не стали бы так спокойно себя вести, если бы он был в опасности.       – Тогда что происходит? Почему это такая тайна? Почему все знают, а мне он не говорит ни о чем? – совсем уж расстроено спросил Лань Чжань опустив голову, а Цзинь Яньли мягко улыбнулась и погладила его по волосам, совсем как в детстве гладила А-Сяня. Раньше у неё было два брата, а теперь – три.       – Ты скоро узнаешь, А-Чжань, только потерпи еще совсем немножко, – с улыбкой сказала она. – И если это тебя успокоит, то мне он ничего не говорил, я сама все поняла. Причем еще раньше него.       – Я очень волнуюсь, А-Ли. Правда. Вэй Ин – это самое ценное, что есть в моей жизни, – шепотом сказал Лань Чжань и совсем расстроился. Он вроде бы и понимал, что да, в словах Яньли есть смысл. Если бы Вэй Ину грозила опасность, то она не была бы такой спокойной. Да и Сичэнь вряд ли говорил бы с ним с улыбкой, если бы Вэй Ин был болен. Значит, ему ничего не грозит, но при этом с ним что-то происходит. И пока он не узнает, что именно, то не сможет спокойно выдохнуть. Какой бы ни была правда, он должен её знать.       – Я знаю, А-Чжань. С ним все будет хорошо, просто поверь мне. – И Лань Чжань очень старался поверить. Получилось процентов на пятьдесят. – Пойдем к нам в гости, А-Чжань. Ты обещал Жуланю, что поиграешь с ним, а после уроков и А-Сянь обещал забежать на чай. Тебе нужно отвлечься и меньше думать. Ванцзы не смог отказать, и уже через полчаса они пили горячий чай в доме, который был выделен семье Цзинь на время их пребывания в Облачных Глубинах. Малыш Жулань, как и всегда, не отлипал от своего Чжань-гэ, притащив ему свои любимые игрушки, а тот, отвлекшись на игру с ребёнком, смог немного успокоиться и не думать о том, что так сильно его волновало.       – Шицзе, ты опять украла моего мужа. Я буду ревновать. – Послышался веселый голос Вэй Ина со стороны двери, и все тут же обернулись в ту сторону. На пороге стоял сам Вэй Ин, а рядом с ним – Цзинь Цзысюань, у которого уже закончилась встреча с главой ордена Гусу Лань. Оба улыбались. Их отношения тоже с годами очень потеплели. Нет, Усянь до сих пор частенько называет своего зятя павлином, но это исключительно с целью подразнить его и спровоцировать его на шуточную перепалку, в итоге которой, обычно, оба валятся на пол с диким хохотом. Ванцзы с Яньли в такие моменты обычно наблюдают за мужьями со стороны, не вмешиваясь, но неизменно улыбаясь. Все-таки за эти годы они сумели создать большую, крепкую и очень счастливую семью, объединив три семьи воедино. Ни один из них и мечтать о таком не мог.       – А-Сянь, у тебя слишком хороший муж. Ты бы следил за ним, а то и правда уведут. Не я, так другие, – с улыбкой сказала Цзинь Яньли, Вэй Усянь рассмеялся и подошел к мужу, который все еще сидел с Жуланем на руках. Тот, увидев отца и дядю, только помахал им ручкой и улыбнулся, но от Чжань-гэ не отлип.       – Я своего мужа никому не отдам, так что пусть только попробуют позариться на него, – с улыбкой, но абсолютно серьезно сказал Усянь и обнял мужа со спины, тоже опустившись на пол и положив подбородок ему на плечо.       – Я и не уйду, – спокойно и серьезно ответил Лань Чжань, а потом повернул голову так, чтобы поцеловать мужа в висок.       – Вот, видишь, он не уйдет, – сказал донельзя довольный Вэй Ин и уткнулся носом мужу в шею, шумно вдохнув запах сандала, которым пах Ванцзы.       Он до сих пор помнит тот день, когда, впервые оказавшись в Облачных Глубинах, почувствовал этот одурманивающий запах и больше не смог забыть о нем. А потом, когда они начали встречаться, и у Вэй Усяня появилась возможность вдыхать этот запах столько, сколько хочется, и когда хочется, он пользовался этой возможностью по полной. Запах мужа был его личным успокоительным, когда он был слишком взволнован или испуган, но он же и возбуждал его, стоило только вдохнуть. Сейчас Вэй Ину хотелось почувствовать мужа рядом, почувствовать покой и умиротворение, которое обычно появлялось у него рядом с Лань Чжанем, поэтому он и вдохнул его запах, закрыв глаза и затихнув на мгновение.       – Я соскучился, – шепотом выдохнул Вэй Ин, и было в его голосе что-то такое, что заставило Лань Чжаня вежливо распрощаться с родственниками мужа и утащить последнего в цзинши. В его голосе не было страсти, как можно было подумать. Нет, в нем была усталость, из-за чего в Лань Чжане всколыхнулось желание уложить мужа в кровать, окружить теплом, любовью и заботой. Что он, собственно, и сделал.       – Лань Чжань, я в полном порядке, не нужно так суетится, – попытался воспротивиться Вэй Ин, когда его уложили в кровать, а сам Ванцзы сел рядом с ним и взял его за руку. Но попытка эта была настолько вялой, что Лань Чжань и не подумал слушаться его.       – Что с тобой? – не скрывая беспокойства, спросил Лань Чжань, а Вэй Ин только вздохнул и потянул его руку.       – Иди ко мне, полежи рядом, – попросил он, и Ванцзы не смог отказать. Он лег на кровать рядом с Вэй Ином и обнял его. – Я так соскучился по тебе, будто несколько дней не виделись, – признался Усянь, удобно устраиваясь рядом с мужем. Больше всего он любил вот такие моменты, когда они просто лежат в кровати, и муж крепко обнимает его, прижимая к себе и перебирая его волосы. Вот и сейчас Вэй Ин чуть сполз вниз, положил голову мужу на плечо, уткнувшись носом в шею, а руку положил ему на грудь. Сразу стало так легко, так спокойно, так хорошо. Рядом с Лань Чжанем ему всегда хорошо.       – Вэй Ин, что с тобой происходит? Скажи мне. Что бы это ни было, пожалуйста, скажи. Я же волнуюсь за тебя, – в который раз попросил Лань Чжань, крепко прижимая к себе омегу и ласково перебирая его волосы. Он чувствовал, что его муж сейчас взволнован, и знал, что его успокаивает то, как он перебирает его волосы.       – Со мной все хорошо, ты даже не представляешь, насколько, – ответил Вэй Ин, и в его голосе отчетливо слышалась улыбка. – Я тебе завтра все расскажу. Обещаю.       – Почему не сегодня?       – Потому что завтра.       – Вэй Ин.       – Лань Чжань.       – Ты невыносимый, – вздохнул Лань Чжань, понимая, что снова проиграл в этом споре.       – Но ты меня любишь, – с улыбкой заявил Вэй Ин, ни на секунду не сомневаясь в этом.       – Люблю, – не стал спорить Лань Чжань и тут уже услышал удовлетворенный смешок мужа.       Они больше ни слова не сказали за весь вечер. Только лежали, обнявшись, слушали дыхание друг друга и думали каждый о своем. Лань Чжань думал о том, что завтра, наконец, узнает, что же происходит с его мужем. Он не понимает, почему именно завтра, но пусть будет так. Главное, чтобы рассказал. И они справятся, что бы это ни было. Они справятся со всем. А Вэй Ин думал о том, что он очень счастлив. А завтра станет еще счастливее. Именно с такими мыслями он и уснул, прижавшись к теплому телу мужа, убаюканный его запахом и нежными прикосновениями.       Лань Чжань привык просыпаться либо в объятьях мужа, либо от его поцелуев. Очень редко случалось, что Вэй Ин уезжал куда-то без него или рано уходил на занятия, поэтому Лань Чжань просыпался один. И, положа руку на сердце, Лань Чжань может признаться, что всей душой ненавидит такие утра. За годы совместной жизни он настолько привык, едва проснувшись, чувствовать тёплое тело мужа в своих руках и получать от него ленивые утренние поцелуи, что холодная постель на другой половине кровати стала раздражать. Брат и дядя знают, что разлучать мужей на длительный срок (то есть, больше, чем на пару часов) – идея откровенно плохая, поэтому если и нужно одному из них поехать на какие-то собрания от имени клана, то едут всё равно оба. Даже если выступать будет один, второй спокойно подождёт его, не выпуская из поля зрения. Поэтому утренние пробуждения в одиночестве для обоих стали очень редкими явлениями, что, несомненно, радовало обоих.       Однако, этим утром Лань Чжань проснулся один. Машинально положив руку на место, где обычно спит Вэй Ин, он почувствовал только холод, и от этого внутри всё замерло. В голову сразу полезли дурные мысли, и Лань Чжань подскочил со своего места, будто и не лежал. А потом так же резко сел обратно, ошарашенно смотря на их спальню. Вся комната была заполнена разноцветными фонариками, которые висели прямо в воздухе и сияли один ярче другого. Пол из обычного деревянного превратился в зелёный ковёр из мягкой травы, а по ней бегали пушистые кролики. Один из них, особо наглый, запрыгнул к Лань Чжаню на колени, каким-то образом забравшись на кровать, а Лань Чжань был настолько ошарашен обстановкой, что даже не обратил на него внимания.       В центре комнаты стояла подставка, а на ней – гуцинь. Только не тот, который был у Лань Чжаня, а новый. Лань Чжань пересадил кролика на кровать и, встав, медленно подошёл к подставке, чтобы поближе рассмотреть инструмент. И стоило ему увидеть его вблизи, как дыхание перехватило от восторга.       Корпус гуциня выполнен из белого и чёрного материала, что было особенно необычно. Противоположные по своей сути цвета переплетались между собой, образуя невероятный узор. Будто две стихии сплелись в одну. При этом белого цвета было на порядок больше, а чёрный просто оттенял его, дополнял собой, создавая целостную картину.       Лань Чжань аккуратно прикоснулся кончиками пальцев к корпусу гуциня и резко выдохнул. Создавалось впечатление, будто он не с дерева сделан, а из драгоценного камня. От него исходило едва ощутимое тепло, а энергия вибрировала, будто призывая своего хозяина к игре. Лань Чжаню на мгновение показалось, что он слышит мелодию гуциня, хотя даже не прикоснулся к струнам.       По краю корпуса расположен восхитительный узор из облаков ордена Гусу Лань с правой стороны и лотосов ордена Юньмен Цзян – с левой. Узор очень нежный, воздушный и уточненный. Таким же узором было написано «Лань Чжань» на одной части гуциня и «Вэй Ин» – на второй. Два имени, как и два цвета, соединялись между собой узором из облаков и лотосов.       Лань Чжань провёл кончиками пальцев по именам и улыбнулся, почувствовав, как откликнулась энергия инструмента на его прикосновение. Присмотревшись, он увидел, что от этих имён идут ещё два узора. Тонкие, очень красивые и нежные. Они лежали параллельно тем, которые обрамляли сам инструмент, но были тоньше и соединялись в центре инструмента с двух сторон от струн. Особенным этот узор делало то, что в нём переплетались облака и лотосы, создавая одно целое. Они тянулись от их имён и встречались в центре инструмента, где было выведено аккуратное «Лань...». С двух сторон одна и та же надпись, причём сделанная так, будто оставлено место для ещё одного имени.       Лань Чжань нахмурился. Он не мог понять, что это значит. Их с Вэй Ином имена соединялись главным узором, символизирующим их кланы. Это понятно. Но второй узор начинался от их имён, и в нём переплетались их кланы. И это незаконченное имя. Такое ощущение, будто...       – Не может быть, – едва слышно выдохнул Лань Чжань и тут же вздрогнул, почувствовав, как его обнимают со спины.       – Нравится? – спросил Вэй Ин, а Лань Чжань моментально обернулся, чтобы заглянуть мужу в глаза. Вэй Ин улыбался. Нет, не так. Он сиял. Так же, как сиял, когда они встретились в храме на свадебной церемонии. Он был одет в традиционные одежды клана Лань, как и всегда, а на лбу повязана лобная лента, которую в день свадьбы Лань Чжань сам повязал ему. И сколько бы времени ни прошло, сердце Лань Чжаня будет сжиматься от любви и нежности к мужу, как в первый раз.       – Вэй Ин, как ты это сделал? – тихо спросил Лань Чжань, машинально обнимая мужа за талию и прижимая к себе. Вэй Ин улыбнулся ещё ярче и обнял мужа за шею, приподнимаясь на носочки.       – Я очень старался. Пару раз думал, что ничего не получится, но в итоге всё вышло так, как я хотел, – с гордостью сказал Вэй Ин, так и не давая чёткого ответа на вопрос. А потом добавил уже менее уверено. – Так тебе нравится?       – Очень, – ответил Лань Чжань и наклонился, целуя своего мужа.       Он правда забыл, что у него сегодня День рождения. Он так погрузился в свои переживания по поводу состояния Вэй Ина, что потерялся в числах и событиях. А Вэй Ин, получается, не забыл. Он приготовил такой сюрприз, а Лань Чжань настолько удивлён, что даже не нашёл слов, чтобы нормально поблагодарить.       – Вэй Ин, – позвал Лань Чжань, когда разорвал поцелуй.       – Мм? – Вэй Ин выглядел очень довольным, но в то же время и взволнованным. Он не показывал этого, но Лань Чжань знал его лучше самого себя.       – Что значат те две незаконченные надписи на гуцине? И ты обещал рассказать мне, что с тобой происходит.       – Ох, Лань Чжань, я так ждал этот день, чтобы рассказать тебе всё, но теперь я жутко волнуюсь, – всё-таки сдался Вэй Ин. Он убрал руки и отошёл от Лань Чжаня. Тот без особого желания, но позволил ему это сделать, продолжая внимательно за ним наблюдать. Вэй Ин подошёл к инструменту и провёл пальцами по надписи «Лань». – Обещай, что не будешь на меня злиться за то, что я молчал. Я хотел сделать сюрприз!       – Обещаю, – тут же ответил Лань Чжань и сделал шаг в сторону мужа. Тот глубоко вдохнул и резко развернулся к альфе.       – Я беременный, – быстро протараторил он, а Лань Чжань, кажется, завис. Он смотрел на мужа и, кажется, даже не моргал. Вэй Ин подождал несколько мгновений, но, не дождавшись никакой реакции от мужа, стал нервничать ещё больше. – Лань Чжань? Эй, Лань Чжань, скажи хоть что-то.       – Повтори то, что ты сказал, – тихо попросил Лань Чжань, а Вэй Ин нервно усмехнулся и почесал затылок, опустив взгляд.       – Я беременный. Мы станем родителями. Ты бу... Ай! Лань Чжань! – Вэй Ин вскрикнул от неожиданности, когда Лань Чжань поднял его на руки и закружил по комнате, даже не дав тому договорить. Осознание услышанного пришло слегка запоздало, но, когда это произошло, внутри будто маленькая вселенная взорвалась, и счастье буквально затопило.       – Это правда? Ты не шутишь? – спросил Лань Чжань, наконец, остановившись, но не отпустил Вэй Ина, а продолжил держать его в своих руках. Омега обнял мужа за шею и прислонился лбом к его лбу.       – Правда, – с широкой улыбкой и вновь вернувшейся уверенностью сказал Вэй Ин. – Я узнал об этом три недели назад, да и то, шицзе подсказала. Я просто не мог понять, почему так себя чувствую. А она увидела, выслушала меня и сказала, что я могу быть беременным. Я не поверил ей. Это было слишком невероятно, чтобы быть правдой. Но шицзе настаивала, и я согласился пойти к врачу.       – И он подтвердил её догадку? – с улыбкой спросил Лань Чжань, чувствуя, как внутри разливается тепло и безграничное счастье.       – Да, – с ещё более ослепительной улыбкой сказал Вэй Ин и на мгновение прикрыл глаза. Лань Чжань тоже улыбнулся и поцеловал мужа сначала в щеки, а потом в закрытые веки. – Я был так счастлив, что даже все слова забыл, представляешь? А со мной такого раньше никогда не было.       – Мне кажется, что я всё ещё сплю, и мне снится самый прекрасный сон, – с улыбкой сказал Лань Чжань и, аккуратно подойдя к кровати, сел на неё, усадив мужа к себе на колени. Вэй Ин одной рукой продолжал обнимать мужа за шею, а второй провёл по его волосам.       – Это ещё не все новости, – с нежностью во взгляде сказал Вэй Ин и провёл кончиками пальцев по лбу альфы, прямо над лобной лентой.       – А моё сердце выдержит вторую новость? – с лёгкой усмешкой спросил Лань Чжань и поцеловал Вэй Ина в лоб, как раз над серебряным облаком. – Потому что сейчас оно так быстро бьётся, что может выпрыгнуть. И я просто не знаю, как справиться с этим счастьем, которое распирает меня изнутри. Вэй Ин, я не представляю, что будет со мной, когда родится наш малыш. Я просто сойду с ума от счастья.       – Малыши, – поправил его Вэй Ин, а Лань Чжань замер.       – Что?       – У нас родится не малыш, а малыши. Двое. – Вэй Ин говорил тихо, а улыбка на его лице была настолько сияющей, что солнце не сравнилось бы с ней. Лань Чжань же смотрел на него абсолютно шокированным и неверящим взглядом. Спустя мгновение, он перевёл такой же взгляд на живот омеги, всё ещё не в силах поверить в то, что там сейчас растут их малыши. Двое.       – Двое? – переспросил Лань Чжань, снова поднимая взгляд на мужа и вглядываясь в его лицо, а голос предательски сорвался. Он так мечтал о ребёнке, так хотел, чтобы они с Вэй Ином стали родителями, и теперь все его мечты становятся реальностью. Два малыша. У них будет два малыша. Предательские слезы сами по себе наворачиваются на глаза, а горло сжимает ком.       – Да, – так же хрипло ответил Вэй Ин. – Лекарь Лань сказал, что чувствует две энергии внутри меня. Он не знает, мальчики это или девочки, но их точно двое. У нас будет два малыша, Лань Чжань.       – Я так тебя люблю, – выдохнул Лань Чжань и поцеловал мужа, пытаясь этим поцелуем передать всё то, на что не хватает слов. – Ты второй раз подарил мне мир. Первый раз, когда согласился стать моим мужем. Второй раз – сейчас. Спасибо за то, что ты делаешь меня таким счастливым. Спасибо тебе за нашу семью, Вэй Ин.       – Лань Чжань, моё сердце не выдерживает, когда ты говоришь такие слова, – выдохнул Вэй Ин и уткнулся носом мужу в шею. Он правда никогда не мог спокойно реагировать на подобные слова от Лань Чжаня. Сам мог каждый день тараторить о том, как сильно любит мужа, но вот слышать о подобном в ответ было слишком волнительно.       – Поэтому на гуцине два недописанных имени? – спросил Лань Чжань, поглаживая волосы омеги одной рукой, а вторую положив ему на живот. И стоило ему это сделать, как внутри что-то перевернулось. Ещё слишком маленький срок для того, чтобы чувствовать биение ребёнка, да и живот ещё почти незаметный, но само осознание того, что там уже растут двое малышей, их с Вэй Ином малышей, сводило с ума. Внутренний альфа не находил себе места, а Лань Чжань просто не знал, что ему сейчас хочется больше: кричать от счастья, хотя в Облачных Глубинах крик запрещён, плакать или кружить мужа на руках, пока хватит сил. Или всё вместе. Он впервые в жизни настолько счастлив.       – Да, – не отрываясь от шеи мужа, сказал Вэй Ин. – Прости, что не сказал раньше. Я хотел сделать сюрприз и сказать об этом в твой день. Прости, что заставил так волноваться обо мне.       – Не извиняйся. Главное, что с тобой всё в порядке, – тут же ответил Лань Чжань. – Как ты себя чувствуешь? Не тошнит? Ты не устал? Чего-нибудь хочешь? Может, принести тебе что-то? Нужно поговорить с дядей, чтобы уменьшил количество твоих уроков, чтобы ты не переутомлялся. И ночные охоты тоже не сто...       – Лань Чжань, притормози, – с тихим смехом перебил его Вэй Ин и закрыл рот мужу ладошкой. – Я в полном порядке. Сначала было немного дурно, тошнило иногда, но сейчас уже легче. Кто бы мог подумать, что от тошноты меня спасёт ваша гусуланськая стряпня, – он улыбнулся, почувствовав прикосновение губ альфы к ладони. – Наши малыши – истинные лани, раз так любят вашу пищу. И я не переутомляюсь, так что не волнуйся. Я в порядке, правда.       – Я так тебя люблю, Вэй Ин, – снова повторил Лань Чжань, потому что больше никаких слов не мог подобрать. Он готов весь мир положить к ногам Вэй Ина, а словами сказать об этом не в силах.       Этот день они провели вдвоём. Вернее, вчетвером. Лань Цижэнь, Лань Сичэнь и семья Цзинь были предупреждены о том, что к ним сегодня лучше не приходить, а все подарки можно будет вручить завтра. Лань Цижэнь, который был не в курсе новостей, попытался возмутиться, как и Цзынь Цзысюань, но их успокоили Сичэнь и Яньли. В итоге, решили, что праздничный банкет они устроят на следующий день, тогда и подарки вручат, а этот день Лань Чжань проведёт только со своим мужем.       Маленькие кролики, которых Вэй Ин перетащил из их леса домой, оккупировали часть кровати, а один (тот самый наглый) вообще забрался Лань Чжаню на грудь, когда они с Вэй Ином лежали, обнявшись, и разговаривали обо всём и ни о чем одновременно. Лань Чжань долго пытался выпытать у Вэй Ина, как ему удалось поместить в комнату все эти фонарики и заменить деревянный пол зелёной травой, но тот так и не раскололся. В итоге, Лань Чжань сдался и просто признал, что его муж – гений, а сюрприз ему очень понравился. Ближе к вечеру Лань Чжань сыграл на подаренном гуцине. Звучание было настолько чистым, что все внутри откликалось на звуки струн.       – Как ты его назовешь? – спросил Вэй Ин, сидя рядом с мужем и слушая, как тот играет.       – Пока никак, – ответил Лань Чжань и, повернув голову, поцеловал мужа в висок. – Сначала мы впишем сюда имена наших детей, и только потом гуцинь получит своё имя.       – Лань Чжань, я каждый раз спрашиваю себя: можно ли любить тебя ещё сильнее, чем я уже люблю? И каждый раз ты доказываешь, что да, можно, – вздохнул Вэй Ин и, чмокнув мужа в плечо, продолжил слушать мелодию.       Впереди у них еще очень много разных событий. Впереди долгие месяцы ожидания рождения их малышей, во время которых Лань Чжань настолько окружит заботой Вэй Ина, что тот всерьез задумается о побеге. Впереди осознание Лань Чжанем, что он зависим от живота Вэй Ина, как бы странно это ни звучало. Чем больше будет округлятся живот омеги, тем сложнее будет альфе убрать от него свои руки. А когда малыши впервые толкнутся, так и вовсе станет невыносимо. Лань Чжань буквально прилипнет к животу мужа, разговаривая таким образом с малышами и внутренне визжа от восторга, когда будет чувствовать ладошками легкие толчки.       Еще им предстоит узнать, какой может быть в гневе Цзян Чэн. Так выйдет, что брат узнает о беременности Усяня самым последним, и это ему совершенно не понравится. Он сначала устроит скандал на все Облачные Глубины, высказывая Вэй Усяню, что у того совсем совести не осталось, раз он так долго скрывал такую новость от собственного брата. В ход пойдет аргумент, что даже Павлин быстрее весть прислал о беременности шицзе, чем сам Усянь сообразил. А уж когда он узнает, что Цзысюань тоже был в числе первых, кто узнал, так и вовсе чуть ли не ядом начнет плеваться.       Второй стадией будет обида на брата, что не сообщил, но и она моментально исчезнет, когда Цзян Чэн увидит полные слез глаза Вэй Ина и услышит его тихое и какое-то совсем надломленное «прости». После такого забудутся все обиды, и в душе останется только безграничное счастье за брата и осознание того, что он снова станет дядей. Причем, вдвойне. А еще, похоже, у него есть все шансы стать одновременно и дядей, и папой, поскольку Вэнь Цин тоже беременна, и судя по срокам, рожать им с Вэй Ином примерно в одно время.       Впереди у них абсолютно безумная последняя неделя перед родами, потому что Вэй Ин будет чувствовать недомогание, которого не было за всю беременность ни разу, а Лань Чжань натурально будет сходить с ума от волнения за мужа и детей, а еще из-за того, что он сам ничем не может помочь. Только быть рядом и поддерживать организм мужа собственной энергией. Но Вэй Ин сильный, он со всем справится, тем более, когда на кону жизнь их с Лань Чжанем малышей.       И потому, когда придет день родов, Вэй Ин будет абсолютно спокоен. В то время, как Лань Чжань будет похож на загнанного зверя, который мечется в клетке, ожидая вестей, сам Вэй Ин будет чувствовать полный покой. Он знает, что все будет хорошо. Просто они с Лань Чжанем заслужили свое счастье, поэтому с ним и малышами ничего не могло случиться. И поэтому, когда ему впервые дадут на руки их малышей, Вэй Ин будет абсолютно счастлив.       А Лань Чжань впервые в жизни будет плакать от счастья. Не пустит слезу, а реально расплачется, когда увидит уставшего, но безумно счастливого Вэй Ина, на руках у которого будут лежать их дети. И когда ему, Лань Чжаню, дадут в руки сначала сына, а потом и дочку, Лань Чжань просто не сможет сдержаться. Слезы сами будут течь по щекам, а в душе будет стремительно разрастаться безумное счастье.       Впереди у них счастливая жизнь. Маленький Юань окажется точной копией своего отца, и даже характер у него будет такой же спокойный, как и у Лань Чжаня. Только нестандартное мышление в заклинательстве он явно возьмет от папы. А вот малышка Юи будет во всем похожа на своего папу. Начиная от крошечной родинки под губой и заканчивая взрывным характером и шилом в одном месте. Лань Цижэнь все время будет ворчать, что его внучка унаследовала от папы все самое плохое, и что она в большей степени Вэй, чем Лань, но при этом все вокруг будут знать, что именно малышку Юи он любит больше всего на свете. В ордене Гусу Лань не принято баловать детей, но Лань Цижэнь будет просто непозволительно много баловать своих внуков. А малышке Юи будет позволено даже то, о чем в свое время мечтал и её папа: дергать учителя Лань за бороду. Вэй Ин будет невероятно сильно ей завидовать в этом.       Впереди не один седой волос на голове у семей Цзян, Цзинь и Лань, потому как Цзинь Жулань, Цзян Сяолянь (дочка Цзян Чэна, которая абсолютно во всем пошла в своего отца, лишь талант к целительству унаследовав от матери), Лань Юань и Лань Юи – это та еще банда, которая лезет в любую передрягу, а потом с покаянным видом принимает наказание, впрочем, не делая никаких выводов из этого.       Когда в будущем к их банде присоединятся Цзян Фэньюй, соединивший в себе не только имена дедушки и бабушки, но и их характеры, и Лань Юнси, являвший собой живое воплощение ордена Гусу Лань, маленькая банда станет не только кипишной, но и противозаконно хитрой и умной. Ум Юньси и хитрость Фэньюя – это гремучее сочетание. И эти мальчишки станут настоящими братьями, какими были и Цзян Чэн с Вэй Ином.       Самым утонченным и нежным созданием в их семье будет Цзинь Мэйли. Малышка Мэй-Мэй будет такой же прекрасной, как и её мама. Нежная, утонченная, ласковая, понимающая и очень умная – точная копия шицзе. Её будут любить абсолютно все, и вся банда будет считать своим долгом оберегать этот нежный цветок от любого дуновения ветра.       Впереди множество проб и ошибок на пути становления лучшими родителями, но Лань Чжань и Вэй Ин будут очень стараться. И в итоге, они станут прекрасными родителями, которые будут обожать своих детей, ради которых и звезду с неба готовы достать, если те попросят, и порвут любого, кто посмеет косо посмотреть на их детей. А дети точно так же готовы будут на любые подвиги, чтобы порадовать родителей, и на любое сумасшествие, чтобы защитить их. У них действительно будет невероятно крепкая и дружная семья, основой которой станут любовь и доверие друг к другу.       Впереди всех ждет очень много событий, но сейчас никто об этом не знает. Сейчас Вэй Ин просто слушает мелодию, которую играет на гуцине его муж, и знает наверняка только одно: они обязательно будут счастливы. Иначе просто и быть не может.