я где-то прочитал,
что любить — это хотеть касаться
ваня теряет хватку: с каждом разом руку одёргивает не так быстро, то и дело вовсе не убирает. сети пестрят нарезками: медленный зум на цепкие пальцы. настойчивые действия пешкова, любимые провокации, шутки, перестающие быть шутками, пранки, выходящие из-под контроля и, в противовес, невесомые касания дипинса — случайные, безобидные и такие искренние, пиздец. выдающие похлеще самых красных щёк. ваня кричит реже и тише, почти не ругается и даже забывает плеваться (стакан переполнен колей) с отвращением на любую попытку серёжи в подкаты. стены крепости в труху и пыль. блять. ваня оставляет ладонь на чужом плече, рёбрах, коленях.во мне будто бы прога:
я хочу тебя трогать
сначала намеренно — расчётливо следуя своему же плану переиграть жожо в его дурацких играх. позже — ненароком, неосознанно: та самая тактильность, которая рождается (записываем, выделяем маркером), когда тебе становится комфортно с человеком. и всё, приплыли. дипинс забывает про борщи-рассольники: ярлыки, маски, угрозу общественного порицания и навязанные принципы. и — вот это номер — разъёбывается до слёз с самых тупых шуток кучерявого. первый звоночек. а ещё даёт себя обнять. второй. и под столом, в слепой от камер зоне, касается мизинцем мизинца серёжи. третий, начало первого акта.