блюз

— Покатаемся по городу, Чуя? — Что? Куда ты меня тащишь? — начинает упираться рыжий — Просто доверься мне, — отрезает тот, сильнее перехватывая ладонь — Выпьем? — спрашивает Осаму, открывая бутылку — Прямо здесь и сейчас? — в недоумении Накахара — Разговор долгий и серьёзный, — в миг пропадает веселье с лица И кажется, Чуя уже понимает о чем пойдёт речь. На самом деле, он давно это понял. Осознание пришло внезапно. При их последнем поцелуе Дазай никак не отреагировал в ответ, просто молча сжимал губы, без чувств. Он ни в коем случае не пытался обнять парня, притягивая ближе к себе и целуя так, что сносило крышу. Легкие, кажется, разрываются, даже невозможно сделать вдох, когда Чуя внезапно осознал это. Это чертовски больно. Он ему не нравился. Уже нет. Он не ответил на поцелуй, просто пошевелил губами, никаких чувств. Ничего. Накахара пытается сдержаться, чтобы не разбить кружку, которая у него в руках, медленно опускает ее, сам устраиваясь на полу. Он пытается заглушить свои рыдания звуками воды, но, похоже, у него ничего не выходит. Вы чувствуете, что ваше тело покрыто мурашками, и судорожно выдыхаете, не в силах открыть глаза. Сразу же в голове раздается звоночек, что начинается еще одна паническая атака. Чуя чувствует, что ему все равно, что он напугал его до смерти, но ему все равно. Не верит в любовь, верит в глупое слово привязанность. Он привязан к этому человеку и ничего не может с этим поделать. Это никак не может измениться. Ему все равно, и он это чувствует. Вдыхая, выдыхая, слишком больно, слишком много всего. Здорово чувствовать себя виноватым, потому что написал ему, что беспокоишься о нем. В конце концов, ему все равно. — Нам нужно расстаться. Прости, — с тяжёлым сердцем произносит шатен — Хорошо, — спокойно отвечает Чуя «Спокойно» — совсем не то слово, которое хочется сказать. Эмоции захлестывают, не давая сделать вдоха. Пускай внешне этого не было заметно, тот, кажется, не проронил ни слезинки, зато внутри образовалась огромная дыра. Ещё с минуту они смотрят друг на друга, а после Накахара разворачивается и уходит. И наступает тьма.В такие моменты кажется, что проваливаешься в своё внутреннее замёрзшее озеро, под самый лёд. Без шанса всплыть и вздохнуть. — Ты ничего не скажешь? — окликает того Дазай — А нужно? — кажется он держится из последних сил — Ты не растроен или что-то в этом роде? Кажется, что тебе всё равно, — произносит тот Точка достигнута. — Мне не всё равно, если ты так хочешь это услышать. А теперь, будь добр, дай пройти, — толкает того Накахара — Не хочешь провести последнюю ночь вместе? — вдруг осмеливается спросить Дазай И почему-то Чуя останавливается. Черт. — Хорошо, — зачем-то отвечает рыжий Так просто нужно. Так будет правильно. Чувствовать тепло любимого человека порой необходимо нам как воздух. Пускай даже, этот человек вас уже не любит. Быть любимым или любить? Чуя каждый раз выбирал любить, но почему-то сегодня, если бы его спросили, он бы предпочёл быть любимым. Они заваливаются в квартиру, начиная страстно целоваться ещё в подъезде. На пол стремительно летят плащ, шляпа, ботинки. Рубашки остаются брошенными где-то рядом с кроватью, а брюки висят где-то в коленях, пока их не срывают полностью. Холодная смазка быстро растирается в руках, оставаясь пятнами на простыне и отзываясь болью в проходе. Всё слишком быстро и неправильно. Не существует более нежности в этих прикосновениях. Его грубо переворачивают на спину, вбиваясь в податливое тепло. Оставляют многочисленные кровяные подтеки на плечах, ключицах и шее. И на самом деле, удовольствия это не приносит. Лишь боль. Жгучая боль, что сосёт под рёбрами. Движения грубые и рваные, совсем непохожие на те нежные и аккуратные прикосновения, шлепки бёдер о яйца. Кульминации достигают оба одновременно, и падают на белоснежные простыни без сил. Кажется, эмоции всё же взяли вверх. Гребанные слезы стекают по щекам, не давая возможности вздохнуть. — Прости, — Дазай большим пальцем убирает собравшуюся влагу, и нежно гладит Нежность всегда присутствовала в их отношениях. Будь то секс, либо же простой знак внимания. Утренний кофе, глаженая рубашка, законченный отчёт, за которым кто-то уснул посреди ночи, плед на худощавых плечах, которым того прикрывают, не смея нарушить чужой сон — всё пропитано не бывалой нежностью. И кажется, Дазай и вправду сейчас нежно гладит того по щеке, успокаивая. Завтра у каждого начнётся новая жизнь, но пока они здесь, утопают в нежности и прощении.