Лучший выбор

Человек принёс перемены, и Подземелье приняло их и начало жить по новым законам. Должно было принять. Андайн совсем не понравился бы новый порядок, да вот только она не станет ему свидетельницей. Ушла незадолго до смерти Азгора. Он даже не успел организовать для неё достойные похороны, но народ монстров отдал честь им обоим. Красивый финал для истории об учителе и ученице. Не будь она основана на реальных событиях. И теперь Меттатон должен сохранить не красоту, но память о них. Это будет непросто — Андайн никогда бы ему не рассказала о том, каково сражаться, жить, умирать за Азгора. За Альфис. За всех монстров, чего уж там. Меттатон же по-настоящему дрался лишь за себя и за человечество. Андайн не увидела этой битвы, но Меттатон уже знает, что она ей не понравилась, какими бы грациозными и точными не были бы его удары. Потому что Андайн сражается не за людей, а за монстров. И даже за него. А Меттатон — сражался ли он за Альфис, потерявшую любовь? За Андайн, которая не должна была умереть? Она куда больше заслуживает быть героиней и правительницей. Но он занял её место и — не жалеет. Совсем. Для сценария такая история не годится, но они и не живут по нему. Зато Меттатон может переделать Подземелье под себя. Теперь он вращает им, как может, теперь это и его сцена, и его игрушка. Андайн, конечно, с Подземельем бы такого не сотворила. Нет, она бы поставила его «на место», и всем попыткам сопротивления нашла бы отпор. Но теперь ему никто не сможет противостоять. Каждый любит Меттатона, и он отвечает им тем же. Разве что различает средь яркой толпы лишь Папайруса, его брата, любимого кузена и подругу детства. Андайн же в каждом могла увидеть личность. И даже его она не забывала. Меттатону, конечно, не стать ей заменой. И, положа руку на сердце, из всех возможных правителей, которые могут занять место Азгора, он бы выбрал именно Андайн. Не себя. А это, между прочим, большая честь. И, быть может, Андайн бы это оценила.