Три правила

У Робера Эпинэ есть три правила. Во-первых, задерживаться в пивных рядом с борделями до позднего вечера никогда не стоило. Здесь всегда происходили драки или потасовки за женщину, за возможность уйти с ней или не дать кому-то уйти. Чужое пьянство было странным, противным и непредсказуемым. Никогда не знаешь, в какие передряги оно тебя затянет. И никогда не знаешь, куда тебя отправит собственное пьянство. Поэтому, во-вторых, никогда не стоило напиваться до такой степени, что не сможешь отделить разумное от неразумного. И в-третьих, гордость и желание помогать стоило задавить, когда пьешь. За сегодняшний вечер Робер Эпинэ пренебрег всеми тремя правилами сразу. Он выбрал заведение рядом с каким-то слишком дорогим борделем, предоставляющих своих девушек исключительно высокопоставленным особам. Они были красивы, в их волосы были убраны дорогие украшения и от них пахло весенним лугом. Большинство сидящих здесь не могли себе позволить и часа с ними, но любоваться или перекинуться с ними парой слов - не возбранялось и только приносило прибыль: посетители задерживались, оставляли все больше и больше денег. Эпинэ пил в надежде уснуть без кошмаров, утро будет ужасным, голова будет болеть, но может так он сумеет поспать. Он выпил больше, чем следовало - способен все еще стоять на ногах, но реальность и время уже были ощутимы и ускользали сквозь пальцы. И поэтому третье правило нарушалось само собой. Справа, чуть спереди до Робера начал доходить звук нарастающей драки, кулаки еще не пошли в ход, но все рисковало перерасти в изумительную потасовку. Мужчина принял решение переместиться поближе к эпицентру происходящего. Во-первых, интересно. Во-вторых, может удасться уладить все мирным путем. Заведение было хорошим, Эпинэ тут привечали и давали ему отдохнуть, когда не хотелось ни с кем разговаривать. В-третьих…а разве, чтобы ввязаться в какую-то авантюру нужно что-то третье? Робер с кружкой облокотился на колонну, перед которой как раз и развернулась сцена. Двое спорили из-за девушки, кто же с ней проведет ночь. Насилие в Агарисе запрещено, а на изнасилования смотрят сквозь пальцы. Особенно если это изнасилование ночной принцессы. Роберу не нравилось слово шлюха, а тем более оно не могло быть применено к существу, из-за которого ругань и началась. У принцессы был тонкий стан и запястья, кожа ее была золотисто-оливкого оттенка, ярко бордовое платье с замысловатой вышивкой прекрасно на ней сидело и служило прекрасным футляром для того, что могло скрываться под ним. Робер облизнул губы. Но больше всего его привлекли ее огромные черные глаза, которые с испугом, подобно затравленной лани, смотрели на разворачивающийся перед ней спор. Периодически кто-то из мужчин хватал ее за руку или платье и резко тянул на себя. Господа были очень богаты и просто нашли себе новую игрушку. Неизвестно, чем еще может закончится такая ночь для принцессы. Робер поставил кружку на первую подвернувшуюся поверхность и вышел на своеобразную сцену: - Господа, господа, - он миролюбиво развел руками, спокойно улыбаясь всем присутствующим, становится напротив бедной девушки, но так, чтобы видеть обоих мужчин, - давайте решим эту проблему нетривиальным способом - предоставим выбор даме Робер протянул левую руку вперед, правую же предупредительно положив на эфес рапиры. Принцесса предсказуемо вцепилась в чужую ладонь. Ее ладошка оказалась такой маленькой и горячей, что мужчина на секунду выпал из этой реальности, машинально подтянув к себе девушку и прижав. Господа злобно рассматривали его с головы до ног, желая прибить на месте, как лисицу, посмевшую украсть у них курицу, но сделать ничего не могли: проливать кровь было запрещено и Робер заметно превосходил их в физической силе. Принцесса не отпускала его руку и не отстранялась от него, прижимаясь всем телом к своему спасителю. - Вот и все закончилось. Я думаю, что вы спокойно можете себе идти, - Эпинэ попытался отстраниться. Вся ситуация порядком его заводила: вино, внезапный адреналин и долгое отсутсвие женщины плохо на нем сказывались. - Пожалуйста, проводите меня. Я боюсь, что они могут последовать за мной, - голос ее оказался таким же мягким и бархатистым, как кожа ее руки. Робер согласно кивнул и они пошли подальше от этого проклятого места. Все выпитое окончательно ударило ему в голову и принцесса вела его за руку, как ведут послушного коня под уздцы. Он также послушно вошел за ней в ее комнату. Принцесса впервые выпустила его руку из своей и мужчина почувствовал легкий укол обиды, ему хотелось продолжать держать ее за руку. Это было так хорошо, так привычно и знакомо и потому — успокаивало. Ему казалось, что если она будет держать его за руку всю ночь - кошмары отступят. Роберу интересно, если он дотронется до ее щеки - останется ли это чувство? Он не может устоять и осторожно прикасается пальцами, слегка поглаживая малозаметные родинки. Эта девушка была прекрасной, будто огненная звезда приняла человеческий облик. Принцесса накрыла его ладонь своей рукой, потерлась щекой и прикоснулась губами ко внутренней стороне ладони. Робер чувствовал, как стремительно теряет самообладание. А он не может себе этого позволить. Он не может позволить себе ее. Попросту не может. Но также не может и оторвать взгляд: - Я не могу. У меня нет средств, Как она улыбается! эта улыбка подарок небес или дьявола. - Вы и так заплатили сверх меры И тянет руку к лицу Эпине, мягко очерчивая лицо, запоминая наощупь. Ее прикосновение было нежным и болезненным, будто она трогала его душу. Девушка опять прижимается губами к его грубой ладони. Он чувствует, как от волнения и возбуждения у него мелко подрагивают руки. И Робер себя отпускает, в его голове больше нет места совести, кошмарам, есть место только желанию, которому он счастливо поддается, наклоняясь и целуя ее. Сначала неторопливо, нежно, пробуя и постепенно входя во вкус, подхватывая ее за талию, притягивая так близко, чтобы между ними не было даже воздуха. Он очерчивает, оглаживает рукой доставшееся ему сокровище, нащупывая корсетные ленты. Робер пытается справиться с ними, но он слишком пьян и проявить достаточную ловкость у него не получается. Девушка смеется ему в непрекращающиеся поцелуи, тянет руки к завязкам и легко с ними разбирается. Эпинэ хватает ловкости уже стянуть бархатное платье вниз, смотря как открывается новый слой - тонкая, приятная наощупь, прозрачная ткань нижнего платья. Оно просвечивало и совершенно не скрывало прелестное юное тело. Камиза источала несвойственный запах - чистого моря и ветра. Робер подхватывает принцессу на руки, продолжая покрывать поцелуями всё до чего может дотянуться - девушка легкая, невесомая и он спокойно преодолевает расстояние до кровати огромными шагами, медленно опуская девушку на нее и нависая сверху, опять останавливаясь, проверяя точно ли она хочет этого. Принцесса смотрит на него снизу вверх, широко улыбаясь, проводит ладонью по лицу, перемещает руку в волосы и притягивает к себе, впервые прикусывая его губы в поцелуе. И Робер Эпинэ тонет. Тонет в этом чувстве желания, внезапно обретенного спокойствия, которое кажется слишком знакомым. Он с благодарностью отпускает себя и доверяется чужим рукам, которые уже сняли с него колет, рубашку и оглаживали многочисленные шрамы. В первый раз он просыпается, когда солнце только начинает заниматься и режет по щеке кинжалом мутным лучом. Робер стонет, ему плохо, в сон начинают пробираться кошмары. Но чувствует прохладную руку на лбу, как пальцы успокаивающе гладят его по волосам и опять проваливается в темноту без снов. Во второй раз он просыпается, когда хочет пить. Это проходит практически в беспамятстве - она прижимает стакан к его губам, привычным жестом поддерживает его голову, и дает снова уснуть, чувствуя как мужчина прижимает ее к себе, будто стараясь спастись в этом жесте. В третий раз он просыпается уже окончательно. Робер привстает на локте, рассматривая принцессу - она мирно спала, раскинувшись по поверхности кровати и солнце, нежным золотым светом, купало ее в новом дне. Ее тело после прошедшей ночи стало больше похоже на карту, которую случайно окропили вином: засосы и укусы покрывали ее шею, плечи, грудь и даже живот, на бедрах были видны синяки от его пальцев. Эпинэ застонал, утыкаясь лицом в кровать, чувствуя как к лицу приливает кровь от стыда, что он не смог контролировать свои действия. Но самое постыдное оказалось ощущение внезапно нахлынувшего возбуждения, которое он пытался выгнать из своей головы. Ее ресницы затрепетали, она повернулась набок, плотнее прижимаясь к мужчине, ощущая его возбуждение, и медленно, сонно поцеловала его. Это невинное существо, даже будучи сонным с каждой секундой распалялось и вкладывало в поцелуй весь жар, на которое это хрупкое, беспокойное тело было способно. И Робер Эпинэ тонет, снова, но уже проявляя гораздо больше нежности и заботы. Принцесса спокойно помогает ему одеться: сначала натянуть рубаху и медленно застегивать каждую пуговицу колета, постоянно смеясь, щебеча что-то веселое про господ и оставляя невесомые поцелуи на лице Эпинэ. Он что-то отвечает не впопад, не задумываясь гладит ее по плечам и рукам, и пытается загнать неприятное чувство о расставании куда-то в угол. Перед дверью он наклоняется и целует ее еще раз. Уже в последний. И послушно разрешает завязать себе глаза, чтобы никогда не вспомнить дорогу к этому дому. - Не снимайте повязку пока я не уйду, - Робер не видит ее, но может сказать, что она точно улыбается. И что она любуется им, - живите, герцог Эпинэ, живите, чтобы мы встретились вновь, когда я выкуплю себя и стану свободной женщиной, - она держит его за руку, прижимается щекой к тыльной стороне ладони и уходит. Слыша шуршание подола о мостовую, Робер приспускает повязку, наблюдая, как бархатное платье скрываются за углом незнакомого дома. И он наконец-то понимает, вспоминает через мутную завесу, почему вся эта ласка казалось ему такой знакомой. Эта девушка ухаживала за ним раненым на пару с Альдо. Ему казалось, что это было иллюзией горячки: девушка, похожая на горящую звезду, от которой пахло раскаленным морем, заботливо над ним склоняющаяся - казалась нереальной. И Альдо на все лады только подтверждал ее отсутсвие, что ему приснилось, что это был бред и ничего более. Робер теребит шелковую ленту в руках, мучаясь догадками, как девушка из госпиталя могла стать принцессой ночи, неужели она могла продать себя взамен на оплату лечения… ради него? Эпинэ изо всех сил жмуриться и впивается ногтями себе в ладонь - Вы и так заплатили сверх меры?! Да, какое там. Он оказался должен больше, чем мог себе представить. Робер гладит пальцами ленту и в самом конце нащупывает вышивку: Беатриче. Он оглаживает имя отдельно, прижимаясь к нему губами. Привязывает ленту на внутреннюю сторону колета, с левой стороны, пряча от чужих глаз. Это только его сокровище и только его желание - выжить, чтобы выяснить все самому и отплатить.