***
С происшествия у собора прошло несколько дней. Может и больше недели — Венти было трудно ориентироваться во времени. Заснув на ветвях древа, он мог и не заметить, как спал не то что часами — днями. То самое непонятное чувство не давало ему уйти в такой желанный вековой сон, что-то подсказывало: засни он и регион Свободы точно навсегда останется без божественного покровителя. Ото сна он очнулся от интенсивной рези в спине. Будто что-то острыми тонкими когтями неглубоко впивалось в область лопаток, по-звериному играясь не щадя жертву. Захотелось размяться, и он потянулся руками вверх, ощущая, как боль увеличивается в своей интенсивности, расползаясь вокруг. Однако, несмотря на физическую составляющую, он, с толикой грусти, удовлетворенно отметил: там, где некогда было сердце бога, уже не ерепенились ураганные ветра, гуляя по пустоте. Чужеродного элемента тоже не ощущалось. Все же на пользу пошло все то время, проведенное в Долине. Венти окинул взглядом область и проглядывающие из-за листьев просторы. Вечерело. Вдалеке с нескольких сторон виднелись язычки пламени костров хиличурлов. Кажется, несмотря на устаканившуюся обстановку и отсутствие ураганов, некогда пришедших с разъяренным Двалином, доктор Эдит не спешила возвращаться к статуе. Хотя может и рыцари настоятельно не рекомендовали выходить за пределы города далеко — чтобы простые жители не столкнулись с еще какими не устраненными лагерями и иными созданиями бездны. Что ж все это барду только на руку. Он спокойно снял зеленую накидку, положив ее рядом, и расстегнул верхние пуговицы рубашки, дабы открыть верх спины. Мягкий ветер приятно ласкал кожу, вызывая мурашки. Прикрыв глаза и сосредоточившись, отозвал иллюзию, тут же благоговейно выдохнув. За спиной раскинулись крылья. Может кто-то в давности увидел Барбатоса в истинной форме. А может идея пришла и при виде свободных птиц, что могли расправить крылья и полететь куда угодно. Впрочем, не стоит отрицать факта, что создание первых планеров пришло в голову именно мондштадцам — жителям города свободы и ветров. Однако, сейчас Анемо Архонт не мог похвастаться возможностью взмыть в воздух на созданных им же самим потоках воздуха. По конечностям вязким дегтем разлилась боль. И, осмотревшись по бокам, он понял, почему. Перья истончились, облезли. От тех, что были ближе к краю и вовсе почти ничего не осталось — торчали лишь почерневшие голые стрежни. Вид остальных также оставлял желать лучшего, большая часть их изломалась, и лишь перышки, что были ближе всего к телу, выглядели более-менее здоровыми. Кисть, как и перья, почернела, и Венти чувствовал — он не может пошевелить кончиками ни одного крыла. Движения же предплечьями ощутимо рождали новые болезненные волны, распространяющиеся выше. Золотое убранство, некогда так нравившееся Архонту своей задумкой, перестало лучезарно блестеть, ближе к кисти стало трескаться. На душе расползался липкий ужас. Он — Бог, так почему же… Неужели он так ничтожно слаб, что не способен остановить недуг. Крылья были частью него несколько тысячелетий. Так возможно ли, что причиной стала потеря гнозиса? «Что делать, что делать, что делать, что…» — в голове птицей билась одна и та же мысль. К Барбаре идти он не смел. Ни один целитель не в силах вылечить скверну, захватывающую Богов. «О травах не может быть и речи». «Из древних остался лишь Моракс, но Бездна его знает, где этот тысячелетний дракон скрывается». Послышался тяжелый вздох. Венти осмотрел место пребывания. Пожалуй, не стоит тратить дни на дальний путь и поиски лекаря. Он проведет их рядом с местом пика силы. Как знать, может Ванесса и ветра мира помогут ему.***
Прошло еще несколько дней. Бард почти не отдалялся от древа и своей статуи, лишь иногда отходил умыться к речке, мирно текущей у корней. Он чувствовал, что легче не становилось. Однако, предпочитал все же верить в лучшее. Постепенно боль, такая же вязкая и тягучая, словно патока, разливалась все обширней. Но Венти не прогадал — Ванесса действительно в чем-то ему помогла. Недомогание ощущалось меньше, приглушенней. Когда он решил посмотреть состояние крыльев, обнаружив еще больше почерневшие конечности, на несколько секунд перестал дышать. Кисти уже были вовсе голые; золотое кольцо, что всегда украшало и было его элементарным достоинством почернело и погнулось; предплечья, прежде лишь немногим затронутые скверной, теперь повторяли судьбу верхнего отдела. Он не мог разогнуть их. Здоровые перья виднелись только у спины, да и тех были лишь жалкие пучки. Пожалуй, если уж говорить о Боге свободы, то Барбатос был ведом своими крыльями. Они были его неотъемлемой частью. Хотя ветер и есть та самая свобода, получив возможность обрести физическую оболочку, облик, Венти только с их помощью мог передвигаться на создаваемых потоках воздуха. Да в кое-то веки, сама стихия воздуха обозначалась крыльями задолго до его появления! Но выхода не было. Силы Архонта были неспособны остановить распространение заразы. Даже силы Ванессы, древа Долины Ветров, не смогли утихомирить ее разрастание — это стало ясно как день. Настало время делать выбор, дольше тянуть было нельзя. Промедление грозит заражением тела, чего, о Семеро, Венти ну никак не хотел. От мысли, пришей в голову, сделалось дурно, голова закружилась как от лучшего одуванчикового вина, жаль причина не была столь приятна. Но делать нечего, нужно думать, как воплотить задуманное.***
К вечеру он смог собрать последние силы и поймать нужный поток — ветерок с востока ласково путался в волосах и одеждах, подбадривая, заботливо подталкивал. На расхождении ствола, где он устроился уже словно птица в гнезде, удачно обнаружились старые сухие веточки. Взяв одну и сосредоточив в руки элементарные силы, Барбатос наложил иллюзию. Небольшая вспышка и в руке появился меч. Что ж, время пришло. Передвинувшись на ветку для большего пространства, вновь сняв накидку и откинув верх рубашки, освободил крылья. Стоит присмотреться и приметиться, как так вывернуться, чтобы…. — Эй, там! Плечи дрогнули, а взгляд быстро метнулся в сторону человека. Знакомая фигура стояла недалеко у статуи, слабый лунный свет путался в золотых волосах. Ответа не последовало. — Венти, это ты? Названный вздохнул. Позиция была рассекречена. — Ну здравствуй, Путешественник, — быстро вернув накидку на плечи, слегка склонился. Удивление было отброшено, а лицо озарила улыбка. Гость из другого мира приблизился к стволу и тыльной стороной ладони утер лоб. — Можно к тебе? — получив положительное «Ага», путешественник с компаньонкой лихо забрались по стволу. Хотя у Паймон это уж точно не вызвало затруднений, но она, как хороший друг, терпеливо нависала над плечами Путешественника. Вскарабкавшись, он тихо присел рядом с Архонтом. — Я думал, ты уже ушел. После нашей встречи, ты почти не появлялся в городе, — сплел пальцы в замок и уперся локтями в колени. Паймон продолжила его мысль, — Чарльз сказал, что давно тебя не видел. Раздался смешок. — Да, как раз к готовлюсь отправиться в путь. Гулял в окрестностях, — Венти почувствовал на себе взгляды и улыбнулся, — что-то случилось? — Я почувствовал твой элементарный след. У тебя все в порядке? — А то, — бард высунул язык и показал два пальца. Как бы избавиться от пристального взгляда, — хочешь, сыграю? — Паймон хочет! — Два яблока, — услышав недовольные возгласы он лишь хихикнул. Путешественник тоже улыбнулся и похлопал по походной сумке. Уж что-то, а это он найдет. В Долине, постепенно погружающейся в ночной сумрак, разлилась мелодия лиры. Тихий голос напевал что-то успокаивающее, может и колыбельную. Песня словно была соткана из нитей, напитанных самой древностью. Казалось, слова уносили тебя в давно минувшие события, но усталость спутанным комком не позволяла вслушиваться. Паймон, по праву самой уставшей очень скоро устроилась под боком путешественника и засопела. Приоткрыв закрытые глаза, Венти подметил это, но не переставал легко перебирать струны. Путешественник… Он же не откажет ему в небольшой услуге? — Знаешь, а тебя кажется не проведешь, да? — бродяжка говорил почти шепотом, с едва видной улыбкой. — Путешественник… могу я обратиться к тебе с маленькой просьбой? — Что такое? — он озадаченно наклонил голову вбок. Тихое «Сам не справлюсь» и вновь накидка снимается с плеч. С трудом, со всеми возможными силами, вверх поднимаются крылья. То, что от них осталось. Венти даже не изменился в лице, лишь крепко сжав зубы. Взгляд сам по себе вернулся к компаньону. Поднятые в удивлении брови, а в глазах ужас. Можно ли было ожидать иного? — Это… Из-за произошедшего тогда? — Видимо. Только вот большая часть энергии была направлена на борьбу с пустотой, — новая усмешка, — и сил уже недостаточно, чтобы бороться с этой… порчей. — Ты хочешь, чтобы я… — он нахмурился, — значит вот что. Путешественник и подумать не мог, что такое возможно. В этом мире, все кого он пока встречал, просто боготворят Архонтов. Да и они же буквально Боги. Разве не должны они быть всесильными, могущественными настолько, что способны вынести удар какой-то смертной, пускай и являющейся первой в рядах подданных другого Бога? Или же вся их сила в их сердцах? Он надеялся, что, хотя бы здесь, вера людей действительно соответствует действительности и Архонты действительно такие, какими их описывают в легендах. Из размышлений вытянуло раздавшееся рядом «Поможешь мне?». Он уверенно кивнул: — Конечно.***
Паймон спокойно согласилась остаться на дереве — сторожить припасы и лиру. Серьезный взгляд друга повлиял и на нее — удивительно, но вопроса, куда эти двое собрались, не возникло. Венти сразу попросил уйти с дерева, чтобы не осквернять его. Путешественник и бард направились чуть дальше от дерева, к скалам. На одном из освещаемых луной уступов они и нашли местечко, там и расположились. Хиличурлы в большинстве своем уже спали, а элементарных следов слаймов поблизости не ощущалось. Не последним в выборе стало то, что чуть сдвинуто от центра площадки находился валун. Венти кивнул словно бы самому себе. — Давай сделаем это здесь. Надеюсь, нас не обнаружат во время маленьких шалостей. Над головами стремительно появлялись звезды. Сотни и тысячи других миров сейчас сияли на безоблачном ночном небе. Вдалеке виднелся небесный остров. — Разберусь, если что случится. Архонт развернулся к путешественнику. Удивительный ведь он. Помогает без разговоров, даже зная, что Венти ничего не скажет об его сестре. Сам нуждается в помощи, и все же стремиться угодить другим. Попытавшись не выдать появляющегося волнения, бард прерывисто выдохнул и опустился на колени. Снял свою накидку, укрыв ею ноги, и с трудом разместил остатки символа своей свободы на валуне. Компаньон не торопил его, лишь развел рядом небольшой костер. Как пламя занялось, он вложил в него свой меч так, что острие начало стремительно нагреваться. Пока металл накаливался, путешественник передал свой шарф другу: — Закуси, будет проще. — Спасибо, путешественник, — Венти с едва уловимой неловкостью сжал чужую вещь. — Итэр, — удивление не было замечено — он вновь отвернулся к костру и забрал меч, — готов? Воздух с шумом прерывисто вырвался из груди. Зажмурившись, бард кивнул и напрягся. Он уже не видел, как сзади Итэр, поудобней перехватив оружие, занес его над валуном. Ситуация разрешилась в мгновение ока. Безупречно заточенное, раскаленное лезвие рассекло с единственного удара даже тонкие кости. Совсем близко к спине, путешественник отсек зараженные ткани, а огонь металла прижег рану, не давая возможности проникнуть новой инфекции и предотвращая кровотечение. Собственная кровь гулом отдавалась в ушах, поэтому Итэру понадобилось несколько мгновений, чтобы вернуть самообладание. Вскрик запутался где-то в шарфе, а боль, настолько резкая, что не скроешь, пронзила верх спины. Венти охватило какое-то первобытное, свойственное людям, желание сжаться, уйти-уйти-уйти от этой жгучей пытки, отстраниться как можно дальше. Путешественник, кинув меч в траву, кинулся к барду. Ослабленный порчей, от охватившей его тело боли, тот стал терять сознание. Итэр успел подстраховать его, не дав обмякающему телу упасть, с осторожностью уложил его на землю. Венти уже не услышал раздавшееся сверху «Прости». А Итэр тем временем принялся быстро собираться, спрятал меч среди близлежащих скал. Даже подпространство, где он хранил всё оружие, не терпело экстремальных температур, поэтому он вернется за ним позднее, когда металл остынет. Взгляд вернулся к остаткам крыльев. Итэр понимал — их не спасти, не вернуть на прежнее место, да даже, упаси Архонты, не использовать в алхимии. Некогда часть божества, сейчас оскверненные, они просто ни-ку-да не годились. Осторожно, стараясь, чтобы зараженные жидкости не коснулись его, поднес их к разгоревшемуся пламени. Пусть сгорят, а с ними и скверна, что заразила Барбатоса. Голодный огонь быстро расплавился. Своими лапами все больше ломал, с удовольствием поглощая плоть. Путешественнику пришлось отшатнуться и закрыть нос тыльной стороной ладони: вокруг разлетелся гнилостный едкий запах, переворачивающий всё внутри. Элементарная энергия анемо вперемешку с искусственной крио, видимо созданной тогда Синьорой, вихрем высвободилась, словно взрыв стихии. Казалось, будь сейчас день, получилось бы даже заметить черную дымку, иллюзорно окутавшую их и всё кругом. Стоило поторапливаться. Скоро на такой выброс силы сбегутся слаймы, а там с ними и кто посильнее. Итэр вернулся к барду, и аккуратно поднял его. Сейчас малейшее движение отзывалось в травмированных культях и преступлением будет коснуться их напрямую или же где-то в области лопаток, поэтому путешественнику пришлось сосредоточить всё свое внимание на друге. Про себя нельзя было не отметь: «Удивительно легкий, почти невесомый. Неужели он сам соткан из воздуха?». Вернуться к древу казалось самой разумной мыслью. Там все еще оставалась Паймон, а на ветвях можно устроиться в безопасности и, хотя бы на время, забыть о постоянно докучающих монстрах. Да и неизвестно, сколько Венти пробудет в отключке.***
Путь был не слишком близкий, но удача соблаговолила им — врагов по дороге к убежищу почти не было. Лишь парочка хиличурлов, мирно сопящих в лунном свете раскинулась на траве; Итэру не составило труда тихо обойти их другой дорогой. Паймон проснулась, когда рядом вдруг возник сильный ветряной поток, зашелестевший листвой выше. Несколько анемогранумов пронеслось мимо неё, обдавая свежестью северных ветров. «Не зря мы их тогда собрали на утесе Звездолова». Следом появился нарушитель спокойствия собственной персоной. Он взлетел на планере и приземлился рядом с подругой. Но вот чего она совсем не ожидала, так это видеть бродяжку без сознания. — Опять Синьора? — она в ярости подлетела вверх и взмахнула кулачками. — Паймон, тише, — увидев спокойное, уставшее лицо друга, компаньонка сама быстро успокоилась и подлетела ближе, — нет, я потом все объясню. Словно прочитав мысли Итэра, отвязала плащ и с трудом аккуратно расстелила по толще ветви. Тихая благодарность растаяла в ночной темноте. Бард был уложен на живот, а его же зеленая накидка теперь покоилась словно мягкая подушка под головой.***
Венти очнулся спустя несколько часов. Все это время Путешественник и Паймон не оставляли его. Итэр, правда, облокотившись на одну из соседних веток, было задремал, но сразу же очнулся, как услышал стон рядом. — Эй, ты как? — Честно… Паршиво ха-ха, — попытка беспечно посмеяться вызвала новые волны боли, прокатившейся по телу. Особенно неприятным было то, что в ответ на это «цунами» в голове появилась пульсация. В висках и над бровями словно бы эхом отдавалось сердцебиение, — спасибо тебе… Итэр? На лице названного появилась легкая улыбка. — И ты отнес меня сюда? — Венти попытался оглядеться, насколько позволяло ему его положение. Но даже так он чувствовал силу, что незаметными нитями окружала место их остановки. Эти неуловимые элементарные пути проходили и сквозь него, незаметно, капля по капле восстанавливая раненые душу и тело. Такое родное и приятное чувство… — Ты говорил, что тебе здесь легче. После благодарности, раздавшейся почти шепотом, разговор стих. Молчание длилось долго, казалось, что оно само управляло временем, делая его непозволительно неторопливым. Хотя Венти и прикрыл глаза, пытаясь расслабиться, такой желанный сон никак не наступал. Судя по отсутствию даже тихого сопения рядом, его компаньоны тоже не спали. Недовольно сжав губы в тонкую полоску, Барбатос зажмурился. Ну что за наказание! С небольшим любопытством он посмотрел на путешественника. Оказалось, Итэр, все также опираясь спиной на еще одну ветвь, смотрел на небо. Там, где сильный поток анемогранумов растревожил листву, образовался просвет. Будто лужица в камнях, отражающая море звезд в себе. Все те же бесчисленные количества других миров со своими путями виднелись там. А может кто-то рассыпал серебряный песок, и сияние — лишь блеск Луны на нем? — Итэр… Расскажи мне о других мирах.