Похоронка

«Прошу, не спасай меня, я хочу закончить эти мучения здесь и сейчас…» Очередная предсмертная записка летит в ярко пылающее пламя камина, который был единственным источником света в небольшой комнате, окна которой были завешены тяжёлыми шторами. Огонь тихо потрескивает, поедая свои дрова. Комната то освещается по на мгновение погружается во мрак, когда фигура проходит мимо камина. На миг она замирает и садится перед парнем, который прижимает колени к груди и прячет лицо, заглушая всхлипы. Его тело подрагивает после каждой новой слезы. Тонкая рука ложится на его плечо, пытаясь поддержать. Парень чуть поднимает голову и смотрит на своего «спасителя», что нашёл его за несколько секунд до конца. Уже в десятый раз, он не позволяет покончить с жизнью. В этот деревянный дом они вернулись совсем недавно, в его пару недель назад, когда окончилась война. Рыжий медбрат попросился к старшему товарищу, ведь его дом был уничтожен во второй бомбёжке, после чего он и ушёл на фронт. Молодой хирург принял друга к себе с радостью, которая в тот момент ещё прибывала с ним. Через два, после их возвращения, на адрес Мори пришло письмо. С первого взгляда он узнал «чёрное письмо», ведь не раз сам отправлял такие родственникам умерших в их госпитале. Развернув похоронку и пробежав по ней глазами, он упал на пол с криком, на который прибежал и его друг. Слёзы застилали и на все вопросы Чуи, парень был не в силах ответить. Ему хватило пары строк, что бы зацепиться за имя рядового солдата, с которым он познакомился на одной из смен, за кого он собирался выйти замуж после окончания войны. Мори ждал, когда Фукудзава пришлёт письмо, о том, что скоро прибудет к нему, но никак не ожидал похоронку. Дата смерти числилось число за два дня до окончания войны. В тот день и начался этот марафон со смертью. За эти две недели он успел совершить десять попыток уйти вслед за любимым. Ванна не отмывалась от чуть алого оттенка, так же как и пол рядом с ней, люстра тоже сменила внешний вид, на плоский светильник, ножи, ножницы и остальные режущие инструменты заняли не характерные для них места и часто меняют свою дислокацию. Когда-то чистое, светлое тело, теперь испалосоно множеством свежих шрамов и ещё не затянувшихся порезами. Руки и ноги, грудь и рёбра, шея и губы, были в белых бинтах. Множество препаратов занимали полки на камине, от успокоительных, до сильных седативных средств и антидепрессантов. И каждый раз, как надо принимать таблетки, кидался в истерику и просил перестать мучить его и отпустить к Юкичи, начиная царапать себя ногтями, желая разодрать свежие раны. Чуя боялся за друга, он понимал, что Мори сошёл с ума, с того самого дня, как получил похоронку и что его место в психбольнице, но он не мог поступить так с товарищем, который столько раз спасал ему жизнь, когда госпиталь, в очередной раз, подвергался бомбёжке. Но и видеть его страдания ему тоже не хотелось и в один день, медбрат решил отпустить парня и подарить ему свободу. Мори бьётся в очередной истерики, метаясь по дому, ища нож, который Чуя тщательно прятал, но не сегодня. На одном из видных мест, хирург находит скальпель, что лежал вместе с запиской, от парня, что специально покинул жильё, дабы не видеть этой картины. «Мори, я пытался тебя спасти, так же, как ты спасал меня, но я больше не могу смотреть на твои страдания. Я ушел из дома, дабы не видеть твоей смерти. Надеюсь, я вернусь когда твоё тело уже остынет. Я желаю вам быть счастливыми на том свете. Надеюсь, ты не возненавидешь меня за это…» Огай прижимает письмо к груди, которую разрывает очередной крик. Трясущийся рукой, приписывает лишь одно слово «спасибо» и оставляет на том же месте. Он садится в угол комнаты, закатывает ворот водолазки, медленно развязывает чуть кровавый бинт и с силой перерезает артерию. Кровь брызгает в разные стороны, воротник промокает насквозь. Глаза смотрят, но уже не видят, на играющий в камине тусклый огонёк, что отражается в мёртвых зрачках.