о самом важном

      ваня первый раз увидел серёжу совершенно случайно, но спокойная жизнь ему с того момента только снилась. вечно шумный, наглый, приставучий и просто до ужаса тактильный соседушка, живущий в доме напротив, выпил у вани всю кровь. серёжа как маленький вампирёныш, который ещё сам не осознаёт безграничность своих сил, но уже активно ими пользуется, чтобы мешать ване спокойно жить. а ведь всё начиналось так хорошо, когда дипинс только-только в этот дом переезжал. и не знал он тогда ни о каких напротив живущих кудрявых имбецилах, у которых окна хаты направлены прямиком на ванины, и жизнь вообще была более спокойная и привычная.       потому что серёжа — кучерявый раздор на ножках в комплекте с глупым флиртом и вонью от вишнёвых ашек. серёжа — поток бесконечных шуток про члены и еблю, клубок с энергией и ролью местного клоуна. он, блять, просто серёжа. серёжа, от которого ваню уже тошнит.        — ого, ванюша, так нам в одну сторону! пойдём вместе?       выбора ване, как вы понимаете, просто не предоставили. и, надо признать, по началу бессмертных реально верил в то, что школа серёжи находится поблизости с его колледжем, но, когда коля, учившийся с серёжей в одном классе, посмеиваясь сказал, что до школы серёже приходится ехать на метро, а ещё, что он почему-то постоянно опаздывает — «есть варианты почему?» — ваня хотел рвать и метать: патлатая мразь наёбывала его почти месяц и прогуливала уроки, а ване приходилось терпеть его присутствие без необходимости. он тогда на пешкова в первый раз по-настоящему обиделся. настолько, что пресёк все попытки серёжи с ним связаться, и они не разговаривали больше недели. потом, конечно, серёже удалось ваню поймать — у подъезда дождался прихода вани с колледжа и извинялся, наверное, полчаса минимум, и дипинс всё-таки сжалился, даже разрешил серёже и дальше его провожать, но только без вреда для успеваемости.       однако это вовсе не означало, что жожо ваню бесить перестал — наоборот. всё стало гораздо, блять, гораздо хуже. пешков, видимо, почувствовал себя супер важным после этой истории, и умножил свои старания «добиться холодного сердца ванечки», а на деле — «заебать ваню уёбищными рофлами». но послать его нахуй у бессмертных не получалось никак: серёжа не реагировал, либо у самого вани духа не хватало: серёжа не заслуживал такого.        — ваня, ты такой красивый!        — борщ.        — можно с тобой встречаться, пожалуйста? я очень хочу…       иногда серёжу реально хотелось выключить; иметь пульт, который помогал бы настраивать кудрявого в зависимости от ситуации (ваниного настроения), но такого, к сожалению, нет и никогда не будет, потому что серёжа ещё не до конца изучен — слишком редкий единственный экземпляр.       у серёжи в квартире не было штор. в этом ваня убедился сам, на опыте — серёжины каждодневные хождения с голым торсом сказались. сначала ваня просто туда не смотрел; потом, когда уже началось думаться, что пешков это специально делает, — лишь слегка и изредка посматривал на открытое для чужих глаз окошко, за которым серёжа опять что-то чудит; затем — стал откровенно за жожо следить, засматриваться. и от этого ваня пиздец как испугался, но было поздно: серёжа заметил, и подъёбов не миновать.        — нравлюсь, ванюш?       иногда пешков бесил ваню настолько, что хотелось запереться дома и не выходить ближайшие несколько десятков лет, лишь бы не видеть кудрявые завитки и ухмылочку на половину лица.        — да ладно тебе, ванёк, ну, пожалуйста! — нытьё придурка было частой пыткой, от которой дипинс постепенно, блять, убивался. — всего на полчасика, умоляю! обещаю, приставать не буду, не бойся.        — думаешь, я при желании не смогу тебе врезать? не боюсь я.       просьбы «сходить в гости» стали слишком настойчивыми, но, когда ваня всё-таки заебался достаточно и согласился один раз прийти к патлатому на квартиру, жалел об этом долго. серёже удалось напоить ваню каким-то «самым дорогим» вином из пятёрочки, тем самым выключив все ванины тормоза и едва этим не воспользовавшись: лез своими лапами к ване, ластился в ответ на чужие прикосновения (это всё алкоголь!) и чуть не поцеловал его — ума и совести хватило этого не делать. на следующий день ваня, конечно, был за это серёже благодарен, но также и зол, потому опять игнорировал серёжу несколько дней, но, добившись извинений и того, что пешков прилюдно пробежался по улице в одних трусишках, всё же его простил.        — пиздец, вань, никогда больше не буду против тебя действовать. себе дороже.       а вообще с серёжей было даже немного весело. тот всегда знал, как поднять настроение, что нужно говорить и когда действительно стоит остановиться. бессмертных в редких случаях злился на серёгу по-настоящему и долго, зачастую это были всего лишь выебоны, дабы выбить из серёжи нужное.        — ну, ванюш, мне нравишься ты!        — вадя вчера мне показал, как ты с другими мальчиками вовсю лижешься. как после такого тебе верить, а, кудрявенькая моя?       иногда ваня позволял себе излишние уменьшительно-ласкательные в сторону серёжи, и порой это доводилось до кошмара: серёжа не отставал от вани по несколько часов, кричал у входной двери в ванину квартиру и пару раз даже пел серенады под окном в надежде, что ласковые прозвища — знак того, что ванечка стал оттаивать.        — серёга, пиздуй уже домой, блять. одиннадцать вечера, чё соседей пугаешь, долбаёб?        — уйду, только если ты ещё раз назовёшь меня своим!        иногда и пешков проявлял манипуляции, которые, естественно, были слабоватыми, но, когда ваня хотел, то поддавался.        — серёж, лучик ты мой, тебе завтра в школу рано, иди домой и сразу в кроватку, мой персональный кошмар, блять.       радовать и видеть серёжу счастливым заняло отдельное место в списке ваниных любимых вещей, поэтому, когда в один день никто ваню не достал с утра и не дождался у подъезда, а вечером в окне напротив сидел заплаканный серёжа, дипинс очень сильно испугался. он никогда не видел пешкова таким — грустный, с кислым ебалом и опухшими глазами серёжа приносил ване моральную боль. разобраться в своей странной реакции на печального серёжу ваня решил в другой раз, а сейчас, накупив как можно больше продуктов (после одного посещения серёжиной квартиры, бессмертных понял, что у того из еды имеется только доширак, и то не всегда свежий), направился прямиком к нему.        — серёга! твою ж, открой!       в квартире жутко воняло всем, чем только можно: грязными носками, протухшей жратвой, потом и кошачьим ссаньём — серёжа совсем всё запустил.        — блять, это пиздец. лучше бы твоей ашкьюдишкой воняло, вишня хотя бы приятная.       пешков был сам на себя не похож: молчал, на подъёбы не реагировал и ваню вообще не замечал — только сидел себе смирно на кровати, да вздыхал временами. дипинс всерьёз заволновался спустя десять минут после своего прихода, когда за всё это время не получил от серёжи никакого внимания, даже малюсенького флирта ему зажмотили. что-то было не так.        — ну всё, серёга, давай, рассказывай. я до утра с тобой нянчиться не буду, мне в колледж надо, — лишь на мгновение ваня подумал, что, если потребуется, он готов и не только до утра с серёжей провозиться, но сразу эту мысль уберёг куда подальше.        — бывшая разослала мои нюдсы своему нынешнему, и щас они уже летают по всем школьным чатам.       да. ваня определенно останется надолго.       вызволять серёжу из тильта было тяжело, но ваня справился, и уже через две недели перед ним вновь светился привычный жожо — в своём излюбленном клоунском обличии. однако этот случай послужил другому — ваня стал узнавать серёжу лучше, и не только одну из его сторон — ту, которая из цирка, но и вторую — ранимую и очень хрупкую, которую однажды пришлось собирать по кусочкам.        — серёга, если хочешь, я свои нюдсы разошлю, за компанию.        — можешь скинуть их только мне.       конечно, нихуя ваня серёже не скинул, как бы тот не просил. успеет ещё наяву увидеть. но на свидание, приглашение на которое последовало сразу после просьбы скинуть хуй, прийти согласился.       свидание оказалось простой прогулкой по ночной москве, потому что ничего иного серёжа придумать и организовать не успел, но для вани так даже лучше: гулять за ручку с серёжей оказалось гораздо комфортнее, чем сидеть в ресторане, в который они пошли на их третье свидание.       когда количество свиданий перекочевало в двухзначные числа, ваня уже и не подсчитывал, а вовсю с серёжей обжимался по самым разным углам и целовал его до синеватых губ.        — а я помню, как ты меня нахуй слал при каждой возможности, при этом подглядывал через окно за тем, как я переодеваюсь. а ещё…        — придурок ты, серёг, — затыкать кудрявое чудо поцелуями с некоторых пор стало любимым ваниным занятием, целовать серёжу в принципе стало самым любимым делом для вани. как и зарываться в мягкие кудряшки, проводить ладонями по разгорячённому телу, лизать чужую шею и выцеловывать на ней узоры, шепча при этом о самой бескрайней любви.        любить серёжу стало чем-то очень и очень значимым.