Broken in the City of Dust

Когда Чанбина впервые бросили в комнату, он не заметил мальчика, свернувшегося калачиком в углу, ушибленных рук, прижимающих худые колени к груди, печальных карих глаз, выглядывающих из копны темно-каштановых волос. Сама комната представляла собой простые, серые бетонные стены, металлическая дверь с решеткой на окне и небольшой прорезью внизу для еды. У одной стены стояла небольшая раскладушка, которая выглядела такой же удобной, как и пол. У той же стены, в углу находилась дыра с небольшим носиком для воды. Только когда Чанбин закончил колотить по металлической двери, которая не поддавалась его ударам, он обернулся и увидел маленькую фигурку, забившуюся в угол. — Черт, я сначала не заметил тебя, ты был такой тихий и все такое. Я Чанбин. Как тебя зовут? Мальчик не ответил, даже не дернулся в ответ на слова Чанбина. — Алло? — Чанбин махнул рукой — Ты что, глухой, что ли? Мальчик по-прежнему не двигался. Если бы не моргающие глаза, Чанбин мог бы принять его за статую. — Ты ведь понимаешь, что должен отвечать, когда с тобой разговаривают. Мальчик все так же ничего не говорил, но Чанбин ожидал этого. Было ясно, что он не хочет разговаривать с ним. Ничего страшного, охранники, бросившие Чанбина в эту камеру, сказали, что он здесь сгниет, так что, очевидно, у него будет достаточно времени, чтобы познакомиться со своим новым сокамерником. Чанбин прислонился спиной к стене напротив молчаливого. Ему было интересно, состоялся ли суд над мальчиком. Скорее всего, нет, после переворота судили только особо отличившихся преступников, да и то лишь для показухи; такие люди, как он и этот мальчик, не заслуживали надлежащей правовой процедуры. Именно так они держали людей под контролем: наличие большого количества военных и строгие законы. Любое нарушение этих законов каралось быстро и жестоко. Чанбин не мог сосчитать, сколько людей, которых он знал, просто исчезли с улиц, и их больше никогда не увидят. И если люди боялись нарушить закон или хоть на шаг отступить от него, значит, они были слишком напуганы, чтобы протестовать против нового военного режима, который в одночасье сверг правительство. Они утверждали, что принесут порядок в меняющийся мир, возьмут под контроль разрыв между Сильными и Слабыми гораздо успешнее, чем это удавалось предыдущему правительству. И пока что так оно и было. Сильных, которых считали «опасными», забирали из семей и помещали в лагеря, где за ними могли присматривать военные. Теперь между Сильными и Слабыми практически не было распрей, но семьи распадались, дети исчезали и никогда не возвращались. У них был мир. Больше не было постоянных драк на улицах, теперь Сильные взрывали целые городские кварталы в приступах ярости или случайно убивали людей, теряя контроль над собой. Но какой была цена? Стоили ли эти улучшения таких потерь? Чанбин так не думал. Его брата забрали из семьи, когда он случайно поджег одну из своих школьных работ во время урока. Ему было 13 лет, и он только что получил Силу. На следующий день, когда Чанбин и его брат шли в школу, подъехал белый фургон и схватил брата Чанбина прямо на улице. Чанбин больше никогда не видел своего младшего брата. Металлическая щель в основании двери камеры с визгом открылась, и в проем проскользнули две миски, наполненные сомнительным содержимым, а также две ложки. Чанбин взял свою порцию, а вторую миску и ложку пронес через всю комнату туда, где в углу свернулся мальчик. Миска стукнулась о его ногу, остановившись, но мальчик не сделал ни единой попытки взять еду. Чанбин пожал плечами и принялся за еду. Она чем-то напоминала овсянку, но не имела вкуса и была скорее кашеобразной. Но это была еда, а Чанбин был голоден, он не ел почти целый день. Когда Чанбин оторвал взгляд от своей миски, мальчик держал в руке другую и медленно зачерпывал серую кашу в рот, тщательно пережевывая. Теперь, когда лицо мальчика не было скрыто коленями, Чанбин смог разглядеть багровый синяк на его челюсти и чуть более старый, пожелтевший синяк прямо под глазом. Мальчик был еще и болезненно худым. Его колени и локти торчали слишком сильно, а оранжевая тюремная форма болталась на теле. Чанбин почти пожалел, что не отдал свою миску с едой мальчику, а съел ее сам. Он мог позволить себе пропустить пару приемов пищи, в отличие от этого парня, который выглядел так, словно уже был на полпути к могиле. Когда мальчик закончил, он отложил миску и ложку в сторону — ни на одной из них не осталось ни крупинки еды, — свернулся калачиком и уткнулся лицом в колени. Через некоторое время — Чанбин не был уверен, сколько именно, так как часы были конфискованы, когда ему выдавали тюремную форму для того, чтобы он переоделся — свет в их камере выключился, единственный источник света проникал через маленькое окошко в двери, которое освещало достаточно, чтобы видеть очертания фигур в комнате. — Хочешь занять кровать? — спросил Чанбин. Мальчик не двигался с места, забившись в угол, поэтому Чанбин воспринял это как разрешение забраться на раскладушку. Она была довольно неудобной, но немного лучше, чем пол, так что Чанбин воспринял это как победу. Несмотря на жесткость раскладушки, усталость взяла верх, и Чанбин уснул через несколько минут. Дверь с грохотом распахнулась, и Чанбин вскочил, мгновенно проснувшись. В комнате снова зажегся свет, и в помещение вошли три охранника, держа в руках две пары наручников и электрошокеры. — Пришло время душа, — объявил один из них — Мы можем провести его по-простому или по-сложному, все зависит от вас. Мальчик послушно протянул руки, когда один из охранников подошел к нему, защелкнул наручники на его запястьях и не слишком осторожно поднял его на ноги. — Я вижу, Джисон хочет сотрудничать. А что насчет тебя, Чанбин? В ответ Чанбин замахнулся на подошедшего к нему охранника. И тут же он услышал сдавленный звук из другого конца камеры. Охранник, державший Джисона, ткнул его электрошокером в бок, и тот обмяк в его руках, дрожа и покачиваясь. Отвлечение Чанбина стало всем, что требовалось охраннику, а затем по телу Чанбина пробежал электрический разряд, обжигая нервы и сжимая мышцы, после чего он почувствовал слабость и дрожь. Через мгновение его руки оказались в наручниках, крепко стянутых вокруг спины. Охранник подтолкнул Чанбина к двери, и тот споткнулся, мышцы все еще отказывались работать должным образом. Третий охранник оказался рядом с Чанбином и потащил его из комнаты вслед за Джисоном. Джисон шел, но его шаги были шаткими, и он постоянно терял равновесие. Охранника это, похоже, не волновало, и он продолжал идти вперед, даже когда Джисон чуть не упал, и его пришлось тащить по коридору, пока он не восстановил равновесие и не встал на ноги. — Если ты еще раз попробуешь что-нибудь сделать, и ты, и Джисон пожалеете об этом — Один из охранников шипел Чанбину на ухо. Этого было достаточно, чтобы Чанбин вел себя прилично. Он не переживал, что из-за его глупых поступков пострадает он сам, но Джисону было не больше 16 лет, а выглядел он так, словно был одной ногой в могиле. Чанбин не хотел, чтобы парню было еще хуже, чем сейчас. Путь до душевых был недолгим, и к тому времени, как они добрались до них, Чанбин уже уверенно держался на ногах, почти полностью оправившись от удара электрошокером. В самом душе с левой стороны помещения стояла скамейка, а с другой — душевые кабинки. Это смахивало на дерьмовый туалет в общественном бассейне. Как только они вошли, Джисон начал раздеваться и протянул руки, чтобы охранник мог снять наручники, ровно настолько, насколько ему хватило времени, чтобы снять рубашку и снова застегнуть их. Чанбин не смог сдержать вздоха, когда охранник подвел Джисона к душевым, обнажив его спину, давая Чанбину возможность увидеть. Тело Джисона было покрыто множеством шрамов, свежих синяков и рубцов. Он выглядел так, словно его много раз били кнутом или палкой. — Произведение искусства, не правда ли? — заметил один из охранников — Он любимец генерала. Чанбин не успел спросить, что имел в виду охранник, прежде чем его подтолкнули к душевым. — Разве я не могу снять одежду? Охранник усмехнулся. — Ты дурак, если думаешь, что я сниму с тебя наручники, тебе просто придется смириться с тем, что ты будешь мокрым. Чанбин был прижат к стене, а его руки были закреплены к чему-то на стене за его спиной. В этот момент включилась вода. Она была ледяной. Холодная вода проникала сквозь одежду и кожу, леденила кости и заставляла легкие судорожно хватать воздух. Чанбин повернул голову и увидел Джисона с закованными в наручники руками, висящими над душевой кабинкой, ноги которого едва касались земли. Все его тело дрожало, пока он стоял в потоке воды, голова свисала вниз к груди, которая вздымалась от усилий, затраченных на дыхание. Вода остановилась только тогда, когда Чанбин основательно промок, и его конечности начали неметь. Он едва успел прийти в себя, как один из охранников отцепил его наручники от крючка за спиной и толкнул его вперед. Чанбин споткнулся об свои замерзшие ноги и оглянулся, чтобы посмотреть, как Джисон пытается натянуть штаны обледеневшими пальцами, которые отказывались работать. — Если ты не наденешь штаны в ближайшие 30 секунд, я скажу генералу, что ты был очень плохим мальчиком, — насмехался один из охранников. Джисон ускорился, изо всех сил стараясь засунуть дрожащие, мокрые ноги в оранжевую ткань и натянуть штаны на бедра с зажатыми в наручники руками. — Черт, — сказал охранник, когда Джисон надел штаны. — Это заняло у тебя всего 20 секунд. Какая жалость, а ведь генерал всегда заставляет тебя плакать самыми интересными способами. Джисон не обратил внимание на его слова, другой охранник, стоявший рядом с Чанбином, рассмеялся. — Его мольбы слышны на весь коридор. Как жаль, что я не работаю в эту пятницу. Прежде чем Чанбин успел понять, что это значит, его выпихнули из комнаты и повели по коридору. — Как тебе понравился душ? — спросил его охранник. — Это было прекрасно, но мне бы больше понравилось, если бы вода была чуть теплее, — Чанбин улыбнулся в ответ, почти сумев не прерывать свою речь стуком зубов. — Мы сделали ее особенно холодной для тебя. Обычно мы держим воду чуть теплее, потому что Джисон однажды получил переохлаждение. После этого Чанбина затолкали обратно в камеру и отстегнули наручники, а следом за ним вошел спотыкающийся Джисон. — Ты в порядке? — Чанбин спросил, стиснув зубы от холода, который, казалось, пронизывал его до костей, его промерзшая и мокрая одежда неприятно прилипала к коже. Джисон не ответил на вопрос Чанбина и просто свернулся калачиком в углу, прижав колени к груди, все его тело дрожало. Если бы Чанбин и Джисон прижались друг к другу, им обоим было бы теплее, но Чанбин знал, что лучше не предлагать это Джисону. Вместо этого он просто стал сдирать с себя мокрую одежду — от нее сейчас было больше вреда, чем пользы. Когда Чанбин остался в одних трусах, он разложил одежду на полу, чтобы она высохла, и прижал колени к груди так же, как и Джисон, стараясь изо всех сил сохранить тепло. В камере было не холодно, но и недостаточно тепло, чтобы согреть замерзшие конечности Чанбина, и, судя по дрожи, Джисон тоже чувствовал себя не лучше. Вода была такой холодной. Будь она еще холоднее, Чанбин был уверен, что из душевой кабины посыпались бы кусочки льда. Вода сковала легкие Чанбина до такой степени, что ему было физически трудно вдохнуть воздух. По крайней мере, сейчас, сняв мокрую одежду и прижав колени к груди, Чанбин чувствовал, как тепло медленно просачивается обратно в его кости, а тело перестает дрожать, согреваясь. Когда Чанбину стало теплее, он поднял голову и заметил, что Джисон тоже больше не дрожит, а его голова лежит на коленях. Чанбин не думал, что может быть удобно сидеть так долго, свернувшись калачиком, но Джисон, похоже, не особо возражал. К тому времени, как щель в нижней части двери открылась и в нее просунулись две миски с кашей, Чанбин уже полностью согрелся, а его одежда достаточно высохла, чтобы снова надеть ее. Он не знал, как там Джисон, но его губы больше не были синими, а тело перестало дрожать, и Чанбин решил, что с ним все в порядке. Следующие два дня прошли без происшествий, раз в день через щель проносили две миски каши, и больше Джисона и Чанбина не беспокоили. Одной миски каши в день было явно недостаточно, чтобы прокормить Чанбина, и он провел эти два дня голодным и все более раздражительным. На третий день дверь распахнулась, и вошли трое охранников. Одна женщина ростом почти с Чанбина и двое парней, один со светлыми волосами, другой — с каштановыми. Они подошли к Чанбину, который послушно протянул руки, чтобы надеть наручники, одновременно Джисон сделал то же самое. Когда Чанбина подняли на ноги, он пару секунд покачивался — отсутствие еды ударило по нему сильнее, чем он предполагал. Светловолосый охранник ухмыльнулся. — Одной миски еды в день тебе недостаточно? Чанбин стиснул зубы и ничего не ответил. Они шли извилистым путем по коридорам, и шли гораздо дольше, чем в душ. С каждым шагом Джисон, казалось, становился все более напряженным, но он продолжал идти вперед. Наконец, они остановились перед дверью с надписью «Генерал». Чанбин слышал панические вздохи Джисона, стоя в двух шагах от него. Дверь открылась, и на пороге появился высокий мужчина с волосами цвета соли и перца. На его форме не было ни единой складки, и он стоял так, словно обладал всей полнотой власти в этом здании, что Чанбин и предполагал. — Здравствуй, Джисон, я так рад снова тебя видеть. Посмотри-ка, ты привел с собой своего друга. Знаешь, когда мы посадили его с тобой в камеру, я думал, что он и дня не протянет, но вот он здесь, все еще стоит передо мной. Может быть, ты наконец-то научился контролировать себя после всех этих лет. Чанбин понятия не имел, о чем говорил генерал. Джисон весил, наверное, 110 фунтов. У него не было ни единого шанса против мускулистого телосложения Чанбина. Генерал, должно быть, заметил замешательство Чанбина, так как повернулся, чтобы заговорить с ним. — О? Джисон тебе не сказал? Это он ответственен за Юнион Сквер. Чанбин замер. Трагедия на Юнион-сквер стала причиной того, что военные стали более строго относиться к задержаниям Сильных. Однако несколько людей предположили, что правительство подстроило это как предлог. Безумием было думать, что один человек может разрушить целое здание, убить более сотни жителей и ранить еще большое количество людей. Большинство людей считали, что если в этом был замешан кто-то из Сильных, то это была преднамеренная атака, возможно, ход Сопротивления. Получив Силу, люди были склонны к неконтролируемым вспышкам, но они были слабы. Силы развиваются по мере того, как люди становятся старше. Если Джисон смог сделать это четыре года назад, то насколько сильна его Сила сейчас?