Сломанная корона

Мелисса находилась недалеко от столицы уже третий месяц. И не особо-то продвинулась. Хотя, наверное, это было ложью — она просто ожидала большего. Что всё как-то сразу сдвинется с места, что новые связи приведут её сразу к цели, что было, конечно, наивно, надо было понимать. Тем более, она долгое время видела, как действовала госпожа Гера. Не спеша, мирно, подкупая добротой и сочувствием, миром и теплом. Мелисса в глубине души надеялась стать такой же, но мечты пока что бились о холодную стену отчуждения. Равнодушия. Казалось, даже если она просто выйдет на главную площадь и там от отчаяния закричит — а это хотелось сделать часто, очень часто, каждый раз, когда эта стена казалась неимоверно высокой, — то, пока её будет уволакивать с глаз долой городская стража, никто даже не обернётся. Столица — на первый взгляд гиблое место, уже усвоила она. Столичных жителей всё устраивало. И Мелисса, поглазев на них и сравнив с родной землёй, уразумела, отчего. У большинства всё было, бед не знали. Пожалуй, доведись ей так жизнь прожить, и она бы королеву славила. Сначала Мелиссу это привело в полное отчаяние. Потом — тихие, тайные собрания в тесных улочках, населённых рабочими, обычными, такими же, как она, пусть и чуть более везучими. Там люди слушали. Узнавали. Верили. Протестовали. Стена понемногу, по камешку, разбиралась, даря некоторую надежду. Сейчас, сидя на лавке в крохотном трактире и слушая бодрые, хоть и такие же неумелые, как у неё, речи, Мелисса думала, что, наверное, нет, всё же продвинулась. По чуть-чуть, понемногу, но люди начинают осознавать, что можно иначе. Что где-то на их же родной земле люди и впрямь погибли просто за нежелание умирать с голода. (Признаться честно, она и сама не могла до сих пор до конца в это поверить.) Мелисса осталась последней дома, но в её руках — возможность стать первой здесь. А заодно — возможность когда-то, когда всё закончится, вернуться домой. Ведь будет же когда-то вновь этот дом. Ну и, главное, тут была Сефо, собственно, её и приютившая. Сефо тоже спасла Гера когда-то, вытащив из некой передряги, о которой новая знакомая не особо жаждала распространяться, но, как Мелиссе показалось, дело было совершенно скверное. А Гера выручила, помогла, дала новый шанс выбиться в люди. Сефо на первый взгляд казалась очень холодной и отстранённой, временами грубой, но на деле — какой-то даже излишне опекающей, хотя, пожалуй, была наверняка младше самой Мелиссы. Выглядела лет на двадцать от силы, а ей-то за тридцать перевалило, неловко ужасно, когда о тебе печётся та, кто воспринимается совсем девчонкой! И ещё более неловко — когда эта девчонка с холодной решимостью рвётся протестовать всеми возможными способами, пока многие куда более крепкие и влиятельные на вид люди отсиживались да отмалчивались! Если бы хоть кому-то, кроме покойной Геры, было не плевать, авось и разрешилось бы всё давно? Мелисса едва заметно вздохнула и уставилась в тарелку — почти съеденное пюре открывало протянувшуюся через дно тонкую трещинку. Больше таких… трещинок. — Сегодня, наверное, ничего, — пробормотала Сефо, держащая стакан с водой уже минут пять, но так и не сделавшая ни глоточка. Деньги только зря перевели — дома-то дешевле было бы, чем в трактире, но конкретно в этом, на самом краю столицы, переплеталось очень уж много дорожек различных судеб. Но сегодня лично они ничего не планировали, особенно с учётом недавнего побега от стражи (у Мелиссы до сих пор побаливала подвёрнутая после излишне резвого прыжка с забора нога — она так с детских лет не скакала!), но иногда появлялись новенькие. Кроме того, основной деятельностью стало всё-таки ожидание. Сефо твердила, что им сообщат, когда что-то грядет, Гера часто использовала её как посредницу для передачи всяких там писем, потому толк она во всём этом знала. Но Мелисса не очень-то верила, что сейчас, без Геры, дела будут складываться также. Надёжнее искать новых сотрудников. — Сидите… здесь! — внезапно рявкнул кто-то. Голос, на удивление, сумел прорваться сквозь общий шум и привлечь внимание. Мелисса чуть приподнялась, выглядывая, что произошло. Парнишка. Бледнющий, что тёмные волосы только сильнее подчёркивали, да высокий. И одёжка ладная, пусть и на первый взгляд почти что скромная, но Мелисса, приглядевшись, отметила, что такой наряд не то что крестьянин — не каждый городской себе сможет позволить. Да и распущенные волосы ниже плеч подчёркивали, что вряд ли молодому господину доводилось как-то уж тяжело работать. — Сидите и ничего не делаете! — голос звенел от обиды. — Мне сказали… Кто-то рассмеялся, кто-то выкрикнул далеко не самые приятные слова, заставив парнишку покраснеть и сжать от злости кулаки, словно готовясь кинуться в драку — но, к его чести, он в итоге собрался с духом и лишь сердито поджал губы. Обиженный ребёнок, и откуда ж такое чудо свалилось на их голову. — А ты б лучше не верещал так, что и где слыхал, — встряла вполголоса белобрысая девушка, имени которой Мелисса не помнила, подскочив к парнишке и подхватив его под локоть. — Давайте лучше просто познакомимся, дорогой лорд или сэр, как там вас величают-то? — фыркнула она. Тот растерянно смолк, обводя взглядом присутствующих, отчего Мелисса зачем-то пригнулась, не захотев попадать в его поле зрения. Просто избалованный мальчишка из богатой семьи, видимо, чем-то не угодивший — аль и вовсе просто потерявшей в доходах из-за проблем в стране. Радоваться надо было любому союзнику, конечно, но верно говорят, сытый голодного не разумеет — Мелиссе оказалось очень сложно таких людей понимать и сочувствовать им, благо, лично общаться почти и не доводилось. Да и на таких как не глянешь, каждый раз невольно опасаешься, а вдруг обратно так же легко переметнётся? Мелисса старалась… поставила себе целью верить всем, потому вслух этого никому не признавала. Не к чему вносить лишний разлад, да и общее дело у них есть. — Лид Диосс, — внезапно заговорил вновь парнишка, заставив притихнуть даже самых наглых. — Можно просто Лид. Эта фамилия в год назад была на слуху у всех, и потому на него уставились как на ожившего мертвеца, даже Мелисса невольно снова выпрямилась. Никогда не слышала, что кто-то из этой семьи выжил. Даже… радует, пусть и все равно нет особой симпатии. Баронство Диосс соседствовало с её родными землями с юга. Её муж был родом оттуда, да остановился когда-то в их несчастной деревне, бедный бродячий музыкант, да так и остался. Когда-то их история казалась Мелиссе довольно романтичной, сейчас же — заставляла страдать о том, что она стала невольной причиной его гибели. Убийства. Лучше бы она с ним и не заговорила тогда! — Ты, это… Такими фамилиями тоже не разбрасывайся, — нервно захихикала белобрысая, увлекая Лида к скамье, мигом опустевшей, причём отнюдь не из уважения. — Ты, того, в розыске! Как мятежник и бунтовщик! — Я?! — округлил глаза Лид, позволивший себя увлечь, несмотря на то, что девушка его была головы на две ниже, но на скамье, опомнившись, тут же отодвинулся. — Я же ещё ничего… не успел! Так, как попятились от него окружающие, скорее, сторонятся прокажённого. — Как будто это — причина, — хмыкнул кто-то, и раздалась парочка нервных смешков. Наверняка здесь чуть ли не у каждого второго была такая история. Вот дурачок, мысленно вздохнула Мелисса. — А это уже дело десятое, как говорится, им виднее, кто да что сделал! А знаешь, что… Я помогу тебе увидеться с сестрёнкой, — вновь понизила голос девушка, вызвав очередной всплеск беспокойного говора. Сестрёнкой? Хотя… Кто-то же мог вытащить кого-то так же, как она сумела вместе с кухаркой Катриной вытянуть мальчишек Геры, пусть старшенький и был едва жив да о дальнейшей их судьбе она могла лишь гадать, там за дело взялись уже более влиятельные друзья Лилиумов, чем две простые служанки. Но то, что кто-то ещё ушёл от бессмысленного гнева принцессы, тоже выжил, это тоже… радует! Мелисса вздохнула, прикрыв глаза и отстранившись от взорвавшегося оживлёнными разговорами трактира. Почему-то казалось, что от этого типчика нужно ждать беды, пусть ничего, кроме наивности, и не предвещало. Может, пронесёт. Но зато, пожалуй, её радовало, как бесстрашно присутствующие вступили в этот диалог. Здесь такое бывало, но все равно — каждый раз радует как в первый. (Бойкую белобрысую повесили через две недели.)