Hunger und salvation

   Дазай последнюю неделю ходил сам не свой. Он, правда, всегда сам не свой, но стоило на него только посмотреть, он часто дышал и хмурил брови, а когда замечал на себе взгляд, становился серьёзным, и отворачиваясь делал вид, что совсем тут ни при чём. Первой его это состояние заметила Акико, поинтересовавшись что с ним, и не получив внятного ответа, предложила помощь. Осаму отнекивался, в итоге чего она позвала Ацуши, оторвав того от заполнения отчёта. Теперь уже Накаджима пытался понять что с его наставником. Ничего не добившись, Йосано только покачала головой и сказала – если мучает головная боль (в последнее время Дазай на неё часто жаловался, надеясь, что никто не услышит), пусть возьмёт у неё таблетки. Но этот упёртый баран конечно ничего не взял, даже тогда, когда его буквально сносило с этой планеты. Как бы там ни было, на задания ходить нужно, а Куникиде не совсем нравилось что его напарник ведёт себя как овощ. Тем более тогда, когда его мышление очень нужно.    — Дазай, ты в порядке?    — М? – пытаясь держать спину, чтобы не свалиться на стол, за который шатена усадили и сказали писать отчёт. (Они ему осточертели уже.) Дазай поднимает взгляд, его зрачки сужаются, в глазах темнеет, рука расслабляется и он выпускает ручку. Парень чувствует, что наваливается вперёд.    Доппо резко хватает ослабевшее тело за плечи, легонько откидывая его на кресло. Он обходит стол чтобы быть ближе к Осаму, и всматривается в его лицо. Тот весь бледный. Куникида не понимает что с ним, но это точно не простуда, или что-то подобное. Его раздмумия прерывает вошедший Ацуши.    — Шкет, – "тигрёнок" смотрит на тех двух, и замечает, что Дазай-сан как-то странно не реагирует ни на что.    — Да? Что с Дазай-са– ?    — По видимому, ему плохо, – он отодвигает кресло, подхватывая Осаму. Он немного удивлён, потому что шатен оказался ну уж очень лёгким.    — Мне как-то помочь?    — ... В течении этого месяца. ***    Осаму морщится по привычке. Каждое его утро начиналось с головной боли, поэтому это действие было с ним по сей день. Но сегодня он чувствовал там лишь пустоту. Просто, Ничего. Резко открыв глаза, он попытался поднять руку, но та не поддавалась. Выдохнув, Осаму перевернул голову на бок, замечая напарника, спокойно читавшего какую-то книжку. Дазай никогда этим не интересовался, поэтому и даже предположить что это за книженция, не может.    — До... – его голос звучит хрипло, тихо, он заносится в кашле, в висках начинает болеть. Боль. Такая знакомая.    — Очнулся, – мужчина закрывает книгу, откладывая её, — скажи, мне, пожалуйста, – выделяя каждое слово, — ты, когда последний раз, ел?    — ... – Дазай пытается вспомнить. А правда, когда он последний раз ел? — две?... Две недели назад?... – его голос звучал так же тихо. Теперь ещё и виновато.       — Ясно, – кивая самому себе, — Почему?    — М? Я... – Осаму выглядил так, словно сейчас расплачется.    — Ладно, это не сейчас.    — Угу?...    — Ты как себя чувствуешь? – Куникида положил руку на лоб, такой же холодный. Ни капельки человеческого тепла, – почему ты такой холодный? Это с голодом не должно быть связано.    — Потому что только в этом пальто, – показывая на вещь лежащую у ног Дазая, — и ходит, — Йосано стояла в дверях, наблюдая. — А у нас, на секундочку, зима. Так ещё и снега навалило.    — Понятно. Как его кормить?    Девушка удивилась. Неужели Доппо возьмёт на себя эту задачу?    — Постепенно его кормить. Сначала лёгкое, потому что он явно отвык от этого. Дальше больше.    Дазай так и лежал смотря на Доппо. Ему померещился Одасаку в такой же позе – сгорбленно на стульчике и локти на коленях. Такой же серьёзный и настроенный взгляд. Когда-то Дазай пришёл с окровавленными бинтами на руках от свежих порезов к Сакуноскэ. И он так же сидел ( только в больнице ), возле парнишки, в этой позе, посматривая за спящим. Тогда Осаму впервые не поел четыре дня.    Дазая наконец-то отпустило чувство «не могу пошевелиться», поэтому он потянул левую руку ( Куникида был слева от Дазая ) к Доппо. Он сидел совсем рядом, из-за чего это сделать не составляло большого труда. Осаму дотянулся до запястья, на него посмотрел напарник. Куникида "отдал" ему свою руку, чувствуя, как с его пальцами сплетаются чужие. Вскинув брови, но ничего не сказав, мужчина посмотрел обратно на девушку, что наблюдала за этой несчастной попыткой сблизиться.    Когда Осаму не отстранили от себя, Дазай так обрадовался, сразу поднося их руки к своему носу, вдыхая запах ставшего ему родного человека. Он потёрся носом о руки, дожидаясь пока Йосано выйдет. Она сказала что-то ещё, адресовано Куникиде, и ретировалась. Шатен тут же поднялся, но зря, потому что голова тут же закружилась.    — Спокойно ты, – Доппо придержал его, чтобы не свалился. Когда головокружение отпустило, Дазай посмотрел тому в глаза, резко бросаясь в объятия и обвивая его шею.    Осаму вдохнул запах. Стало приятно, спокойно, тревожности как будто и не существовало. Нет, может и существовала, в каких-то темных углах, но его не трогала. Дазай тихо застонал, мыча что-то непонятное.    — Я... – начал шатен тихо, — ты... С тобой так... спокойно? Спасибо. Спасибо и прости. Я доставляю слишком много хлопот, – улыбка, — не могли мы бы ещё так немного...? – его сжали сильнее, зарываясь рукой в мягкие волосы, поглаживая разодраную кожу с ранками.    — А потом ты поешь.    — А потом я поем... Ты мне поможешь?    Куникида на это только хмыкнул, прижимая к себе тело.