Lover of Mine

      Это великолепная ночь.       Время года в самом разгаре, весна сменяется летом, мягкий штормовой бриз проникает в каждое окно. У меня вошло в привычку держать их открытыми до тех пор, пока мы не ляжем спать. Смена обстановки после спёртого городского воздуха приветствуется с распростёртыми объятиями, и этот момент всегда напоминает мне о доме, о том, как после школы я шёл по подъездной дорожке и чувствовал запах того, что готовилось на ужин, через кухонное окно, о моей маме.       Я стою без рубашки у раковины и мою бутылочки, клетчатые пижамные штаны немного великоваты в районе лодыжек, потому что они никогда не принадлежали мне. Мы с Гарри действовали по своей привычной схеме: я краду его вещи, а он делает вид, что ничего не заметил. Ему всё равно нравится, когда я ношу его одежду.       Наш телевизор тихонько гудит позади меня, пока я перекладываю каждую бутылочку на сушилку, единственная лампа освещает гостиную, пока по каналу крутят какую-то случайную передачу. Здесь сейчас спокойно. Именно так, как я себе и представлял. Гарри наверху ведёт переговоры с партнёрами с западного побережья, я мою абсурдное количество посуды, которая накопилась за день, после завершения своей собственной работы, в то время как она наконец-то уснула.       Я бросаю взгляд на видеоняню, стоящую на столе, и улыбаюсь про себя, когда вижу, что она всё ещё находится в той же позе, что и пять минут назад и выглядит такой умиротворённой, что усиливает всю иронию, из-за огня, который она разжигает каждый раз, когда бодрствует.       Знаете, я даже горжусь собой. Ей, конечно же, не нравится, когда я укладываю её спать. В такие моменты она всегда суетится, постоянно плачет. Она очень беспокойная. Сейчас, когда я уже смирился с этим, у меня даже получается найти в этом и положительные стороны. Я вырос с маленькими сёстрами, менял им подгузники, когда мне было десять, укладывал их спать, но моя собственная дочь противиться каждой моей попытке. Мама всегда говорила, что сёстры помогают мне подготовиться к своим собственным детям, и что я буду благодарить её за это позже. Что бы она подумала, если бы сейчас была здесь, рядом.       Шаги на лестнице оповещают меня о том, что Гарри закончил переговоры, и от его появления в комнате у меня всё ещё учащается сердцебиение, как и все те годы назад, когда наша жизнь состояла лишь из него, меня и шикарного пентхауса в центре города. Теперь мы стали домоседами, у нас есть дом в пригороде, мы беседуем с соседями, когда выходим на пробежку или в хорошую погоду гуляем с ней в коляске. Это совсем другой вид комфорта.       Руки Гарри находят мои бёдра, шершавые кончики его пальцев мягко касаются моей кожи. Я откидываюсь назад, когда его губы касаются моей челюсти.       — Как прошли переговоры? — хмыкаю я, продолжая мыть крошечные тарелочки и миски, накопившиеся за некоторый промежуток времени.       — Не потерял ни одного проекта, — он нежно проводит губами по моей шее, заставляя удовлетворённо хмыкнуть.       — Это хорошая новость.       — Да, — соглашается Гарри. — Я всё время думал о том, что хочу побыть рядом с тобой и Лили. Это была пытка — смотреть на то, как медленно тикают часы.       — Мы скучали по тебе, — вздыхаю я, его руки по-прежнему властно хватаются за моё тело, даже когда его губы отстраняются от шеи.       — Ты спокойно уложил её спать? — я бросаю на него взгляд через плечо в ответ, и он смеётся себе под нос, игриво ухмыляясь. — Вы двое, в тандеме, станете просто взрывной смесью, когда она подрастёт.       — Не хочу об этом думать. Одного меня в этом доме и так достаточно. Я не хочу иметь дело ещё и с её упрямством, — я дразняще пихаю его локтем, попадая в живот, из-за чего он шумно выпускает из груди воздух. — Я не понимаю, почему ты смеёшься, ведь ты тоже будешь иметь с этим дело.       — О, я знаю. Я буду постоянно выслушивать то, как вы двое жалуетесь друг на друга.       — Да, — усмехаюсь я. — Давай просто поможем ей пережить первый год, и поможем себе пережить его.       — Мы справимся.       Я киваю, выключая воду и вытирая руки. Он всё ещё стоит позади меня, когда я поворачиваюсь и упираюсь лбом в его плечо, прижимаясь к нему, когда он успокаивающе обхватывает меня за спину.       — Да. Просто я постоянно слишком измотан.       Я мечтал о такой жизни, но, чёрт возьми, из-за всего этого я постоянно занят. Мне необходимо координировать дела в офисе, появляться там раз в неделю и проводить встречи с клиентами. Гарри в течение дня часто бывает на встречах, а наши друзья живут от нас в двух часах езды, и с ними практически невозможно договориться о том, чтобы они посидели с нашей дочерью. Мы постоянно не высыпаемся, и нам всегда есть, чем заняться. Мы с Гарри стали чаще вести себя раздражающе по отношению к друг другу, ведь теперь мы заботимся о маленьком человеке, ещё не совсем понимая, как нам одновременно быть и мужьями и отцами. Когда я со стороны наблюдал за своими родителями, мне всегда казалось, что они очень легко со всем справляются. Я никогда не думал, что будет так трудно.       Но, в то же время, Гарри нисколько не изменился. Как и я. Мы по-прежнему танцуем посреди гостиной, когда он просит об этом, он по-прежнему делает для меня абсурдные вещи, покупает мне дорогие костюмы, пишет записки с ободрениями и кладёт их в мой контейнер с ланчем или на стол. Он по-прежнему удивляет меня вечерами свиданий, когда у нас выпадает возможность их устроить, не позволяет нам засыпать раздражёнными, я же даю ему пространство, когда ему это необходимо, и сажусь чуть ближе, когда он в этом нуждается. У Гарри всё ещё присутствует искорка в глазах, когда он смотрит на меня, а я всё ещё чувствую, что парю, когда ловлю его взгляд.       Несмотря на весь сумбур, у нас по-прежнему всё хорошо.       — У тебя больше нет работы на сегодня?       Я запрыгиваю на стойку позади нас, раздвигая ноги, чтобы он мог привычно разместиться между ними. Его руки скользят по моим бёдрам, упираясь в их верхнюю часть. Обхватываю его шею руками и притягиваю ближе к себе, и мы оба тихонько хихикаем.       — Да.       — Хорошо, — говорит Гарри, его голос становится низким, когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня. В тот момент, когда его губы соединяются с моими, весь стресс словно испаряется. Он пахнет виски, собой и домом. — Что, если мы немного побудем плохишами?       — Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я между поцелуями, одна моя рука лежит на лице мужчины, а ноги обхватывают его талию, в то время как наши бёдра бесстыдно трутся друг о друга. Это грязно, но и невинно. В нашем положении мы довольствуемся малым.       — Я предлагаю, — он целует мои губы, — сегодня вечером посмотреть серию «Грейс» с бокалом вина, — целует мою щёку, — а после, если мы не слишком устанем, — целует мою челюсть, — мы можем заняться сексом.       — Вино и секс? — я поднимаю брови, обе мои руки теперь лежат на его плечах. — Это плохое сочетание.       — Знаю, знаю. Я бы мог прямо сейчас просто перегнуть тебя через стойку и трахнуть, как тогда, когда мы только переехали, но… — он прерывается на секунду, улыбнувшись воспоминаниям, прежде чем продолжить, — сегодня вечером покажут эпизод под названием «Станция девятнадцать». Целых две серии.       Я закатываю глаза, смеясь слишком громко. — Боже, какой же ты тупица.       А после, ещё несколько минут, продолжаю целовать его. Он такой податливый и ко всему готовый, вздыхает мне в рот, пока я провожу руками по всем тем местам, которые, как я знаю, возбуждают его. Это простое поддразнивание. Прелюдия.       Боже, как же я люблю его.       Срабатывает радионяня, и мы оба быстро отстраняемся друг от друга. Лили плачет, явно суетится, пока её крошечные ручки и ножки на экране брыкаются на кроватке.       — Моя очередь заняться этим.       — А я пока погрею бутылочку, — чмокаю мужчину в губы, проводя одной рукой по его груди, а другой с обожанием по щеке, и он уходит.       Я подготавливаю бутылочку, а также гостиную для просмотра сериала, прежде чем он возвращается вниз. У меня даже есть время налить нам два бокала вина, к которым, я знаю, мы в итоге не притронемся, но мне достаточно лишь антуража.       Голос Гарри, пытающегося успокоить Лили, становится всё громче и громче, пока он не останавливается в нескольких футах от меня с ней на руках, нежно покачивая её.       — Я пытался уложить её без бутылочки, — объясняет он, звуча обеспокоенно.       — Всё в порядке, — отвечаю ему я, а затем ласково говорю ей: — Оу, Лили, всё хорошо, милая, — Гарри садится рядом со мной, и я провожу одним пальцем по её сцепленным ручкам. — Всё нормально. Мы здесь, хорошо? Ты с нами.       — Мне кажется, что утром нам нужно позвонить её врачу, — говорит Гарри после того, как я протягиваю ему бутылочку, и она несколько раз борется с ней, пока не захватывает её губами. Я пытаюсь протестовать, но он не обращает на это внимания. — Во всех статьях, которые я прочитал, написано, что в пять месяцев они не должны просыпаться по ночам. А вдруг что-то не так?       — Всё в порядке, малыш, — отвечаю я спокойным тоном. — Мы уже спрашивали об этом на осмотре, и врач сказал, что беспокоиться не о чем. Она привыкла просыпаться, чтобы её покормили, вот и всё. С возрастом это пройдёт, — её маленькая ручка вцепляется в мою, полностью обхватывая основание среднего пальца. — Разве не так, дорогая? — я тихонько воркую, глядя на неё. — Ты должна сказать папочке, что это пройдёт, и ему не придётся так за тебя переживать.       — Я всегда буду переживать, — говорит он, немного надувшись. — Я ведь всё ещё переживаю за тебя.       Я даже не пытаюсь понять его логику. Слишком устал, а сериал уже вот-вот начнётся, и Лили всё ещё крепко держится за мой палец, потихоньку переставая есть под звуки начальных титров.       Десять минут спустя Лили снова засыпает, а Гарри заботливо придерживает её, пытаясь поставить бутылочку на пол рядом со своими ногами, при этом не разбудив малышку.       — Ты отнесёшь её обратно в кроватку? — шепчу я.       Гарри кивает, начиная вставать, и Лили тут же начинает суетиться. Он садится обратно, и она затихает.       — Наверное, нет.       — Подожди, — говорю я, вставая, беру одно из её любимых одеял, которое мы положили в корзину в углу, и расстилаю его на диване. Затем отодвигаю пуфик, чтобы тот заполнил пустое пространство. — Положи её сюда. С ней всё будет в порядке.       Он осторожно кладёт её на диван, переместившись так, чтобы лежать горизонтально к спинке дивана, и кладёт руку в качестве барьера между ней и пуфиком. Она вздрагивает лишь на мгновение, а затем затихает, её руки над головой сжимаются в маленькие кулачки. Гарри наклоняется, чтобы поцеловать нашу дочь в лоб, а я поглаживаю обнажённую часть её руки.       Сначала мы досматриваем эпизод «Станция девятнадцать», обмениваясь взглядами и тихими комментариями, при этом убеждаясь, что Лили не беспокоят посторонние звуки. Как и было предсказано, к вину никто из нас так и не притрагивается, оба бокала стоят на прежнем месте, прочно опираясь на столешницу журнального столика.       Во время рекламной паузы Гарри смотрит на меня с частично разочарованным выражением лица. — Я действительно думал, что эта ночь может стать только нашей.       — Вечера больше не наши уже как пять месяцев, — частично смеюсь я, — и это нормально. Ведь теперь мы растим ребёнка, — я смотрю на Лили сверху вниз, смахивая со лба прядь тёмных волос. — И не то, чтобы я возражал из-за такого исхода. Ведь она прекрасна.       — Да, правда?       — Она становится похожей на тебя.       И в этом нет ничего удивительного. У него сильные гены, все в его семье выглядят практически идентично. В прошлом году, после долгих обсуждений, в ходе которых выяснилось, что последние анализы крови моей мамы выявили генетическую предрасположенность к заболеваниям, мы договорились, что Гарри будет тем, кто сдаст свою сперму. Ведь мы не могли так рисковать.       — Я думаю, что она похожа на Сару, — скромно говорит он в ответ, имея в виду нашу суррогатную мать. Мы выбрали её, потому что она была чем-то похожа на нас — у неё такой же цвет волос, как и у нас, мой цвет глаз, средний рост. Кроме того, генетические тесты, которые она сдала, оказались в полном порядке. В её родословной даже не было наркотически зависимых.       — О, да брось, — усмехаюсь я. — У неё твой нос, твоё строение лица. Она впитает в себя твои самые лучшие черты.       — И надеюсь, ни одну из плохих.       — Оставь это мне. Она уже упрямая, а ведь ей ещё нет и полугода.       Мы оба выдыхаем смешки, смотрим на неё, а затем фокусируемся друг на друге. Он смотрит на меня так, будто всё ещё не понимает, как мы здесь оказались, и я разделяю его чувства, ведь тоже испытываю точно такой же шок. Меня поражает это, когда он кормит её завтраком; меня поражает это, когда я купаю её и смеюсь над тем, как она бьёт ногой по воде, обрызгивая меня; меня поражает это, когда он держит её так, словно без каких-либо сомнений будет постоянно защищать от всего жестокого мира; меня поражает это и прямо сейчас, когда я смотрю на него, пока мой палец поглаживает её ручку, а его рука удерживает её от падения. У нас есть семья. Маленькая, прекрасная семья.       Моё согнутое колено находится достаточно близко от них, чтобы Гарри мог приподняться и положить на него руку, его большой палец начинает поглаживать мою кожу.       — Я люблю тебя, Лу.       — Я тоже люблю тебя, Эйч, — говорю я с гордой, задорной улыбкой.       Начинается новый эпизод, и мы оба смотрим в экран, с затаённым дыханием ожидая всего того, что было показано в анонсе. Ходят слухи, что в этой серии покажут ещё одну сцену воссоединения Мередит и Дерека. Возможно, она всё ещё будет жаждать прикоснуться к нему на пляже в своей версии загробной жизни.       Я надеюсь, что и там мы тоже сможем найти друг друга.