Наши шрамы на двоих

шрамы — это вовсе не уродливо. Просто те, кто оставляет шрамы, хотят, чтобы мы с вами так думали. Но мы с вами должны прийти к согласию и возразить им. Мы должны считать все шрамы красивыми. Договорились? Это будет наш секрет. Потому что у тех, кто умирает, шрамов не бывает. Шрам означает: «Я выжил».

      Они были знакомы настолько долго, что люди порой столько не живут, знали друг друга от кончиков волос, до мозга костей. Она — самая талантливая девушка из их выпуска, и он — ужасный разгильдяй, от которого многого никто и не ожидал никогда. Годы летели слишком быстро, и они росли, становясь сильнее, умнее, вот они стали лейтенантами, он в 5 отряде, а она в 10, а после и капитанами этих отрядов. Светлое будущее ждало молодых людей, но та злополучная ночь решила всё за них, опуская с небес на землю.       Она всего-лишь хотела спасти друга, придти на помощь, но её чуть не казнили, и им пришлось всем покинуть сообщество душ, но что испытал он тогда ей даже не было известно. Молодые люди никогда об этом не говорили, не открывали своих зарубцевавшихся шрамов, не давали слабины, словно всё так и должно было произойти тогда. Уже около сотни лет прошло с того момента, конечно только малейшее напоминание об этом, неприятно раздавалось отголосками в памяти, сдирая засохшую корочку на ране…       Сегодня он напросился в гости, последнее время он зачастил с этим. Девушка никогда не была против приютить его на пару дней, когда тот слёзно просился, чтобы Хиёри его не убила тапкой, потому что тот снова накосячил с готовкой и половина из них отравились.       Рыжеволосая сидела на диване в своей комнате, подогнув ноги под себя и читала книгу, поедая карамельный попкорн, пока её не потревожил неожиданно зашедший блондин.  — А, что у нас сегодня на ужин?  — Извини, у нас? — Не отвлекаясь от чтива, парировала та.  — Ну да, а что?  — Ничего ты так придумал ловко, я не голодна, как насчёт тебя не знаю, закажи что-нибудь, сходи в магазин и приготовь сам, вариантов много, какой тебе больше нравится? — Подняла она взгляд на него.       Молодой человек и вовсе не стеснялся давнюю подругу, стоял в одном полотенце после душа, в проёме, облокотившись о дверной косяк, сложив руки на груди и ухмыляясь. В тусклом свете лампы от торшера он выглядел будоражуще, заставляя что-то защемить в грудной клетке. Девушка медленно встаёт с мягкого кожаного дивана, также нарочито медленно подходя всё ближе и ближе к блондину. Подходит почти вплотную, он переводит на неё взгляд, слегка прищуриваясь, ожидая её дальнейших действий.       Она осторожно выдыхает, опаляя его кожу горячим дыханием.  — Ты снова брал мой шампунь, ещё раз и я обрею тебя налысо. — Шепчет она, растягивая слова, и проходит мимо, удаляясь на кухню.  — Да ладно тебе, злюка. — Кричит он ей вслед.       Рыжеволосая наводит себе горячий чай, который в такую холодную зимнюю ночь самое то, для исцеления уродливых шрамов такой гнилой души девушки. Её взгляд задумчивый, туманный, устремлённый вперёд, но не в светлое будущее, тёмное прошлое всё ещё тянется шлейфом, не давая возможности из него выбраться. Высокие мысли маленькой девушки никому не интересны в этом мире, поэтому она просто молчит — молчит, пока её разрывает изнутри, на сотни миллионов лоскутов, если бы хоть кто-то сказал, что может быть всё настолько плохо — она бы никогда не поверила.  — Эй, чего такая задумчивая? — Выводит её из транса живой голос парня.  — Ничего, в холодильнике пицца осталась, можешь доесть, если так голоден.  — Какая ты добрая, чего грустишь?  — Открывая дверцу холодильника и доставая несколько кусков сразу, спросил блондин.  — Да всё нормально, не переживай за меня.  — Последнее время ты какая-то кислая ходишь, словно в воду канула. Расскажи уж, что случилось.  — Да надоел ты, ничего не случилось. Приятного аппетита. — Парировала зеленоглазая.  — Как знаешь, дурочка.       Она даже не обратила внимание на сказанные им слова. Взгляд девушки упал на оголённую спину парня, по которой всё ещё скатывались капельки воды. На нём были одеты всего одни спортивки, которые явно ему были слегка здороваты.       Колючий, цепкий взор рыжеволосой проникал внутрь, изучая, рассматривая каждый мелкий шрам на его спине, заостряя внимания, даже на малейшей царапинки, но привлекал внимание тот, что брал своё начало от плеча, проходя по груди, с левой стороны, и заканчиваясь почти на животе, у неё был такой же, только с правой стороны. Шрам, который оставил им один и тот же человек…  — У тебя так много шрамов.  — Угу. — Засовывая в рот кусок почти целиком, кивнул кареглазый.  — Это он оставил. — Утвердительно проговаривает девушка, касаясь холодными пальцами его шрама.  — Что у вас с ним было? — Резко развернувшись всем корпусом, пронзительно посмотрел он в её глаза.       Девушка сразу отошла от него, незамедлительно убирая свою руку, словно обожглась о горькую, такую ненавистную правду. Возвращаясь на своё место, снова облокачиваясь спиной о кухонный гарнитур и отводя взгляд в сторону.  — Вы с ним спали?       Только она открыла рот, чтобы произнести хоть слово, но так ничего и не смогла выдавить из себя, ком застрял в горле, а в уголках глаз скопились солёные слёзы. Она хотела уйти, но только подумав об этом сразу была отрезана от выхода, молодой человек нависал над ней, словно туча.  — Шинджи, пропусти меня.  — Нет, прошло столько лет, пора бы об этом уже поговорить, тебе так не кажется, Иоко?  — Мне не о чем с тобой говорить.  — Есть. И ты это прекрасно понимаешь, поэтому так стараешься убежать от разговоров о той ночи, о том что происходило там.  — Хочешь услышать правду? Хочешь послушать такую незабываемую историю о любви? Так слушай! Никакой любви не было и быть не могло, он заставлял меня любить себя, притворяться что всё хорошо. Я ненавидела его каждой клеточкой своего тела, своей души.       Он приходил всё чаще и чаще, был всё ближе и ближе ко мне, я чувствовала его тяжёлое, скользкое, липкое дыхание, на своём затылке, от чего мурашки пробегали по позвоночнику, его прикосновения, такие мерзкие, словно змея обвивает свою жертву.       Он лицемерно выдавливал улыбку из себя, думаю сейчас всё также, я чувствовала, как тот постепенно окутывает меня в кокон, а я словно беспомощная бабочка застреваю в этих путах. Я просто совру, если скажу, что у меня был выбор.       Одной ночью он пришёл ко мне, тогда я задержалась за документами, осталась одна…и тогда. — Девушка замолчала, собираясь с силами, чтобы снова пропустить это всё через себя. — Он взял меня силой, на том самом столе, подминая под себя, заставляя прогнуться под его весом, под его силой. Ломая меня, растаптывая мою гордость, превращая в ничто. В моей голове до сих пор, отголосками звучат эти грязные шлепки, мой дрожащий испуганный голос, то как я просила, я умоляла его не делать этого, а он затыкал мне рот ладонью, чтобы я не кричала, сильнее вдалбливая в тот холодный стол, грубыми, грязными толчками, а после размазывал слёзы по моему потерянному лицу.       Ядовито улыбался и оставлял синяки с алыми засосами на моём теле, чтобы я всё помнила, мне было стыдно показать себя и своё открытое тело. Он запрещал говорить хоть кому-то об этом и каждый раз приходил глубокой ночью, как вор, брал меня грубо, силой, в какой-то момент я перестала уже сопротивляться, я просто ждала когда он закончит и наконец уйдёт, чтобы оставшуюся ночь проплакать в подушку, раздирая себя изнутри. Теперь ты доволен? — Уже рыдая, закончила та.  — Скотина. — Обнимая девушка и поглаживая по голове, проговорил он.  — Я настолько гнилая, что не могу любить себя. Я НЕНАВИЖУ СЕБЯ. Я каждый раз ждала, что он убьёт меня, смиренно ждала дня, когда это всё закончится. И это произошло, он решил меня наконец-то убить, в ту самую ночь, знал что я не брошу тебя, что пойду спасать, уйду вместе со всеми. Он решил меня убить, оставляя такой же рваный шрам, как и у тебя, только с правой стороны.       Меня тогда спас Урахара, не дал умереть, но лучше бы я умерла ещё тогда. Мне было страшно сопротивляться, страшно было сказать хоть слово, как-то возразить. Я была его грязной подстилкой, что можно было трахать в любой момент, когда тебе захочется. — Сильнее прижимаясь к груди блондина выговаривалась рыжеволосая.  — Иоко, почему ты никого об этом не говорила?  — Мне стыдно. Ужасно стыдно за всё, что со мной делал Айзен, я облапана им с ног до кончиков волос. Меня никто и никогда не сможет полюбить, я грязная шлюха, которая не достойна внимания…  — Дурочка…не смей такое говорить про себя, ты прекрасный человек, твоё тело прекрасно, твоя душа…ты вся прекрасна, словно великолепное творение искусства, высеченная из самого красивого мрамора, если такой есть, а после в тебя вдохнул жизнь сам творец.       Если бы ты знала насколько ты красива, если бы могла взглянуть на себя моими глазами, ты бы всё поняла сразу. — Шепчет почти задыхаясь, сбиваясь, сердце в грудной клетке вырывается, внутри всех клокочет, хочется впиться в эти губы, хочется взять её тут, доказать, как она ему нужна, как важна, необходима что воздух…  — Шинджи… — Она запрокидывает голову назад, всматриваясь в его злато-карие, ища там подвох, но не находит, в них лишь отражается нежность, уверенность.       Она прикрывает красные от слёз глаза, тяжело дыша, парень упирается лбом в её. Девушка чуть поддаётся вперёд касаясь губ напротив. Совсем короткий, смазанный поцелуй, после которого с губ срывается еле слышный стон, но этого хватает парню, чтобы понять о призыве действовать.       Он осторожно обвивает своими длинными пальцами мягкие бёдра девушки, сминая их, приподнимая и сажая на столешницу. Парень застывает на мгновение, опаляя своим горячим дыханием её губы, всё ещё не решаясь коснуться её.  — Чего ты ждёшь?  — Твоего разрешения, конечно.  — Вот как, тогда я даю тебе полное согласие на собственность моим телом этой ночью.  — Ты не разочаруешься. — Шепчет парень ей в губы и стягивает с неё футболку, оставляя девушку в одном небесно голубом бюстгалтере.       Проводит кончиками пальцев снизу вверх по изящной спине девушки, заставляя ту содрогнуться, слегка изгибаясь ему навстречу. Она обнимает его за шею, притягивая к себе, целуя, спускаясь ниже, оставляя разгорячённые поцелуи на его шее, плечах, огибая шрам на левой стороне, аккуратно проводит по нему подушечками пальцев, блуждая своими ручками по всему телу парня.       На кухне стоит приятный аромат мяты и цитрусов, окутывая молодых людей.       Он заставляет её слегка приподняться, стягивая с неё домашние штаны, теперь она остаётся только в нижнем белье. Впивается в податливые губы, сминая их, терзая, на них всё ещё остался вкус карамельного попкорна и мятного чая, такое приятное сочетание.       Воздух накаляется до предела, ещё немного и здесь всё взлетит к чертовой матери! Девушка прижимается к нему ещё ближе, он такой тёплый. Нет. Он горячий, словно дикое пламя костра, никем неусмерённый, он сдаётся ей в плен здесь и сейчас, позволяет себе быть с ней нежным, впервые с кем-то он такой покорный, к кому-то ластится, словно кот, и заинтересован в ком-то. Он преклоняется перед троном её изящных бёдер, атласной кожи, упругой груди и нежных рук, что путают его волосы. Он безумец, что заставляет биться в агонии её тело, желать кого-то, чего-то большего, чем просто секс.       Щелчок и бюстгальтер летит прочь. Он сжимает её грудь одной рукой, а второй притягивает за талию, нежно проводит большим пальцем по соску, сжимает его, крутит между пальцев, ловя её стоны на своих губах. Оставляет смачный поцелуй в ложбинке между грудей, поднимается к шее, прикусывая нежную кожу. Мурашки бегут табуном по всему телу, забираясь под кожу, растворяясь в крови. И снова страстная борьба языками, танец двух непокорных огней, смертельное сражение, где нет победителя, тонкой струйкой стекает слюна на подбородок.       Рыжеволосая льнётся к нему сильнее, желая получить этот необходимый, как воздух поцелуй, трётся сосками об обнажённый торс, проводит языком по нёбу, и он не в силах более терпеть срывается на хриплый стон.  — Может продолжим в спальне? — Хрипло шепчет он куда-то в шею девушки, на что она лишь кивает.       Он легко подхватывает её под ягодицы, а её ноги смыкаются, обвивая его торс, по пути девушка беспрерывно целует шею, плечи, губы парня, только сильнее распаляя блондина.       Шинджи аккуратно кладёт её на холодную кровать, заставляя девушку прогнуться от неприятного холодка. Она наконец-то избавляется от его штанов. Молодые люди снова сливаются в страстном поцелуе, терпком, жадном, таким жадным, как обычно припадает умирающий от жажды путник к кувшину с холодной, освежающей водой.       Умирают…они так давно умирают, задыхаясь в этом пыльном городе, в одиночестве, когда стояли в толпе, умирают — им так давно не хватало родного человека, родных губ, они задыхались без них, утопая в горече сожалений о прошлом.       И теперь они не могу оторвать друг от друга, когда нашли. Она совсем другая не как все те, что были до неё, нежная и страстная, ласковая, непокорная, умная. Он совсем другой, не как тот, что терзал её тело грубыми быстрыми толчками, вдалбливая каждую ночь в футон, заставляя плакать.       Рука парня скользит по внутренней стороне бедра, слегка сминая мягкую кожу, выше, к влажной от возбуждения промежности, девушка нервно сглатывает, когда тот проводит по нежной плоти, касаясь клитора, массирует его, она прикрывает глаза в нежной истоме, дрожь пробегает по всему телу, капельки пота срываются со лба, хотя за окном совсем не лето, наоборот, завывает метель, но рядом с ним тепло, рядом с ним не страшно.       Блондин стягивает с неё последнюю часть белья, открывая вид на влажную промежность, он со всей аккуратностью вводит в неё сначала один палец, а следом и второй, медленно двигаясь. Девушка истомно стонет, откидывая голову назад, путается в его волосах, закусывая нижнюю губу, то свою, то его, подается навстречу его ласкам, прогибаясь в спине, сминая в руках несчастную ткань пододеяльника.       Он резко выходит из неё, опускаясь ниже и ниже, прикусывая тыльную сторону бедра и сразу зализывая её. Его язык влажный, тёплый, сразу касается клитора, заставляя ту выдохнуть весь воздух из лёгких, подаваясь вперёд, навстречу блаженному чувству эйфории, девушка слегка вздрагивает, когда комочка нервов касается сталь его пирсинга, но сразу же блаженно прикрывает глаза, доверяясь.       Блондин поднимается вверх, оставляя влажную дорожку поцелуев, снова сплетаясь языками с девушкой, заставляя почувствовать слегка солоноватый привкус на его губах.       Парень снимает свои боксеры, проводя рукой по уже стоящему члену, покрывая его естественной смазкой. Он входит резко, сразу до конца и останавливается, издавая истошный стон, давая привыкнуть к этому ощущению.       Шинджи упирается лбом в её ключицу, сосредотачиваясь прежде чем начать медленно двигаться, с осторожностью хищника он наблюдает за её поведением, за её лицом, как на нём одна эмоция сменяется другой, заставляя его усмехнуться, наблюдая за ней сверху вниз, всё ещё не веря, что она его.       Он приподнимает её за бёдра, чтобы было удобнее, закидывая одну её ногу себе на плечо, целуя икру девушки, а второй, сжимает грудь, начиная двигаться, задавая нужный темп, от обилия смазки при любом движении раздаётся громкое хлюпанье. Парень опускается к её губам, терзая их в долгом поцелуе, чтобы не сойти с ума, срывая стон, один за другим, которые ещё сильнее возбуждали его. Она то царапает его спину до крови, то одной рукой сминает свою грудь, а второй держится за его руку, боясь провалиться в омут безумия, если отпустит.       Он входит на всю длину, такой горячий, большой, трётся о стенки её влагалища, которыми она сжимает его, не выпуская из себя, заставляя задержаться подольше. Он постепенно ускоряет темп.       Они не называют друг друга по именам, только нежные, страстные стоны, только влажные шлепки, всё так дико, страстно, так по-животному, необыкновенно.       Парень резко выходит из неё, меняя их положение, теперь она сверху, он хочет взглянуть на неё под другим ракурсом, хочет чтобы теперь она была сверху.       Девушка насаживается медленно, опираясь о его стальной пресс, Шинджи всегда был худощавым и вытянутым, но и при этом имел подтянутое тело. Она ёрзает, трётся бёдрами, медленно двигаясь, словно издеваясь над ним, насмехаясь, парень приподнимает её за бёдра, заставляя ускорить темп, что она послушно делает, сжимает одной рукой грудь, а другой придерживает за талию.       Она и сверху остаётся всё такой же прекрасной, всё такой же манящей, только этот шрам портит всё, он слегка морщится при виде него, переводя взгляд на её личико.  — Посмотри на меня. Посмотри. — Почти в приказном тоне, обращается к ней блондин и она опускает свой взгляд фисташковых глаз на него, в которых пляшут чертята.       Одним резким движением он опрокидывает её вниз на живот, снова оказываясь сверху, подминая под себя, наматывая копну рыжих волос на кулак.       Всё чувственнее, всё глубже, всё ближе пик разрядки. Девушка поворачивается на спину, он ускоряет ещё немного темп и вот он их пик, одновременно.       Она ещё никогда не кончала с кем-то одновременно, только читала в романах об этом, но никогда не чувствовала такое в живую. Тело ударяет на миг электрическим током в 220 вольт и накрывает с головой, пробивает тело дрожью насквозь, резко, феерично, перед глазами словно мишура, она изгибается и сразу же истощенно без сил падает. Он успевает выйти из неё, изливаясь на живот девушки, истошно срываясь на стон, и также падая рядом.       Она собирает последние силы, еле как встаёт, с приятной дрожью в коленях и негой во всём теле, чтобы пойти в душ. Они поочерёдно принимают горячий душ, смывая с себя всю похоть и страсть, что затуманила им голову.       Девушка уже лежит укутанная в тёплое одеяло, борясь со сном, чтобы не пропустить его приход. Молодой человек заходит тихо, как мышь, стараясь не потревожить рыжеволосую, юркает под одеяло, прижимая её к себе. Иоко поворачивается к нему лицом, обнимая и утыкаясь носом в грудь парня.  — Ты ещё и мой гель для душа берёшь.  — Тебе жалко?  — Жалко у пчёлке в попке.  — Ты тоже хочешь жалко? — Усмехается парень, смотря на её реакцию.  — Нет. Я пчёл боюсь. Доброй ночи.  — Спокойной ночи, дурёха.       Утыкаясь носом в её волосы, начал засыпать молодой человек.