молот ведьм.

      кайл брофловски – ведьма.       баттерс прикусывает ноготь и отскакивает от одноклассника, словно от огня. его подозрительные глаза сталкиваются с недоумением в чужих. глаза кайла красивые, обрамлённые рыжими ресницами. в таких можно утонуть, как в пруду старка. они широко распахнуты и, не моргая, оглядывают баттерса.       а ещё они зелёные.       в потрёпанной тетрадке с множеством картинок, сделанных рукой эрика, было сказано, что рыжеволосые люди обладают тёмными способностями, полученными от сверхъестественных сил. их связывали с магией, которая могла навредить невиновным. корявый почерк смутил баттерса, но картман сказал, что автор, вероятно, сильно боялся. он в спешке выводил букву за буквой, а потом, когда время подошло к концу, чтобы не попасться под руку озлобленной ведьме, отдал свои труды первому человеку, которого счёл достойным. то есть, эрику, который их дополнил. объяснение показалось мальчику вполне обоснованным, но он уже научен опытом: нельзя доверять людям, которые когда-то тебя обманывали, просто так, без доказательств. всё-таки, он уже не в четвёртом, а в пятом классе – нужно взрослеть!       баттерс возвращается домой и через несколько минут прилипает к компьютерному экрану. дрожащими пальцами он набирает «ведьма» и приходит в ужас – эрик не врал! они действительно рыжие исчадия ада. сердце мальчика пропускает удар, а в горле стынет ком: он знает только одного человека, подходящего к критериям, указанным в интернете.       кайл брофловски.       — пожалуйста, не трогай меня! — леопольд, как загнанный зверь, смотрит на одноклассника и, вместо того, чтобы отойти ещё дальше, замирает как вкопанный. он был до ужаса неосмотрительным, час расплаты вот-вот пробьёт! кайл, в лучшем случае, задушит его. в худшем – превратит в лягушку или заставит проглотить собственный язык. к месту ведь уже пригвоздил, сволочь! баттерс искренне надеется, что над ним будут издеваться не слишком жестоко. его голова идёт кругом, со всех сторон слышатся шепотки, но это сейчас неважно: он, вообще-то, хочет остаться в живых! обычно о пощаде умоляют, так что мальчик решает идти на радикальные меры: он за считанные секунды сокращает расстояние между ними и падает на колени, — я сделаю всё, что ты хочешь, только пожалуйста, не трогай меня!       — баттерс, какого хрена ты творишь?! — кайл с ужасом смотрит на одноклассника, который содрогается от рыданий в его ногах, а после отодвигается как можно дальше. происходящее не вписывается в рамки нормы от слова «совсем». брофловски не может найти логического объяснения такому поведению, и это, пожалуй, злит даже больше, чем картман, гогочущий над ухом, — у тебя совсем нет мозгов? я тебя спрашиваю, какого хрена ты твори… эй, да заткнитесь вы все, это несмешно!       пока брофловски пытался утихомирить друзей и одноклассников, решивших понаблюдать за развернувшейся мелодрамой, баттерс понял, что это его единственный шанс на спасение. судьба впервые за долгие годы оказалась благосклонной к нему: видимо, все страдания, которые он терпел до этого, были ступенью к чему-то грандиозному вроде побега из лап чудовища. мальчик, как пружина, подскакивает на месте и с громким криком отталкивает кайла от себя. после он, утирая слёзы рукавом, вихрем несётся к выходу из школы, игнорируя любые замечания в свой адрес.       впервые дом кажется баттерсу крепостью и оплотом безопасности. даже мысль о предстоящем наказании оказывается не такой пугающей, как то, что с ним может сделать кайл брофловски. мальчик игнорирует вопросы родителей, навлекая на себя ещё большую беду, и бежит в свою комнату, спотыкаясь на предпоследней ступеньке. он запирает дверь и медленно сползает по дереву вниз, совершенно не зная, что делать дальше. страх сковывает по рукам и ногам холодными цепями, не давая шевельнуться. но это помогает немного остудить голову, и тогда баттерс осознаёт, что совершил непростительную ошибку, выдав себя: ёшкин крот, нужно было просто молчать! наивно хлопать глазками и не подавать виду. оставаться обычным мальчиком, который знать не знает о демонической сущности, таящейся в их рядах. но об этом думать слишком поздно, ведь спектакль, который может дать фору разрыву между твиком и крэйгом, был разыгран. до сегодняшнего дня всё было замечательно, и кайл никого без причины не трогал, но теперь баттерсу точно влетит по самое не хочу.       остаток дня проходит в безмолвном страхе: леопольд почти не двигается с места и чувствует себя невероятно подавленным. его лицо застыло в нечитаемой гримасе, а глаза стали стеклянными, как у куклы. он едва-едва двигал губами, прокручивая отрывки то из библии, то из «молота ведьм» – это что-то вроде развлекательной литературы из лагеря для би-любознательных, к которой баттерс, до сегодняшнего дня, даже не притрагивался. в ней рассказывалось о демонологии и методах уничтожения ведьм. и, видимо, это выглядело настолько удручающе, что даже отец, в знак моральной поддержки, решил перенести наказание на несколько дней вперёд. а мама, в свою очередь, позволила пропустить день занятий, когда утром выяснилось, что баттерс не смог сомкнуть глаз, раскрасневшихся от слёз, и выглядел так, словно его собираются сжечь на костре.       как ведьму.       часы раздумий вымотали мальчика до такой степени, что ему стало всё равно: он принял неизбежное, и мысль о том, что завтрашний день может стать его последним, уже не так пугала. скорее, больше расстраивала, потому что это придётся как-то объяснить родителям. баттерс потёр глаза, слипающиеся от недостатка сна, и стал обдумывать свои последние слова. «я люблю вас» – слишком банально. «я был плохим сыном, пожалуйста, простите и прощайте» – звучит жалко, отец точно разозлится… размышление помогло немного скоротать время, ведь часы словно обратились в минуты. баттерс был готов предаваться ему и дальше, до позднего вечера, но что-то пошло не по плану:       к тому, что нечисть самолично явится к нему в покои после уроков, никто готов не был. леопольд, краем уха зацепившись за незнакомые звуки, устало приподнялся на кровати. «неужели за меня кто-то переживает» – мысль об этом грела душу, но быстро обратилась в пепел. он наконец установил личность названного гостя и мысленно попрощался с жизнью. после – вжал голову в плечи и отодвинулся в самый дальний угол кровати. главное – не закричать, иначе достанется вдвойне.       — баттерс, — собственное имя прозвучало как смертный приговор. он опустил глаза, чтобы не смотреть на своего «палача». интересно, насколько жестоким может быть кайл? с его еврейской жадностью, вероятно, он возьмёт от баттерса, инстинктивно обхватившего плечи руками, всё, что можно, и всё, что нельзя, — нам нужно поговорить.       если бы леопольд вышел из состояния ужаса и поднял голову, то заметил, что кайл выглядит не столько жаждущим крови, сколько растерянным: его губы плотно сжаты, а руки крепко, до побелевших костяшек, сцеплены за спиной. он не решается сделать шаг вперёд, потому что не знает, чего ожидать от баттерса… погодите, он что, серьёзно боится баттерса? человека, который почему-то дрожит от страха перед ним? ситуация приняла крайне ироничный поворот.       — я не хочу с тобой разговаривать! пожалуйста, просто сделай то, что должен.       — извини? — брофловски окончательно потерял нить разговора. что он, простите, должен сделать? он успел дать какое-то обещание, даже не пересекаясь с баттерсом? наверняка, это проделки картмана – от мыслей об этом руки сжались ещё крепче, а к вискам вместе с кровью прилила смелость, — тебе, случайно, ничего про меня не говорили?       похоже, он попал в самую точку, потому что лицо одноклассника побледнело, и теперь он выглядел так, словно вот-вот упадёт в обморок. на секунду кайл почувствовал укол совести и засомневался в своих действиях: может, не нужно так сильно давить на баттерса? всё-таки, он не впервые ведёт себя странно, а пугать парнишку сильнее положенного не хочется от слова «совсем». лучше, как обычно, сделать вид, что ничего не происходит: перебесится и вернётся в привычное состояние.       волноваться из-за баттерса – глупо, потому что можно самому стать объектом насмешек и издёвок.       но когда кайл об этом беспокоился?       он привык идти наперекор общественному мнению, так что, тяжело вздохнув, приблизился к чужой кровати. леопольд, в свою очередь, распахнул глаза, в ужасе уставился на одноклассника и зажал рот рукой: в его голове беспорядочно роились мысли, каждая из которых сводилась к жестокому насилию. сейчас его точно превратят в отвратительную, чем-то напоминающую эрика, жабу. а баттерс ведь и так не отличался красотой и постоянно корчил какие-то странные рожи – от этого вдвойне обидно!       хотя…       будучи лягушкой, можно спрятаться от родителей? или избежать наказания? да, можно, потому что кто вообще додумается наказывать склизкое земноводное! он наконец сможет в тишине и покое изучить планету, а в будущем, силой своего прыжка, устроить смертоносное землетрясение. этот план пришёлся баттерсу по душе, и он окончательно примирился со своей участью: пусть кайл, сам того не ведая, осуществит его давнюю мечту о свободе.       — мне многое про тебя говорили. и, знаешь, я согласен, — мальчик улыбнулся и впервые за долгое время посмотрел на одноклассника, который вздрогнул от неожиданности, — ты можешь сделать это со мной.       но брофловски отреагировал на эту фразу не так, как должен: он почему-то покраснел и, схватившись за шапку-ушанку, отвёл глаза.       — что ты, чёрт возьми, несёшь?! я не из «этих».       — нет, ты из этих, — баттерс окончательно воспрянул духом, а потому не постеснялся отстоять свою позицию. он встал с кровати и, подойдя к кайлу, обвинительно ткнул его пальцем в грудь, — мне эрик сказал!       — картман!? во-первых, это всё неправда, во-вторых, я сейчас пойду и убью эту жирную скотину!       с этими словами брофловски, кажется, позабывший о первоначальной цели визита, развернулся на 360 градусов и зашагал по направлению к двери… вернее, только попытался, потому что баттерс, вцепившийся в его рукав, не дал сдвинуться с места.       — нет, пожалуйста, ты должен сделать это со мной! — он просто не мог упустить такую возможность. это поможет его злодейской карьере перейти на новый уровень, а также в разы облегчит его страдания. баттерс, став жабой, наконец сможет заниматься тем, о чём мечтал с детского сада – почему кайл ведёт себя эгоистично и не осознаёт этого?       — отпусти меня… ты мне даже не нравишься, баттерс, я по девочкам!       — да мне по барабану, гей ты или нет! ты просто должен помочь мне, неужели ты этого не понимаешь? — мысли о радостном исходе растворили в себе оставшиеся крупицы страха: может, кайл и вправду ведьма, но он должен помочь! он не поступит иначе, потому что баттерс сделает всё, чтобы уговорить одноклассника превратить себя в жабу.       кайл, в свою очередь, начал задыхаться от возмущения: ситуация стала невероятно его раздражать, а желание разукрасить чужое лицо парой-тройкой синяков росло в геометрической прогрессии. из-за скопившихся эмоций в ушах зазвенело, а вся информация, как в тумане, проносилась мимо. он изо всех сил дёрнул рукой и наконец вырвался из цепких лап стотча. кулаки кайла сжались, и единственным, что остановило его от расправы, была вырванная из контекста фраза.       — ну кайл, тебе что, жалко что ли? ты же рыжий, всё-таки!       подождите, рыжий?       видимо, картман окончательно проел баттерсу мозг. светоходящий, бездушный – это прошлый век. теперь он, из-за глупого стереотипа о волосах, стал геем.       — баттерс, — кайл тяжело вздохнул, собрал остатки воли и терпения в побелевший от напряжения кулак, и продолжил, — цвет волос на ориентацию не влияет.       — не влияет, — соглашается, вводя одноклассника в ещё большее недоумение.       — так какого хрена ты продолжаешь требовать от меня что-то? я не гей, понимаешь?! я не могу… — кайл обрывается в середине предложения, не зная, как деликатнее выразить свою мысль, но не задеть чувства леопольда, — сделать… это с тобой.       — кайл, да мне правда всё равно, какой ты ориентации, я не осуждаю тебя. мне важно только то, что ты ведьма!       — погоди, ведьма? — тупо переспрашивает кайл, смотря куда-то сквозь баттерса. его мозг всерьёз отказывается воспринимать происходящее, а потому он выдаёт не менее странную вещь, — может, ведьмак?       — нет-нет, именно ведьма, — леопольд подходит к однокласснику, а после наклоняется ближе и заговорщическим тоном, словно повествуя о тайнах мироздания, объясняет, — у тебя рыжие волосы и очень красивые глаза зелёного цвета. эрик сказал, что так выглядят ведьмы. я сначала не поверил, но в интернете было написано то же самое. кайл, ты самая настоящая ведьма!       — я запутался…       — какое совпадение! я знаю место, где таким, как ты, помогают. к слову, там была книжка о ведьмах, хочешь…       — нет, не хочу! — брофловски обрывает баттерса на полуслове, но останавливает себя, потому что замечает, что тот, кажется, испугался. после он виновато отводит взгляд, плотно сжимает губы и принимает решение, которое остаётся неозвученным, — «так, я спокоен. я не должен срываться на человеке, который не желает мне чего-то плохого, но в очередной раз стал жертвой глупого розыгрыша. я просто должен выяснить подробности ситуации».       — прости, старик, — кайл ободряюще кладёт руку на чужое плечо, а после уточняет, — предположим, я ведьма. а что я должен с тобой сделать?       — превратить в жабу.       — что-что-что, в кого?! — брофловски думал, что его уже ничем не удивить, но баттерс, как обычно, превзошёл себя, — зачем тебе это дерьмо? как по мне, это очень тупая затея.       — сам ты тупой, — леопольд окончательно входит во вкус и расслабляется, раз смеет перечить нечистой силе, — став жабой, я наконец смогу делать то, что хочу, и больше никто меня не накажет и не обидит.       — но это… ладно, мне плевать. я всё равно никогда тебя не понимал.       — ты и не пытался.       почему-то чужие слова задевают сильнее, чем должны. оправдания застревают в горле, ведь кайл понимает, что они ничего не стоят. стотч и так многое вытерпел: заставлять его выслушивать дешёвые реплики, которые могут ранить только сильнее – слишком жестоко. к щекам приливает кровь, а уши краснеют от стыда: отношение их компании к однокласснику было по-настоящему аморальным. кайл с удивлением отмечает, что понял это только сейчас.       брофловски всё ещё не до конца уверен, чем руководствуется: искренним желанием исправить ситуацию, личными принципами или простой жаждой вернуть доброе имя – но он опускает голову и шепчет «прости».       на баттерса это особого впечатления не производит, однако он не подаёт виду и, как обычно, глотает обиды.       — я не злюсь, — эти слова являются чистой правдой: он не злится, потому что уже привык к такому отношению, — меня и так никогда не понимали, поэтому всё в порядке, честное слово.       кайл почувствовал себя самым отвратительным человеком на планете: интонация, с которой баттерс произнёс столь жестокие слова, была обыденной. он не должен был принимать участие в издевательствах, потворствуя им. почему он хотя бы раз не остановил картмана, когда тот заходил слишком далеко? из-за чужого влияния, он стал бесчувственным монстром – осознание этого медленно, но верно убивало.       он злился на себя. злился на то, насколько несправедливо обходился с одноклассником и на то, что считал – нет, считает – это забавным. он совершенно не знал, что делать дальше, потому что ситуация оказалась слишком неудобной. кайл никогда не задумывался о том, что чувствует баттерс, невольно перекладывая ответственность на его плечи: «при желании, он мог бы дать отпор» – такая позиция избавляла от морального диссонанса, помогала справиться с волнением о чужой безопасности. теперь же сердце кровью обливалось от мысли о том, насколько тяжело приходится его однокласснику.       брофловски хотел как-то помочь, но не знал, как: из-за этого его лицо скисло, словно лимон, а из лёгких вырвался тяжёлый вздох. но он должен оставаться сильным, потому что к любой ситуации можно подобрать логическое решение, а после – выйти победителем.       — эй, всё хорошо, — леопольд, не скрывая беспокойства, взял кайла за плечи и притянул к себе, — пожалуйста, не забивай себе голову лишней информацией, тебе этого не нужно.       — нет, нужно! — брофловски посмотрел баттерсу в глаза: в любом другом случае, он оттолкнул бы того от себя, потому что дорожил личным пространством, но сейчас это необходимо, чтобы чётче донести свою мысль, — я хочу помочь тебе, и я знаю, что нужно сделать…       — так ты правда превратишь меня в жабу?       — что… нет.       — но почему? — стотч наклонил голову, не разрывая зрительный контакт, — ты же ведьма, и это, вроде как, твоё хобби – превращать людей в жаб.       — баттерс, тот факт, что я рыжий с зелёными глазами, ещё не означает, что я ведьма.       — все ведьмы так говорят!       — но я правда не ведьма. это просто бред собачий, который тебе наплёл картман! — кайл опять начинает выходить из себя, потому что необоснованные обвинения в свой же адрес, по правде, очень раздражают, — и почему мы вообще продолжаем говорить об этой херне?! я могу как-то доказать тебе, что я не ведьма?       он рассчитывает услышать что-то банальное, например, «преврати ручку в карандаш» или «попробуй взлететь на метле», но никак не…       — поцелуй меня.       — что? — брофловски, явно не ожидавший такого, отшатывается от одноклассника и несколько раз моргает округлившимися, как у совы, глазами.       «пожалуйста, скажите, что мне послышалось».       — поцелуй меня, — терпеливо повторяет баттерс и придвигается чуть ближе, разрушая чужие надежды, — я в сказках читал, что если ты, будучи ведьмой, кого-то поцелуешь, то он из лягушки превратится в человека. логично, что это сработает и в обратную сторону. но если ты не ведьма, то ничего не произойдёт.       — я не буду этого делать, — чеканит кайл, с холодом глядя в лицо одноклассника. интересно, тот, как волк в овечьей шкуре, спланировал это с самого начала? или он правда настолько наивен, что кажется тупым? — мне жалко тебя, но не до такой степени.       — значит, ты боишься столкнуться с последствиями? и эрик в самом деле был прав… — баттерс напрочь игнорирует последний комментарий, гнёт свою линию и, сам того не ведая, задевает кайла за живое.       — да чёрт с тобой! — мальчик идёт на поводу у эмоций, на мгновение касается чужой щеки губами, а после отстраняется и, старательно игнорируя последующие слова леопольда, утирает рот рукавом, — видишь? ты остался человеком, ничего не произошло. жиртрест, мать твою, прав не был!       больше ничего не говоря, кайл разворачивается и, стараясь не выдавать смущения, идёт к выходу из комнаты. дверь оглушительно, как в драме, хлопает, оставляя стотча наедине с собственными эмоциями и чувствами.       — пожалуй, в том, что я всё ещё человек, есть свои плюсы… — мальчик робко прикладывает ладонь к щеке, в которую его клюнул одноклассник, и с удивлением отмечает, что его сердцебиение почему-то ускорилось.

♡

      — ты меня обманул! — утро завтрашнего дня для кайла начинается не с кофе, а с недовольной физиономии баттерса, красующейся в дверном проёме, — ты ведьма!       «о господи», как камень, оседает в мыслях. какого чёрта вообще происходит? ощущение мерзкого дежавю не покидает сердце, крепко-накрепко сжимая внутренности. брофловски зевает, потирает глаза и устало смотрит на леопольда. захлопнуть дверь перед чужим лицом не позволяют только остатки совести, кричащие о том, что, вообще-то, тот специально проснулся пораньше, чтобы прийти к нему.       — разве я вчера не доказал, что никак не с ведьмами не связан?       — да, но… — баттерс соглашается и, неожиданно не только для собеседника, но и для себя, теряется. он начинает нервно постукивать кулачками, пытаясь унять волнение. после – делает глубокий вдох и произносит на одном дыхании, — но тогда почему я не мог уснуть вчерашней ночью из-за мыслей о том, как ты поцеловал меня? почему я не могу выбросить тебя из головы? это какие-то ведьминские чары, ответь?!       оказывается, из баттерса вышел бы неплохой будильник, потому что такие высказывания снимают сон как рукой. кайл замер, словно статуя, не зная, что ответить: по сути, ему только что признались в чувствах, даже не поняв этого.       — баттерс, я… — слова не складывались в предложения, а в голове царил сплошной хаос. решив убежать от решения проблемы, выкроив для себя немного времени на обдумывание, мальчик кое-как сформулировал свою мысль, — я всё объясню, но не на улице. может, зайдёшь ко мне?       — хорошо! — леопольд кивает и с подозрительной радостью переступает порог дома. через секунду он неожиданно заглядывает кайлу в глаза и, продолжая светиться от счастья, говорит, — кстати, а ты знал, что, оказывается, поцелуем не в лягушек превращают, а снимают злые чары? так, может, попробуешь сделать это ещё раз?