Действуй сегодня вечером

      Треск сухих веток заставляет Петрова вздрагивать и прикрывать глаза. Сидя на бревне, парень в одной футболке, даже не думал о таком факте, что где-то позади имеется народ со своим недовольством.       Лишняя потасовка на очередном отдыхе меж знакомых, которая втягивает обычно парней, да и по смешным причинам: девушка, шашлык, оскорбление, уронил хлеб, пролил чужую бутылку. Антону не были интересны выкрики и глухие удары, что скорее попадали по всему телу, вызывая при этом дрожь у человека, который ловил «уколы». Вся эта боль заползала под кожу, как змея, что решается погреться и забрать частичку здоровья. Как вампир, странное существо. Визги девушек остались на фоне. Стало слышно речку, что находилась неподалёку. Но всё же девушки не утихали, будто их возгласы что-то сделают. Антон любил молчание, от которого как раз тряслись коленки. Этот момент ожидания предвещал лёгкую панику, что приятна ему была на вкус. Узлы в животе сплетались и горький ком вставал в горле, не давая нормально сглотнуть.       Тело слегка подрагивало от ночной атмосферы, что добавил прохладный ветерок, который колыхал пару веточек и травинки, имеющие оранжевые оттенки из-за костра. Вроде вечером было не так холодно, можно было почувствовать лёгкость влажного воздуха, но такой «холодрыги» не присутствовало. Обнимая самого себя, белобрысый мальчишка представил свою позу. Бездомная кошка, что нашла трубу и теперь греется. Тёплые оттенки падали на лицо и одежду. Петров сидел близко, несмотря на горячий поток обжигающий щёки и еле заметный дым, что резал глаза. Упираясь локтями в колени, парнишка прикрыл глаза в попытках сконцентрироваться на разогреве кожи. Голубоглазый блондин поёжился приподнимая плечи, от чего футболка складывалась в некоторых местах ещё больше и немного спáла вперёд, оголяя ключицы. «Дурак, Петров. — говорит сам себе же Антон, не задумываясь, что это кто-то услышит. — Даже толстовку не взял.»       После окончания своего монолога, на его плечи падает что-то приятное и одновременно холодное. Холодок касался открытой шеи, задевал правое ухо, но помотав головой в стороны, сразу ушёл, а вот передние волосы упали почти на глаза. Повернувшись в полуоборот, Антон увидел брюнета, что смотрел тёмно-зелёными камнями именно на замёрзшего ёжика, который приподнял бровки и смотрел с удивлением, и одновременно с благодарностью, что потом звучала тихим спасибо.       Руки прячутся в карманах штанов Adid*, постепенно они сжимаются в кулак. Увидев лучезарную улыбку, все мурашки разом рассыпались по телу. Роман конкретно залип и влип. Рассматривать лицо — это всё что остаётся делать мятежному хулигану, что бегает глазами по белоснежной чужой коже, обводит пухлые, сочные губы, что встречалась в мокрых снах Пятифана. Хотелось почувствовать эти черты скул, проложить дорожку мелких поцелуев по слегка впалым щекам, что наливались краснотой из-за костра, который на фоне по прежнему пылал, и только треск палок заставлял на пару секунд возвращаться. В очередной раз встречаться с голубыми глазами, что схожи с ярким, неизвестным озером. Оно находится далеко в пещерах, где не ступала нога человека, и тем более техники. Роман тянется быть первым открывателем этого чуда, но он явно не будет делиться этой находкой с кем-то. Оставил себе, будет каждый раз возвращаться, лишь бы запомнить эти моменты на всю жизнь.       Время идёт быстро, а Пятифан до сих пор находится где-то в отрывке времени, где будет необъяснимо красивое. — Ром? — осторожно произносит имя, боясь агрессивной реакции из-за довольно хорошей порции спиртного. Он уверен, что Роман пьян. Роман уверен, что пьян Антоном. — Ты как? Тошнит?       Романа к чертям несёт. Он явно не сможет выбраться из этого потока мыслей, что заполняются только Петровым. Тем пареньком, что в шестом классе был закрыт для всех, но смог бы высказаться, если ситуация позволяет и нервы были на пределе. Он тоже не терпелив. Та самая дружба в четыре года тут же рушится влюбленностью глупого бандюгана, что вылезает из своего костюма, чтобы подать признак своей теплоты к парню. Те цветы, те прикосновения, те рефераты по физ-ре, да и к чёрту перчатки, что отдал без возврата. Всё пусто, нет ничего в ответ, кроме мнимых губ и скованных глаз, что пылают чем-то оживленным. Может у Ромы была неправильная подача всех этих элементов? Может не столь гармонично это было, а совершенно глупо?       «Ты тот ещё пиздун, Михол!» Слышится позади Пятифана. Антон вытягивает шею, чтобы взглянуть. Тут же интересно, тут же стало дискомфортно от молчания парней. Придерживая лёгкую курточку своими музыкальными пальцами, Петров теряет из мыслей брюнета и теперь старается рассмотреть что творится за спиной Ромы, что даже и не вздохнул. Он будто и не дышит. Антон теперь полностью переворачивается на сторону. По очереди перекидывает ноги через бревно. Теперь горячий язык пламени греет спину.       Тени деревьев окутывали почти небольшой участок вытоптанной травы, где лежали разные окурки и блестящие обёртки от конфет, продуктов. Звуки усилились и Петрову снова стало не по себе, очередная трясучка окатила его, но она было не слишком сильной, чтобы это было заметно. Пытаясь всматриваться в густую темноту, где прыгали и махали руками силуэты, Антон просто потерял Пятифана, что стоял прямо как стена перед ним.       Тряска не уходила. Роман её заметил. Отводя взгляд от лица, его взор зацепился за руки, что держали край куртейки и подрагивали.       Сделав небольшой шаг, Роман привлёк снова на себя внимание голубых глаз. Антона теперь не сильно интересовали очередные выкрики и пыхтения в дали, что стали пустым вздохом для Петрова, когда он поймал зелёные куски травы, что по-прежнему бегали, теперь они были какими-то затуманенными. Не сказать, что блондина это пугало. Он не впервые видит выпившего Романа, что способен только упасть на какую-то мягкость и сразу уснуть до обеда, а то и до вечера. Он знал, что не предоставляется никакая угроза со стороны парня, поэтому был уверен, что никакой кулак не полетит в его лицо.       Он опускается до уровня моих глаз. Сидя на «кортах», его ноги слегка тряслись. Штаны на коленках натянули, а руки из карманов пропали. Теперь одна рука ложится на чужое колено, делая вид, что это простая опора. В голове пустошь. Управление теперь не доступно Роме, что так же устало смотрел с чуть белой дымкой в глазах.       Глаза славно лёд уставились на Пятифана, что опустил голову. Напряжение возрастало от очередного молчания после такого действия. Рука никуда не пропала. Петров спокойно принял этот жест, подумав, что ему стало плохо, поэтому и решил присесть с помощью опоры. Он ждёт, когда Роман посмотрит на него и скажет в чём дело, но и само время тикает. Оно заставляет Петрова снова сковывать в хватке неожиданности, которая в таком возрасте приятна. -Ром, тебя рвёт? — терпение улетает, Антон не может ждать и явно не выберет молчание друга. — Может скорую? Проговорив последние слово, Антон тут же сглатывает, когда видит резкое приближение лица с острыми чертами. Роман что-то задумал. Эта задумка не кажется смешной. Антон хочет отвернуться. Антону хочется спрятаться. Он даже и не понимает что делать в таких ситуациях. Всё же одиночная жизнь дала о себе крикнуть, но распространилась эхом, что не дойдёт до здравого смысла. Сердце начинает стучать быстрее, а дыхание становится частым и поток воздуха направляется в лицо Романа, что остановилось в нескольких сантиметрах.       Кошачьи глазки смотрят в душу, пока лебедь пытается унять в себе дрожь, при этом ощущая руку на коленке. Будто эта рука возьмёт и выдернет белые крылья, без которых Петров не сможет жить. Кошка снова ловит птицу, да только на этот раз пернатый оказался не из простых. Чистый, почти без всяких другие цветов неизбежной палитры. Только белый как снег. Голубые глаза каждый раз закрываются и кадык подрагивает, а сам хвостик прижимается к телу, в качестве надежды на удачу. Пятифан не собирался трогать. Какое-то странное чувство, что схоже с тягой, накатилось на него и под алкоголем выплеснулось. Образовалась волна, что смогла пошатнуть белого лебедя и спугнуть, но он пока не собирается взмахнуть крыльями или просто отплыть, просто смотрит в ответ, ждёт дальнейшего действия.       Пятифан получает очередной поток воздуха в лицо, сжатые губы расправляются. Не готов, не сегодня точно. Зелёные глаза, как чай, заходят сухими, выходят сырыми. Брюнет отстраняется, но медленно. Жаждет, что сейчас ладонь остановит, перехватит шею и притянет. Нет Этого ничего нет, только взгляд, что отдаляется и ничего более. Рука, что держала коленку, резко пропадает. И также резко Рома встаёт на ноги, отпуская, ставшее за пару минут, родное место. Отводит взгляд, не смея теперь смотреть прямо на белобрысого парнишку, что до сих пор сидит на бревне в такой же позе.       Роман не сможет удержать себя и свой поток чувств, поэтому просто бежит. Делает шаги назад, а после поворачивается и направляется к машине какого-то парня, что возможно в том переполохе участвует, либо является зрителем. Но это не важно. Парень просто заходит за машину. Темнота снова окутала его. Снова в своей среде. Только теперь не высматривает добычу, не жаждет крови, а тихо скулит у себя внутри, чувствуя, как огонь пожирает его.       В памяти застрявшие «фотки» недавнего случая. Вот лицо Антона. Вот же белые локоны, что получают окраску в некоторых местах красно-оранжевого цвета из-за костра, что падал больше всего на спину Петрова. Прекрасные, выраженные глаза, что переливаются в нежно-берюзовый цвет рядом со зрачком. Приподнятые брови, поджатые губы, слегка видимые скулы. Всё это подтверждало изыск и чудесность Петрова.       Было бы неправильно, если брюнет решился убежать, но нет времени, чтобы ждать и как-то по другому думать. Мутнеет в глазах, земля становится простой водой со смесью нескольких цветов. Только бы не резко поднять голову. Пятифан не настолько пьян, чтобы повалиться после первого шага, но просто есть такое желание. Просто упасть без сил и потерпеть очередное поражение. Поначалу приятно, но потом под кожу будто влезает нож и режет самые хрупкие узлы, где больно и стыдно.       Полностью опустошённым, в одной футболке, Пятифан желает бросить последние коньки и закончить свой акт любви. Но тот парень так сильно врезается в память. Он пожирает того Рому, что кричал на все районы, как он ненавидит педиков, как не любит нежности, как просто хочет курить. Сейчас хочется простого покоя, от которого станет легче, даже на пять минут.

«Может, я снова что-то сделал не то? Снова резко и дерзко? Такое чувство, будто я где-то ошибся, ещё до этого момента. И это, пиздец, как жрёт меня»

Continue loading