***
— Обливиэйт? — Заклинание изменения памяти! — пояснила Лаванда. — Это заклинание может стереть недавно полученную информацию. В моём случае, Бон-бон просто забудет от кого было признание. — Но ты знаешь только теорию! — Грейнджер, не будь занудой! Да, как всегда её никто не хочет слушать. Заклинание забвения они проходили ещё на втором курсе, однако, мало кто применял его на практике. Чтобы использовать «Обливиэйт», нужно хорошо знать теорию и иметь способности в применении чар. Однако в случае Браун это бесполезно. Глупая мысль забралась к ней в голову несколько дней назад. Она постоянно мучала Гермиону и Джинни. — «Как мне подойти к нему?» — «Что сказать?» — «Гермиона, вы же друзья, помоги мне!» — «Джинни, ты же его сестра! Поговори с ним обо мне!» Это были нескончаемые просьбы и вопросы, пока вдруг одна из близняшек Патил в шутку не посоветовала Лаванде применить к Рону заклинание забвения, на случай, если тот вдруг не ответит взаимностью. Гермиона была возмущена этой идеей. Она пыталась вразумить Браун, но та не хотела никого слушать. Что ж, Гермиона сделала всё, что только можно, но, похоже, придётся доложить Рональду. Зная Лаванду, Грейнджер подозревала, что та применит заклинание неправильно. Соответственно, Рон может забыть всё, что угодно. Возможно даже своё собственное имя. Она не может позволить этому произойти.***
На следующий день, Гермиона спустилась в гостиную, чтобы сообщить другу о проблеме по имени «Лаванда», как вдруг из комнаты мальчишек вылетела радостная Браун. Видок у неё был потрёпанный: лицо красное, под глазами размазанная тушь, губы искусаны, а волосы взлохмачены. Сомнений быть не могло. Лаванда была с кем-то . — Не могу поверить в это, Грейнджер! – пропела она и кинулась к однокурснице в объятья. Гермиона не могла вымолвить ни слова. Подобная нежность от гриффиндорки была для неё в новинку. — Я призналась! Призналась! И Бон-бон ответил взаимностью! — Что? — глаза вылетели из орбит. Бред какой-то. Она видела взгляды Рона на Ромильду Вейн. Да он даже никогда не упоминал Лаванду в диалогах! — Вчера ночью я решила прогуляться после отбоя и встретила его… Я уже заготовила палочку, чтобы в случае чего выкрикнуть заклинание забвения, как он…. Он поцеловал меня! А потом… ну, мы… — она запнулась, слегка смущаясь. Но Гермионе и не нужно было слышать продолжения. Всё было понятно. Поздравив Лаванду с появлением парня, если, конечно, их отношения с Роном теперь можно было так называть, она вышла из гостиной. Почему-то вдруг её окутала жгучая зависть и обида. Даже Лаванда смогла признаться в чувствах человеку, которого любила. А что же сама Гермиона? Столько лет быть влюблённой в самого красивого старосту школы и ни разу не сказать ему об этом. Она знала, что не интересует Тома Реддла. Он презирал таких, как она. Гермиона слышала об этом. Но всё равно, слабая надежда с каждым днём заставляла строить глупые мечты о том, что однажды её чувства будут взаимны. А быть может, слизеринец уже испытывает к ней что-то? В прошлый раз, на уроке древних рун, Том одолжил ей пергамент, когда Малфой порвал её записи. Быть может, стоит попробовать? Не зря же её определили в Гриффиндор. Где та самая хвалёная храбрость и отвага? Если смогла Лаванда, значит сможет и Гермиона Грейнджер! Как глупо. Гермиона осуждала Браун за попытку использовать заклинание забвения, но теперь, она сама решила использовать его в случае своей неудачи. Если Том Реддл грубо ответит, гриффиндорка тут же выкрикнет «Обливиэйт» и сотрёт не только ему память, но и себе, чтобы подобные глупости больше никогда не приходили в голову. На завтраке она обнаружила его поодаль от всех. Том, как и обычно, сидел в одиночестве, несмотря на то, что у него были хорошие отношения со всеми слизеринцами. Поправив манжеты белоснежной рубашки, он принялся за трапезу, увлечённо читая какую-ту газету. Гермиона решила, что сегодня же вечером сходит в библиотеку и прочитает всю нужную информацию об этом заклинании. Она признается Реддлу в своих чувствах.…И это больше не будет мучить её по ночам…***
Несколько книг лежали перед ней открытыми, и Гермиона старалась каждую деталь записывать в тетрадь. Итак, «обливиэйт» заклинание изменения памяти. Побочный эффект – немного обалдевший вид, и невозможность ориентирования в ситуации или времени. Что ж, отлично. Хорошо, что в большинстве случае это проходит через несколько часов. Правда, Гарри и Рон рассказывали, как Злотопуст Локонс случайно попал этим заклинанием в себя и изменил себе память настолько, что проходил лечение в Мунго два года. Ну.... Она будет надеяться, что её не зря называли самой умной ведьмой столетия, и подобное не произойдёт с Томом. — Что ты здесь делаешь так поздно? Одна из книг, что была в руках тут же выпала. Её тело вздрогнуло, а кончики ушей порозовели. Староста слизерина подошёл к ней чуть ближе, осмотрел стол, заваленный книгами и приподнял бровь. — Заклинание забвения? — Это нужно для моего кота! — тут же выпалила она, совершенно не понимая, что несёт. Реддл усмехнулся. — Кота? Данное заклинание не действует на животных. Стыдно не знать это на седьмом курсе обучения. Я считал тебя умнее. — Правда? — Гермиона хотела порвать свои голосовые связки, ибо это звучало так…наивно… так… глупо. Том пристально посмотрел на неё. Видимо, счёл гриффиндорку конкретной дурой. Его серые глаза выискивали что-то в её карих радужках. Малейшую деталь, которая, наверное, смогла бы выдать её нынешнее плачевное положение. Она видела, как его скулы в напряжении сжимаются, а тёмные ресницы периодически подрагивают. Боже, он самый красивый парень во вселенной. И почему в такой момент она думает об этом? Староста резко отвёл от неё взгляд. Его лицо оставалось таким же напряжённым, разве что губы скривились в лёгкой усмешке. Реддл с удивлением посмотрел на неё, словно нашёл в её глазах такое, о чём она сама никогда не подозревала. — Уже поздно и если не хочешь, чтобы я снял с твоего любимого факультета десять очков, убери здесь всё и отправляйся в свою спальню, — произнёс он таким грубым голосом, что Гермиона ещё больше напряглась. Что Том мог увидеть такого в её глазах? Она захотела узнать причину, по которой он нагрубил ей, но Реддл находился уже около выхода и, взмахнув своей мантией в последний раз, покинул библиотеку.***
Она не видела его несколько дней. И понять не могла почему. То ли он её избегал, то ли причина была вовсе не в ней. Но ей было известно одно: никогда ещё Том не пропускал уроки. Даже когда заболевал, он старался не хворать больше одного дня и пихал в себя множество зелий скорейшего выздоровления, за что не раз получал от мадам Помфри. Но сейчас его не было четвёртый день, и это начинало раздражать Гермиону. Она чувствовала себя виноватой.***
Гермиона спешила на урок трансфигурации, когда вдруг столкнулась с кем-то в коридоре. Приятный и такой знакомый аромат древесины и книг ощутили лёгкие. — Грейнджер, чёрт! — Реддл в возмущении схватился за плечо, в которое случайно врезалась гриффиндорка. — Извини… — тихо сказала она, не совсем уверенная в том, расслышал ли он её. Том прошёл мимо, так и не повернувшись. Но, по крайней мере, он жив и здоров. И она несказанно была счастлива этому.***
В этот же день, на уроке зельеварения Гермиона помешивала содержимое в котле, когда вдруг ненароком вспомнила один из своих снов. Она сидела верхом на Реддле и целовала его шею. Он сжимал её бёдра ладонями, помогая совершать плавные движения. Вздохи, стоны — всё смешалось воедино, заставляя ощущать сладостный жар внизу живота. Этот сон был настолько реалистичен, что она не могла отойти от него несколько дней. Её воспоминания прервал упавший котёл слизеринца. Том громко выругался и посмотрел на неё таким взглядом, словно знал, о чём она думала…***
Вечер в компании Джинни и Парвати оказался лучше, чем она ожидала. Девушки хорошо посидели в пабе «Три метлы» и немного выпили. Впервые за долгое время Грейнджер смогла расслабиться в компании девочек. Раньше, она всегда боялась, что её не так поймут. Снова назовут зазнайкой или занудой. Радости не было предела, когда Джинни дала ей несколько советов, как ухаживать за волосами и рассказала о том, как лучше использовать чары гламура. Слегка подвыпившие, они направились обратно в замок, надеясь, что по дороге никого не встретят, ибо положение гриффиндорок было не из лучших. Но удача была не на их стороне. В конце коридора, по которому шли девушки, кто-то тихо прошептал «люмос». Белый свет озарил весь коридор. Гермиона совсем забыла, что сегодня её очередь патрулировать, ведь она же староста! А сегодня, похоже, её заменяет Том Реддл?! Как она могла забыть это?! — Патил, Уизли и…. — он сделал вынужденную паузу, — Грейнджер…. Голос был настолько пропитан раздражением, что Гермиона вздрогнула. — Том… — произнесла она, чтобы попытаться объясниться, как он резко прервал её. — Десять очков с каждой и марш в свои спальни. — Десять?! Тридцать очков?! Реддл, ты тоже выпил перед дежурством?! — возмущению Уизли не было предела. — Ещё тридцать за хамство, — отчеканил он, напряжённо смотря в глаза Гермионе. Разъярённая Уизли глубоко вздохнула и быстрыми шагами двинулась по коридору, шёпотом осыпая проклятиями старосту. За ней побежала испуганная Патил, а следом Гермиона. — Грейнджер, задержись. Его приказной тон отпечатался в сердце глубокой раной. Ну почему он так груб с ней? Её совсем не интересовали сейчас баллы, которые только что были сняты с факультета. Хотя, раньше, она возмутилась бы первой. Единственное, что её интересовало сейчас — это его отношение к ней. Такое несправедливое. Гриффиндорка повернулась и впервые оказалась к нему так близко. — Почему я должен дежурить вместо тебя, пока ты где-то прохлаждаешься?! И как оказалось, у тебя даже нет уважительной причины! — Я забыла… — прикрыв глаза, произнесла она, а открыв их снова, увидела его потемневшие от гнева зрачки. — Ты даже не можешь придумать нормальной отговорки! Твои дурацкие чувства настолько засели у тебя в голове?! — Что? — Я говорю о твоём влечении ко мне! Пора бы уже выкинуть эти глупости из головы и больше никогда… — Что?! — она задохнулась от возмущения и не могла поверить, что он раскусил её. — Я не понимаю о чём ты! — Всё ты понимаешь! Твоё желание признаться мне в глупых чувствах просто омерзительно! — выпленул он слова, словно горячую картошку. Его губы скривились в усмешке. — Как ты вообще могла подумать о том, что я смогу ответить тебе взаимностью?! Гермиона поджала губы и готова была вот-вот зареветь. Смотреть на него в гневе просто невыносимо! Он знает о её чувствах и отзывается об этом так… с ненавистью. С враждой. С явным отвращением. И действительно, как она могла вообще подумать о том, что сможет понравиться ему? — Как ты узнал? — сдерживая предательские слёзы, спросила она. — Легилименция, — осветил её Реддл. — Я хорошо владею ей и, к сожалению, мне пришлось увидеть весь этот… бред в твоём сознании. Самым ужасным было то, что ты представляла меня под собой на уроке зельеварения и… — Замолчи! — Гермиона достала палочку из кармана своих синих джинс. И чтобы больше не терпеть этого позора, выкрикнула: — Обливиэйт! Зелёный луч мгновенно вспыхнул на кончике древка, но не успев приблизиться к цели, — отразился мощным «Протего». Она взвизгнула в панике и хотела убежать, но вдруг оказалась прижата к стене замка сильными руками слизеринца, которые держали её за плечи. — Плотские утехи затуманивают разум даже таким как ты, Грейнджер, — она судорожно дышала, в панике перебирая варианты, как сбежать от него. — Ты хоть знаешь, сколько очков я могу с тебя снять за применение заклинания забвения против ученика?! — в его тоне слышалась потенциальная угроза. — Реддл, отпусти, — тихо выдавила гриффиндорка. Страх смешался с вожделением. Похоже, ей всё же придётся отправиться в Мунго от концентрата таких эмоций. Её взгляд переместился на его рот. И это была главная ошибка. Ошибка, после которой в голове сразу же всплыли непристойные картинки. Губы Реддла скривились в дьявольской усмешке. Он знал, о чём она подумала. Конечно, он ведь теперь, оказывается, легилимент. — Кто бы мог подумать… — хмыкнул он. — Лохматая заучка влюбилась в меня. Хуже такой уродины как ты, только Миртл Уоррен. — Ты прав, со мной действительно что-то не так, и я спокойно вылечусь от этого заболевания! А ты навсегда так и останешься злобным мальчишкой, ненавидящим магглорождённых только из-за их крови! — огрызнулась Гермиона и, попытавшись в очередной раз вырваться, случайно задела его бедро. Что-то твёрдое упёрлось прямо в живот, и она тут же подняла глаза, ища на бледном лице привычное отвращение, чтобы знать, что ошиблась. Ведь это не могло… Но Том тут же толкнулся к ней бёдрами, прижимая к стене. Словно хотел этим подтвердить её догадки. Она не ошиблась. Его зрачки расширились. Плотно сжатые губы говорили сами за себя. Но ведь Реддл только что оскорблял её. Говорил ужасные вещи. Назвал уродиной. Неужели лгал? — Я ненавижу тебя, — выдохнул он, проделывая ещё одно движение бёдрами, словно не понимал, что противоречит сам себе. Будто его тело отличается от того, что говорит язык. — Ненавидел. Долгое время ненавидел таких как ты. Вы не должны рождаться. Не должны приходить в наш мир. Всё было так, пока я не прочёл твои мысли… Он услышал её тихий вздох, когда начал покрывать поцелуями шею. Тело пробила мелкая дрожь, а ноги предательски подогнулись. Оставив на тонкой шее грубые красные пятна, Реддл принялся посасывать ключицу, попутно вырывая пуговицы из петель шёлковой блузки. Гермиона не дышала. Погибала и заново рождалась. Настолько происходящее казалось нереальным. Громкий стон сорвался с её губ, и она в панике закрыла рот рукой. — Похоть — страшный грех! И ты.... Ты виновата в том, что происходит, — Том поднял на неё тяжёлый взгляд и, наконец, коснулся губ своими. Руки сами легли на его плечи, когда он с пылкой страстью выцеловывал её рот. Глубоко. Грубо. Яростно. Он желал передать ей ту дикую ненависть, которая наполняла его каждый раз при виде неё. Одна его рука зарылась в волосы, которые он несколько минут назад называл «лохматыми», вторая грубо сжимала её бедро. Гриффиндорку перестало интересовать происходящее вокруг. Что они стоят посреди коридора, где их может кто-то увидеть. Что он только что говорил ей гадости в лицо, после которых любая порядочная девушка влепила бы пощёчину. Она хотела больше. Хотела его. Она мечтала об этом много лет. И ей плевать на обстоятельства. Его губы скользнули по подбородку, очерчивали скулу, двигаясь вверх к уху. Ещё один стон разрезал тишину, после которого Реддл прикусил чувствительное местечко за раковиной. — Ммм... Руки сами стали теребить слизеринскую рубашку. Пуговицы полетели вниз, громко ударяясь об пол, а его рука нащупала пуговицу на её джинсах. Звук расстёгивающейся молнии на секунду вернул Гермиону к реальности. Гриффиндорка вновь посмотрела в серые глаза и больше не увидела привычной ненависти. Пальцы Тома проскользнули под резинку её хлопкового белья, и она схватилась за его мягкие тёмные волосы. Перебирая. Оттягивая. — Ах.... Медленные поглаживания, по самому чувтвительному месту Гермионы, превращались в сладкую пытку. Она глотала воздух ртом и молила, чтобы он ускорился. Но Реддл как будто издевался. Мстил ей за то, что она довела его до такого состояния… — Ммм… пожалуйста… Том… Это было одновременно и мольбой и приказом. Сил терпеть больше не было. Его губы спускались по тонкой шее прямо к небольшой упругой груди. — Пожалуйста... Она схватилась своими маленькими пальчиками за его кожаный ремень. Дёрнула. Расстегнула пуговицу и ощутила, как он резко заполнил её. Привычно сжатые губы раскрывались при каждом толчке в поисках воздуха, который необходим был им обоим. Серые глаза полностью поглотила чернота. А бледные щёки окрасились в красный цвет. Реддл глотал её стоны, врываясь в податливый рот языком. Когда Гермиона была уже почти на грани, он резко вышел из неё. — Том.... Том.... — она так хотела кончить... Так хотела. Что даже не знала, как попросить его об этом. — П... Почему? — Хочу посмотреть, как ты мучаешься... Она начала чувствовать лёгкое смущение. — А может быть, мне самому применить к тебе «обливиэйт», чтобы ты ничего из этого не запомнила? — Не смей! — выкрикнула Гермиона раньше, чем подумала, как это забавно выглядело. Он не может поступить с ней так. Только не тогда, когда она впервые за долгое время была так счастлива! — Пожалуйста... Ну... Пожалуйста... Жалобное хныканье заставило его вновь прикоснуться к опухшим губам и возобновить движения. Том вбивался в неё в бешено мучительном темпе, пока, наконец, коридор не заполнил её громкий вскрик удовольствия. Грейнджер обмякла в его руках, и спустя пару толчков, он излился в неё. — Надо будет сказать спасибо Лаванде за такую глупую гениальную идею... — Передай ей и мои слова благодарности, — хрипло прошептал Реддл и наклонился для ещё одного поцелуя...