***
Воздух в комнате был наполнен запахом алкоголя. День и ночь почти не отличались друг от друга в Небесной Столице — огромной конструкции, напоминающей живой организм и отделяющей земли богов от земель смертных и демонов. Здесь во все концы стремились замысловатые улицы, наполненные монументальными дворцами и скульптурами, фонтанами и экзотическими деревьями. Богам не требовался сон, а значит, и тьма ночная им была не нужна. В конце концов, они и сами по себе являлись сущностями света. Куда бы ни ступали боги — парящие тени разбегались прочь. Но то, что сон, как и другие человеческие потребности более не представляли важности, не значило, что боги прекратили этим заниматься. Возможно, все дело было в привычках смертных, от которых попросту трудно отказаться, или же безделье склоняло их к злоупотреблению подобным. Хорошей иллюстрацией служили двое новообретенных компаньонов Повелителя Вод, которые сейчас были заняты тем, что лежали, уткнувшись в разбросанные по полу подушки, и бормотали бессвязную чушь. Ши Уду переступил через Пэй Мина, чтобы открыть окно. Потребовалось ли им на одну бутылку больше, или на две? Неважно, ведь того хватило с лихвой. Удушающий запах алкоголя плыл по воздуху дворцовых палат Ши Уду, пропитывая каждый выверенный орнамент, будто поставив перед собой цель испытать терпение Повелителя Вод. Прошло семь месяцев с тех пор, как он вознесся. Два — с вознесения его брата. И лишь три часа с тех пор, как Ши Уду позволил Пэй Мину войти, не подозревая о всех идиотских вещах, которые могут последовать. Например о том, что во дворец Линвэнь поступят жалобы на шум и бескультурное поведение, которые та отправится расследовать… и в итоге напьется сильнее, чем позволял ее уровень самосовершенствования. Сейчас и богиня литературы, и бог войны крепко спали в разных местах на полу, а Ши Уду с болезненным осознанием рассматривал невообразимый беспорядок в комнате. Не то, чтобы здесь были серьезные причины для беспокойства, ведь слуги дворца повиновались каждому его приказу. Ши Уду знал, что стоит ему лишь пожелать, стоит лишь бросить один суровый взгляд в их сторону — и никто не осмелится проболтаться о том, что они видели в этой комнате. Но сейчас Повелитель Вод желал только одного — остаться в одиночестве, и пусть слухи о пристрастии двух богов к спиртному разойдутся по всем мирам. Сам Ши Уду был непричастен к этому: он ненавидел алкоголь и ненавидел беспорядок. И когда обе ненавистные вещи воцарились в доме, где он всегда чувствовал себя в безопасности, он покинул дворец, торопливо шагая по поцелованным ночью улицам небес. Боги не спали, если не хотели терять время. У него впереди была целая вечность, и каждую ее секунду он заслужил. Он шагал уверенно и отстраненно, и холодная аура сопровождала продвижение Повелителя Вод по миру богов — новому дому, приобретенному теми средствами, что требовала вечность. Нельзя терять ни секунды. Нельзя останавливаться на достигнутом. Он должен всегда стремиться вперед, поскольку позади бушевала река крови, угрожающая догнать его, едва он замешкается. Он заметил ее в тот единственный раз, когда ему достало глупости обернуться на своем пути. И после этого он поклялся больше никогда не оглядываться.***
— Что это? Ши Уду приподнял бровь. — Отчеты, которые ты просила? — Какие? А, те. Положи их там, — Линвэнь махнула рукой, отсылая его, и вновь погрузилась в чтение свитка на своем столе. Ши Уду бросил на нее быстрый взгляд, прежде чем проследовать к упомянутому месту. Он принес всего восемнадцать отчетов о последних восемнадцати миссиях. Они разнились по длине и сложности. Некоторые не несли в себе ничего серьезнее перенаправления русла реки, чтобы та не затопила близлежащую деревню. Другие же ставили задачей укротить приближающийся шторм. Бывали и такие, где достаточно было одного его присутствия и энергии, озаряющей место, и все. Но независимо от миссии, гражданские боги требовали, чтобы каждую из них детально описывали и передавали им в срок. Приблизившись к полке, Ши Уду сделал было шаг, но остановился. Каждая щель, каждый изгиб деревянного пространства были заполнены свитками, заметками, и свитками с заметками. Места не осталось, чтобы и волоску втиснуться. Замешкавшись на секунду, Ши Уду нахмурил брови: — Линвэнь. Она не ответила. — Линвэнь! — повторил он громче, и взгляд женщины переметнулся к нему. — Что? — Куда мне их положить? Здесь нет места. — Ты же бог, придумай что-нибудь, — огрызнулась она в ответ. Он посмотрел на то, как богиня тут же погрузилась обратно в свиток, и решил, что на сегодня достаточно жестов вежливости. Но Линвэнь не заметила, как безжалостно Ши Уду бросил отчеты на пол, и даже не вздрогнула, когда Повелитель Вод наклонился через плечо, изучая свиток в ее руках. Она шевельнулась только, когда он фыркнул. — Так вот что отнимает у тебя столько энергии, что ты не можешь справиться с работой? — Во-первых, ты мудак. Во-вторых, да. Какие-то проблемы? — У меня — нет. Но не могу сказать того же о тебе. — Ох, Ши Уду. Отвали, будь так добр. У меня и без тебя забот хватает. При более внимательном взгляде на комнату, ситуация выглядела трагически. Каждый шкаф и стол были переполнены отчетами и жалобами, разлитые чернила и использованные кисти разбросаны тут и там. Сама Линвэнь почти впала в безумство с этим ужасным оттенком мешков под глазами и прической, напоминавшей ту, с которой она проснулась в палатах Ши Уду, когда Пэй Мин пускал слюни ей на ногу. Она все еще злилась на Ши Уду за отсутствие благоразумия тогда. Вообще для гражданских богов было естественно выглядеть подавленно. В то время как Боги Войны гордо маршировали чрез миры, занимаясь только тем, что позировали с мечами или новыми подружками (как, например, некий генерал Пэй), а Повелители Стихий то и дело шныряли тут и там, в избытке используя свои стихии, чтобы поддерживать спрос. Что же касалось гражданских богов — им доставалась вся бумажная работа. Куча жалоб, молитв, еще жалоб, отчетов, которые нужно было сверить, отчетов, которые нужно было исправить, отчетов, которые нужно было написать самим, поскольку большинство богов не были озабочены тем, чтобы сдавать их вовремя… Ши Уду понимал, почему Линвэнь распространяет убийственную ауру. Но не понимал, почему она так обеспокоена очередной новостью о горе Тунлу, вновь отворившейся для традиционного смертоубийства демонов. Мир демонов доставлял проблемы большинству богов, поскольку они вмешивались в дела смертных, являющихся источником дохода для богов. Каждая молитва пополняла банковский счет, привязанный к божественной силе. Если демон досаждал смертному, то долг бога был в том, чтобы прекратить это. Но гора Тунлу едва ли являлась тем, о чем следовало беспокоиться. Каждую дюжину лет она открывалась вновь, сокращая численность докучающих Небесам демонов, что было только на руку. Только однажды гора Тунлу произвела на свет настоящую угрозу, после ступившую на землю Небес, но это была запретная тема, которую не позволялось упоминать. Поэтому Ши Уду гадал, что изменилось на этот раз, что ввергло Линвэнь в такую панику. — Ты считаешь, что скоро новый князь демонов ступит на борт? — спросил Ши Уду, поднимая сломанную кисть со стола. — Надеюсь, что нет, — ответила она. Наконец отложив свиток, Линвэнь потерла глаза. — Не похоже, что этот раз чем-то отличается от предыдущих. — Тогда почему тебя это интересует? — Потому что это интересует кое-кого другого. Собиратель Цветов под Кровавым Дождем наблюдал за происходящим на этот раз. Ши Уду бросил сломанные кисти в урну. — И? Может, ему просто стало скучно и он решил поразвлечься. — Может. — Просто убери свиток и вернись к делу. Посмотри на этот беспорядок. Взгляд Линвэнь сверлил ему затылок, когда он был уже у выхода. — Однажды, я лично сопровожу вас до могилы, Повелитель Вод. Ши Уду вежливо поклонился. — Надеюсь, что вы сдержите обещание, Совершенный Владыка Линвэнь.***
Взмахом запястья он послал ленту воды, которая изящно изогнулась в воздухе, прежде чем плавно слиться с океаном внизу. Это было невероятно. Когда он только учился повелевать водой, сложно было заставить капли доверять ему — требовались ласковые и осторожные прикосновения. Едва у него получилось, капельки начали перекатываться и скользить вокруг него, играя, словно дети. Некоторые отказывались слушаться. Их он уговаривал, пока те не уступили и не прильнули к его руке. Повелитель Вод не был рожден Самодуром. Его прикосновения к воде были наполнены нежностью, которую он в себе и не подозревал. Но потом случилась Небесная Кара. Она разрушила его внутреннюю гармонию и заставила крепко охватить капли, душа их. Ши Уду вынудил их склониться перед своей волей, пока они не начали кричать под его пальцами, пока они не истекли кровью, пока каждая из них не подчинилась ему снова. Повелитель Вод становился все сильнее. Становился все более и более отстраненным. Он быстро усвоил цену, которую нужно было заплатить, чтобы достигнуть вершины. Вначале никто не следовал за ним. Это был путь, который ему суждено было пройти в одиночестве. Чем выше он забирался, тем меньше мог доверять кому-либо. Он видел смотрящих на него с благоговением, но от них он отводил свой взор. Он видел смотрящих на него со страхом, но не думал разуверять их. Он видел смотрящих на него с завистью, с гневом, с чем-то настолько уродливым, чему он отказывался дать название. Он видел их, но смотрел вперед, не удостаивая никого вниманием. Даже его брат больше не следовал за ним, но по крайней мере он был в безопасности. По крайней мере… Мысли Ши Уду вернулись к реальности, когда он ощутил мрачное присутствие, повисшее в воздухе. Поначалу почти незаметное, оно становилось все более гнетущим. Он позволил каплям, танцевавшим на его ладонях, сформировать защитный круг клинков, сомкнувшийся вокруг него, пока сам Ши Уду поднимался в воздух, чтобы посмотреть, в чем дело. Угроза исходила с севера. Осознав это, он негромко выругался. Спустя мгновение в сети духовного общения раздался голос. — Дамы и господа, у нас проблема в виде свежеиспеченного князя демонов. Спустя двенадцать лет с открытия горы Тунлу и почти пять веков с того, как та произвела на свет свою первую знаменитость — новая измученная душа спустилась к глубинам ада, неся на себе корону из костей и крови.***
Собиратель Цветов под Кровавым Дождем обладал многими умениями, но ни одно из них не подразумевало урегулирование безнадежных случаев. Мужчина, сидящий перед ним, выглядел мертвее мертвого — подходящий имидж для демона, но отличный от того, что предпочитал Хуа Чэн. Они были полными противоположностями, что собирались властвовать над миром демонов, стоя на разных концах ада — всегда порознь, но неизбежно связанные. На самом деле Хуа Чэн понятия не имел, как справиться с такой ситуацией. Для всех миров было потрясением, что гора Тунлу породила ещё одно бедствие спустя пять сотен лет. Если кто-то пережил резню и впитал достаточно негодования, этого было довольно для того, чтобы признать его князем демонов, даже не измеряя обретённые силы. Хуа Чэн всё ещё помнил, что чувствовал, когда выбрался сам; то, как его холодное тело наполняло пульсирующее тепло, то, как смысл его существования обретал чёткость перед глазами, то, как кончики его пальцев дрожали от нерастраченной энергии, такой ошеломляющей, бурной и такой, такой прекрасной. Но он не питался негодованием. Его топливом была преданность и желание защитить того, кто однажды спас его жизнь. Его топливом была любовь в самой своей чистой, незамутненной форме, в форме настолько чистой, что он отверг небеса и сотворил рай из ада. Но Хэ Сюань был другим, он заметил это с первого взгляда. Свет играл на алых одеждах Хуа Чэна, в то время как чёрное, подобное кромешной тьме, одеяние Хэ Сюаня поглощало его. Хуа Чэн был окружён роскошью, в то время как единственным богатством Хэ Сюаня были пронзительно-золотые глаза. Вся ужасающая мощь, все поглощённое в бойне негодование, наполняли оболочку этого демона, и единственным выходом этих эмоций был яд, плескавшийся в его глазах. В остальном лицо Хэ Сюаня было совершенно пустым. Словно холст, оставленный художником после того, как его немного запятнали кровью. Пепельная кожа, длинные чернильные волосы и нечто необъяснимое в выражении лица, заставляющее Хуа Чэна задуматься: «Что же он делает здесь?» — Буду с тобой честен, — спокойно произнёс Хуа Чэн, поправляя наруч на левом предплечье, — не ожидал, что ты справишься. Никакой реакции не последовало в ответ. Ни притворного моргания, ни жеста, никакой перемены в лице. Он даже не отвёл глаз и продолжал смотреть прямо, сверля взглядом Хуа Чэна. Когда Хэ Сюань наконец заговорил, Собиратель Цветов понял, что имеют в виду, когда говорят: демон шепчет на ухо. — Ты лжёшь. Улыбка. Хуа Чэн откинулся на спинку кресла, ни капли не обеспокоенный пронзающим насквозь взглядом Хэ Сюаня. — Не лгу. Пока ты не переступил через мой порог без приглашения, незамеченный слугами, я и впрямь не верил, что ты сумеешь дойти до конца. Хэ Сюань наконец опустил взгляд, чтобы оценить серебряное ожерелье Хуа Чэна. — Я тоже. Прибыв в мир демонов, он был всего лишь туманом. Душа едва покинула умирающее тело, но уже казалась почти разбитой. Хуа Чэн в восхищении наблюдал, как туман силой заставил все свои истощённые крупицы собраться воедино, и с ещё большим восторгом смотрел, как те распались, формируя тень. Что бы ни двигало этой бедной душой, оно оказалось неожиданно сильным и ужасным, ведь спустя недели Хуа Чэн почти мог различить черты мужчины. Многие демоны не могли пройти и стадии маленьких лазурных призрачных огоньков, лениво витающих в воздухе. Некоторые из тех, что смогли собрать больше силы, пытались придать себе форму, но та была далека от идеала. И совсем мало духов обретали оболочку человека. Демон, за которым наблюдал Хуа Чэн, был совершенно иным. Изначально даже его слабая туманная форма не источала лазурный оттенок. Он выглядел скорее как пыль, как чёрные миазмы, клубящиеся в воздухе. Вероятно поэтому он привлёк к себе внимание Хуа Чэна. И когда тень обрела черты, её лицо оказалось человеческим. Однако Хуа Чэну было уже известно, что люди не могут так выглядеть. Это было заметно в том, как всё его тело содрогалось от боли, в том, как тёмная кровь всё ещё лилась из многочисленных ран. Но особенно — в том, как за всем этим отчаянием проступало лицо человека настолько прекрасного, что Хуа Чэн не понимал, как могло произойти так, что для него путь на небеса был навсегда закрыт. Тогда он спросил его имя. Слабый дух не ответил, и лишь долго и пристально смотрел на него, словно запоминая лицо. И тогда же он произнёс: — Не твоё дело, Кровавый Дождь. Так у Хуа Чэна не осталось выбора, кроме как узнать самому. Он проследовал за ним в прошлое, по следам, ведущим в Богу; город, уничтоженный одним человеком, город его взлёта и падения, история, которую Хуа Чэн не хотел узнавать. Её описание было начертано на душе Хэ Сюаня. — Хэ Шэн*, — произнёс он позже, с удовлетворением наблюдая, как исказилось лицо Хэ Сюаня. — Ты теперь довольно знаменит. Должно быть, неплохую эпитафию ты после себя оставил. Хэ Сюань повернулся к нему, полупрозрачный в свете алой луны: — Хочешь попросить автограф, или есть какая-то ещё причина беспокоить меня? — Всего лишь лёгкий интерес. — Тебе стоит научиться не лезть в чужие дела. — У меня сложилось впечатление, что ты здесь не просто так. Пальцы Хэ Сюаня дрогнули, его тень становилась всё более осязаемой от одного лишь упоминания этого. Хуа Чэн наблюдал, как его разум затмил короткий, но сильный, как землетрясение, приступ ярости. И когда Хэ Сюань ответил, его голос звучал на целую полную боли жизнь сильнее: — Если только у тебя самого нет веской причины стоять на моём пути, позволь напомнить об ожидающих тебя обязанностях, Твое Превосходительство. В том, как он говорил, не было ни следа осознания того, что Хуа Чэн мог положить конец его жалкому существованию одним лишь взглядом. Словно ему было всё равно, или словно бы он знал, что Хуа Чэн не станет пытаться. Потому что впервые за пять веков кто-то отказался склониться перед ним, вместо этого наполняя свой голос саркастическим ядом и не выказывая никакого желания действовать иначе. — Вот теперь я заинтересован. Давай, расскажи гэгэ, кто тебя обидел. С этого момента всё пошло прахом, но это было довольно впечатляюще. Хэ Сюань был впечатляющим. Начиная с его взгляда, и заканчивая тем, как невозмутимо он вошёл в покои Хуа Чэна после двенадцати лет резни, Хэ Сюань был самым захватывающим зрелищем из всех, что он видел. Поначалу предложение Хуа Чэна о горе Тунлу было всего лишь шуткой. Даже с решимостью Хэ Сюаня и его умением воссоздать себя из пепла, Хуа Чэн никогда не верил, что он сможет выйти оттуда невредимым. Пусть он в общем и понимал негодование Хэ Сюаня, Хуа Чэн не думал, что этого хватит. Так много демонов умирало из-за трагедии, мешавшей им обрести покой в смерти. Многие теряли больше. У многих была жизнь куда хуже. Возможно тем, что делало страдание Хэ Сюаня таким действенным, был вопрос личного выбора. Он будто действительно стоял за пределами и царства демонов, и царства смертных. Он будто действительно случайно оступился по пути на небеса. Рождение второго князя демонов сотрясло самые основы мира и окутало землю густым туманом. Хэ Сюань все никак не сводил взгляда с ожерелья Хуа Чэна: — Кажется, ты что-то еще хотел сказать. — Ну, у нас впереди разговор о политике. Думаю, ты понимаешь, к чему я клоню. Я не могу позволить еще одному князю демонов приглушать радостную энергию Призрачного города своей депрессивной аурой, не так ли? — Ты просто мог сказать мне убираться. — При всём уважении, друг мой. Может, я совсем тебя не знаю, но я до странного убежден, что тебе будет наплевать, если я скажу тебе убираться. Хэ Сюань посмотрел на него в ответ: — Верно. Я всё равно собирался уйти по своей воле. Всего лишь решил поздороваться спустя столько времени. И, — добавил он, — у тебя есть кое-что, что принадлежит мне. Хуа Чэн неторопливо поднялся. — Тогда следуй за мной, друг мой. — Я тебе не друг. — Говори погромче, гэгэ тебя не слышит. Хуа Чэн довольно слушал приглушенную ругань, что Хэ Сюань пробормотал себе под нос, пока они спускались под Дом Блаженства. Шаги Хэ Сюаня были тихими, в то время как шаги Хуа Чэна наполняли воздух музыкой маленьких колокольчиков и негромкой мелодией, которую напевал себе под нос демон, осмелившийся назвать что-то в аду блаженством. Они прошли множество ступеней и сделали множество поворотов. В далёком конце длинного туннеля Хуа Чэн открыл последнюю дверь. В каменном зале не было ничего, кроме мраморного стола и пяти урн. Дверь закрылась за одним Хэ Сюанем; здесь не хватало места для кого-то ещё. Это была временная семейная гробница. Хэ Сюань опустился на колени, затем коснулся лбом пола. Он склонился перед своими матерью, отцом, сестрой и невестой, и еще одной безымянной урной. Только после долгих, холодных минут, тянущихся до бесконечности, Хэ Сюань поднялся. Он открыл крышку своей собственной урны и заглянул внутрь. Прах был единственной слабостью для демона любого уровня силы. И слабый призрачный огонёк, и князь демонов сгинут вместе с уничтожением праха. Пока он здесь не закончил, его нужно было защитить. Даже если он ненавидел собственный прах больше, чем неизвестное нечто, перевернувшее жизнь с ног на голову. Согласно желанию Хэ Сюаня, его мёртвое тело было сожжено, а пепел превращён в чёрный матовый драгоценный камень. Демон сделал это до того, как отправиться в Печь, но прах он оставил в руках Хуа Чэна. Из всех мест под луной и солнцем, только Дом Блаженства можно было считать безопасным, единственная угроза здесь исходила от самого Собирателя Цветов. Может, довериться ему было безрассудным решением. Может, это худшая идея за всё его существование. Но он знал, что Хуа Чэн не желал становиться его врагом. Тот, вероятно, понимал, что Хэ Сюань, равно как и он сам, способен разнести ад до основания. Пряча камень в карман, он собрал останки своей семьи. За дверью уже ждал Хуа Чэн. — Думаю, я знаю, какое место подойдёт твоему депрессивному стилю, солнышко.***
— Ши Цинсюань, — позвал Ши Уду, войдя во дворец. — Агась? —Иди сюда. То, что дворец Вод находился в тех же пределах, что и дворец Ветров, имело столько же плюсов, сколько и минусов. Здесь не существовало такого понятия, как слишком много личного пространства, также как и понятия слишком большого количества жалоб друг на друга. В конце концов, семья, живущая под одной крышей, всегда остается… семьей, живущей под одной крышей. Сколько Цинсюань себя помнил, Ши Уду всегда играл в его жизни роль старшего брата, отца, матери и самой большой боли в его заднице. И если посмотреть наоборот, у Ши Уду был младший брат, сын и самая большая проблема, мило скомбинированные в одном человеке. В настоящий момент проблема ворвалась в комнату, в одеяниях нежно-зеленой гаммы и с широкой улыбкой на лице. Брат весело приблизился и повис у Ши Уду на шее, так, что веко последнего начало дергаться. — Заканчивай с играми, Цинсюань. Ты знаешь, зачем я пришел. — Перед тем, как ты что-нибудь скажешь, знай, что мне очень стыдно. — Я знаю, что нет. — Эй… разумеется, да! — Ты сам признаешься в своих грехах или мне сделать это за тебя? Ши Цинсюань усмехнулся и надулся, осторожно отстраняясь. Одного взгляда на лицо брата хватало, чтобы понять, что беда неизбежна: тот выглядел суровым и несколько разъяренным. Повелитель Ветров мог только грустно выдохнуть и склонить голову. — Я снова не смог сдать отчеты вовремя. — И? — Я забыл об одной миссии. Пронизывающего взгляда голубых глаз было достаточно, чтобы Ши Цинсюань шумно сглотнул. — Ладно, о двух миссиях. — И что ты сделал вместо того, чтобы выполнить их? — Я, эм… ну, если так сформулировать… — Что ты делал вместо того, чтобы выполнять свои обязанности бога? Ши Цинсюань застонал: — Прости, я правда забыл! Думал, что сегодня мой выходной… — У богов не бывает выходных, — прервал его Ши Уду, повысив голос. — Боги обязаны служить своим верующим день и ночь, если это необходимо. Твоя обязанность состоит в том, чтобы патрулировать свои земли и делать то, что предписано. Для упрощения данной процедуры, ты каждый день получаешь список заданий от гражданских богов, в отличие от меня, вмешивающегося в дела лично и устраняющего неполадки до того, как они смогут нанести ощутимый вред. Все, что от тебя требуется, это выполнить свое домашнее задание на день, после чего ты можешь отдыхать. Я и так беру на себя слишком много твоих обязанностей, чтобы помочь тебе, но это бесполезно, ведь ты вместо того, чтобы выполнять свои основные поручения, решаешь напиться до беспамятства в мире смертных. Теперь гражданские боги в бешенстве, а ты только и делаешь, что… что ты только что делал? Цинсюань низко склонил голову и прикусил губу. — Прости, — тихо сказал он. — Цинсюань, встань прямо и посмотри мне в глаза. Это было самой ужасающей задачей, с которой столкнулся Цинсюань с момента своего рождения. Он проглотил еще один комок в горле и усилием воли перевел взгляд на лицо брата. Вознесение заморозило черты их лиц в тот момент, как по венам заструилось бессмертие. Ши Уду все еще был молод и кожа его казалась чистым фарфором — совсем как помнил Цинсюань. Единственное отличие от его смертного облика заключалось в величавой гордости и суровом, ледяном взгляде, превращающем его облик в образ из чистого мороза. Бледно-голубой просматривался в той части его одеяний, где кристально белого было слишком много. Хрустальные серьги застыли меж темными прядями волос. Его брови были нахмурены, а губы — плотно сжаты, но Повелитель Вод, несомненно, был прекрасен. Ши Цинсюань выглядел как его зеркальное отражение, только моложе, ярче, круглее и менее величавое. В то время как Ши Уду был холоден словно зимняя ночь, Ши Цинсюань представлял собой солнечный летний денек. Его волосы переливались нежным оттенком коричневого, как и его глаза. Но одного взгляда на братьев было достаточно, чтобы понять, что они семья по плоти и крови. Но все же, взирать на ярость, отражавшуюся на лице брата, было чертовски травмирующей задачей. — Твоя безответственность однажды станет причиной моего облысения, — вздохнул Ши Уду и вся мрачная серьезность испарилась из его голоса. Вместо этого он казался просто уставшим. — Ты и лысым был бы ничего, — пробормотал Цинсюань. Ши Уду взлохматил его волосы, прежде чем проследовать мимо брата в комнату. На пути он вытащил шпильку из прически, позволяя волосам рассыпаться по плечам после нескольких часов удушья. Ши Цинсюань выдохнул с облегчением и поскакал вслед за ним, ухватив верхнюю одежду, которую брат бросил на кресло. В тот момент, как он достиг двери своего кабинета, Ши Уду уже полностью избавился от своей деловой маски. Он упал за письменный стол, заваленный бумагами, и тихо зарычал себе в ладони. Ши Цинсюань быстро привел свои вещи в порядок и побежал готовить чай. Вскоре чашка жасминового отвара была вручена Ши Уду и тот на мгновение поднял взгляд. — Спасибо. — Да брось, за что? Пей, пока не остыл, это же твой любимый. — Ты понимаешь, что можешь подлизываться сколько угодно, но это никоим образом не извиняет твои поступки? Однако уголков губ брата коснулась едва заметная улыбка, так что жизнь Цинсюаня была спасена. Поэтому тот с энтузиазмом кивнул: — Конечно, понимаю! Более того, теперь я буду внимательнее относиться к своей работе! Клянусь, гэ будет гордиться мной! — Перестань, а то я подумаю, что кто-то украл моего брата и подложил мне фальшивую копию. — Тск, — надулся Цинсюань. — Ты такой вредный. Ши Уду не ответил, когда Ши Цинсюань плюхнулся на стул рядом, облокачиваясь на стол и наблюдая, как его брат отхлёбывает чай, пока читает отчёт. Поразительно, что работы для Ши Уду никогда не бывало слишком много, даже если тот уставал настолько, что уже не доставало сил сохранять свою привычную маску угрюмости. Всё время от рассвета до заката он проводил вдали от небес, расширяя границы своих территорий и увеличивая число верующих. Потом от заката до рассвета он читал свежие отчёты, сдавал собственные, и если и выделял себе час отдыха, то проводил его, бездумно глядя сквозь окно. Ши Уду и впрямь был… предан своей работе. По мере того, как он читал, выражение его лица становилось всё более мрачным, и в конце концов он отложил бумагу и выдохнул длинное ругательство. Ши Цинсюань поднял взгляд: — Так… никаких продвижений в деле? Ши Уду покачал головой. — Никаких продвижений, но и никаких осложнений. Кажется, он залёг на дно. За то краткое время, минувшее с тех пор, как появился новый князь демонов, южное море воспылало огнем, выдавая чью-то жестокую активность. Небеса обычно обходили вниманием эту область, и, что более значимо, она была неподвластна Ши Уду. Воды, полные демонов и гулей, поглощали любую живую душу, оказавшуюся в пределе досягаемости. Одной из основных целей Ши Уду на ближайшие годы было очистить это логово и вернуть в море свет. Но к несчастью, новый князь демонов, казалось, положил глаз на эти края первым. Новости о жестоком уничтожении гулей распространялись быстрее ветра. Неудивительно, что Непревзойдённый был способен посеять хаос за одну ночь, если вспомнить о Кровавом Дожде. Деяния нового князя демонов не угрожали небесам, но всё же вызывали негодование Ши Уду. После уничтожения нечисти невидимый барьер разделил море. Там, где начинались владения демона, вода становилась угольно-чёрной, и ни одна душа не могла пересечь границу, если только не намеревалась затонуть. И все эти случаи гибели в море оседали на счету Ши Уду. Множество судов теряли курс, подходя слишком близко к границе, и погружались под воду за считанные секунды. Всё, что Ши Уду мог сделать, это заставить корабли совершить длинный крюк, огибая чёрные воды. Благодаря цвету его владений и умениям, что он использовал, нового князя демонов нарекли Хозяином Чёрных Вод, Поглощающих Корабли, и, размышляя о новом соседе, Ши Уду налил себе ещё чая. — Доставляет неприятности, — вздохнул он, — хоть и вежлив. Не делает ничего, кроме того, что занимает место. Пока что. — Ты не обязан взваливать всё на свои плечи… — Он водный демон. А я водный бог. Наше столкновение неизбежно. — Но я бы предпочёл, чтобы ты держался ближе к рекам. — Постараюсь. Но мне нужно обеспечить безопасность людей до тех пор, пока они не поймут, что через южное море больше нет пути. — Ну… ты прав. — Только не слоняйся больше вокруг, — Ши Уду легонько ткнул его пальцем в лоб. — Либо иди спать, либо принимайся за новые задания. — А? Я думал, мне ещё нужно разобраться с прошлыми отчётами… — Нет, это я уже сделал. Просто держи теперь ухо востро и не доводи меня до седин. После этого Ши Цинсюань оставил брата в покое, пожелав ему доброй ночи. Когда он вернулся в свою спальню, его охватило чувство вины. Годы шли, а брат всё ещё делал для него больше, чем Ши Цинсюань заслужил. Хотя вина отступила, когда он вспомнил, что его брат сдружился с качком и гражданской демоницей небес. Но всё же…***
Прошло ещё несколько долгих месяцев, прежде чем врата небес распахнулись вновь, приветствуя новое лицо среди небесных чиновников. Под густыми ресницами и строго очерченными бровями внимательный взгляд миндальных глаз поднялся навстречу миру богов. — Ваше Превосходительство Повелитель Земли Мин И, добро пожаловать.