Warm Comforts

      Весь Асгард живет в страхе перед Локи.       Это может показаться глупым, учитывая его прошлое (ибо как они могли не бояться?), но поскольку он вернулся в женском обличии (что, как ни странно, кажется, ничуть не беспокоит самого Локи, за исключением раз в месяц), все коллективно затаили дыхание. В первый месяц его вспыльчивость достигла убийственной остроты, и бог озорства был также склонен разрыдаться, как и вырвать ещё бьющееся человеческое сердце из груди. На второй месяц Локи был не таким жестоким, а скорее более озорным, и люди Асгарда страдали от шуток, которые варьировались от бессмысленных до ужасающих.       Из соображений самосохранения население Асгарда начинает считать дни, и из интереса к своему дальнейшему благополучию исчезает на этот конкретный период.       Единственный человек, который кажется не затронутым изменением — это Тор, но Асгард подозревает, что нужно дать ему время, чтобы он смог понять это. Он через многое прошел, так много сделал, что, может быть, это нормально, что он не реагирует на то, что его брат теперь как бы его сестра.       И так, пока весь Асгард тихо съеживается в ожидании, Тор мчится по залам своими обычными неграциозными, чрезмерно усердными шагами.       Локи распахивает дверь ее комнаты — и хотя обычно она считает себя мужчиной независимо от тела, сегодня она просто не может, поэтому и пронзает брата своим копьем. Острие лезвия упирается в его шею, когда он резко останавливается. — Локи! — он тепло приветствует ее, улыбаясь. — Неуклюжий олух. Глупый, шумный, надоедливый, неуклюжий олух! Тебе обязательно быть таким громким? — спрашивает Локи, ее тихий тон звучит как угроза.       Тор на мгновение выглядит сбитым с толку. Или, скорее, Локи думает, что он выглядит сбитым с толку, но лицо Тора постоянно колеблется между двумя выражениями: убийственной яростью и замешательством. Поэтому трудно точно сказать, что на самом деле чувствует Тор в данный момент времени. — Ах! — Его лицо светится тем, что может означать понимание, но если понимание — это мидгардская «лампочка», то у Тора она определённо разбита. — Я прервал одно из твоих заклинаний, брат?       Иногда Локи ценит упрямство и благонамеренность Тора. В то время как все остальные ходят на цыпочках вокруг нее и ее новой формы, для Тора Локи — это Локи, а Локи — его брат. Он ценит это, ведь Локи — существо подвижное, постоянно меняющееся. Всякий раз, когда этот постоянный поток угрожает поглотить ее самоощущение, ей нужно только вернуться в Асгард, нужно только увидеть Тора, и она точно вспомнит, кто она такая.       Иногда неприятно, когда тебя так твердо определяет кто-то, кто настолько вне себя, но Локи, по-своему, любит Тора за это. — Нет. Ты нарушил мой покой. — Локи быстрым движением опускает копье, рассекая воздух, и прислоняет его к стене прямо у двери в свои комнаты.       Тор иногда бывает властным существом, и Локи вспоминает об этом с опозданием, когда брови ее брата нахмуриваются от беспокойства. — Мои извинения, брат. Ты нездоров? — И Тор врывается в ее покои, его рука согревает тонкое запястье Локи.       Иногда она возмущается тем, каким хрупким кажется ей женское тело, и оно выглядит еще более хрупким при всей ее уязвимости. Спотыкаясь за Тором, пытаясь не отставать от его быстрого шага по своим покоям, она щелкает пальцами по двери, чтобы закрыть их простым заклинанием. Даже это небольшое волшебство похоже тоже против ее тела, поэтому она шипит от боли.       Беглый взгляд брошенный на лицо Тора показывает, что шум не остался незамеченным. Тор, несмотря на все свои ошибки, удивительно проницателен в отношении тех вещей и людей, которые ему небезразличны. Он не заметит горящего здания, если только это здание не важно для его друзей, но он заметит малейшую хромоту, малейшую болезнь. — Сядь, — командует Тор, мягко подталкивая Локи к ее кровати.       Локи слушается Тора и растягивается на кровати. Она берет в руки одну из длинных подушек и заворачивается в нее, задаваясь вопросом, как женщинам удается терпеть это каждый месяц. Удивительно, думает она, что женщины не беременеют так часто, как это возможно. И тут она вспоминает, что роды гораздо болезненнее, чем эти спазмы. — Что с тобой, брат?       Да, Тор был таким тупым. Весь Асгард съеживается от страха, боясь гормонально-зависимого поведения Локи, а Тор даже не обращает на это внимания. — Женские проблемы, — отвечает Локи, откатываясь от брата. — Тебе не о чем беспокоиться.       Но, конечно же, ему есть о чем беспокоиться.       Тор оставляет своего брата завернутым в подушку, тихо закрывая дверь в его комнаты, прежде чем уйти.       Он хочет только, чтобы Сиф была здесь. Сиф знает, что делать, и все-таки ему кажется каким-то странным спрашивать другую женщину, как справиться ну… с… этим самым.       Ирония в том, что он, будучи воином, может разрубать тела на куски и купаться в крови славной бойни, но женское месячное время заставляет его желудок сворачиваться. Возможно, это немного лицемерно. Возможно, это простой страх.       Фандрал поворачивает за угол, идет в направлении Тора и поднимает руку в знак приветствия. — Привет, Тор, — зовет он. — Как поживает прекрасный Локи этим утром? — Фандрала меньше всего беспокоит новое тело Локи, и он совершенно доволен тем, что у него есть еще одно красивое лицо, на которое можно смотреть.       Не то чтобы брат Тора всю свою предыдущую жизнь был каким-то некрасивым. — Отдыхают, — отвечает Тор, останавливаясь, чтобы сжать руку Фандрала. — Он нездоров. — Ах. — На лице Фандрала многозначительное выражение, и Тор задается вопросом, весь ли Асгард затаил дыхание в этот день. И тогда он понимает, что у Фандрала может быть кое-что для него, чтобы ему не пришлось идти к одной из женщин Асгарда. — Мой друг, — Фандрал внезапно чувствует себя неловко, когда Тор сжимает его плечо, но Тор не может понять, почему. — Возможно, ты мог бы мне помочь. Локи… нездоровится, и я не знаю, что для него сделать.       Взгляд Фэндрала падает на все, кроме лица Тора, прежде чем он внезапно обнаруживает, что пространство между их туфлями выглядит очень даже интересно. — Это действительно так? — Действительно. Ты хорошо известен своим умением обращаться с женщинами, возможно, ты мог бы…       Он выглядит так, будто ему плохо, и он отстраняется, поднимает руки и нервно смеется. — Я не знаю, Тор, но я слышал, что шоколад и цветы обычно помогают. И я только что вспомнил, что обещал Хогуну помочь ему с фехтованием сегодня утром. — Последнее он едва ли не выкрикивает, так как с большой поспешностью удаляется.       Тор хмурится, когда его друг исчезает в другом коридоре. — Тренировочная площадка находится в противоположном направлении, — бормочет он себе под нос, озадаченный поведением друга.       Пожав плечами, Тор рассматривает варианты. Обычно он идет к своей леди Сиф, если ему требуется совет о женщинах, но Сиф не в Асгарде. Всегда есть Брунгильда, за исключением того, что Брунгильда более чем ужасна. Валькирии всегда ужасны, и у него нет желания связываться с ними. Они ощетиниваются при каждом его слове, быстро обижаются и медленно успокаиваются. Определённо он к ним не пойдет.       Он проходит через сады, где натыкается на Хогуна. Хогун держится над поверхностью плоского камня с закрытыми глазами, опираясь только на указательные пальцы. Как всегда, Тор впечатлен его силой и преданностью своему иностранному искусству.       Проходит несколько минут, прежде чем Хогун открывает глаза, и хотя Тор вовсе не терпелив, он ждет. Быть может, Хогун, тихий и наблюдательный Хогун, знает, как можно помочь женщине, лежащей в постели со своими болями.       Хогун опускается на поверхность скалы и вытягивает перед собой ноги, склоняя голову к Тору. — Доброе утро, — говорит он резко. Тор усмехается. — Доброе, друг. Я подумал, что мне нужен твой совет. Мой брат… — Он наблюдает, как выражение лица Хогуна искажается, прежде чем мужчина берет свои эмоции под контроль, и его лицо снова становится безмятежным и пустым. — Странно, — медленно, задумчиво говорит Тор. — У Фандрала была такая же реакция. Я полагаю, вы закончили обучение и теперь можете заняться другими делами? — Извини, мне нужно срочно уйти, — отвечает Хогун, собирая свои вещи. Через мгновение он исчезает, оставив Тора стоять в саду в одиночестве, скрестив руки на груди.       Вольштагг натыкается на него через пятнадцать минут, потому что Тор — медлительный и осторожный мыслитель, не желающий торопиться со своими мыслями, тем более когда они у него действительно есть. — Тор! — Голос Вольштагга раскатывается громом по тихим садам, тревожа девушек, которые сидят на траве и плетут гирлянды из цветов. С тихими возгласами презрения они отскакивают прочь.       Тор берет его за руку с легкой улыбкой, не в силах привести себя в порядок. — Тор? Да ты не в себе! , — говорит Вольштагг. — Что тебя беспокоит? — Это то же, что беспокоит и моего брата, — отвечает Тор с тяжелым вздохом. Вольштагг издает звук согласия и кивает, и тогда Тор вспоминает, что он женат. У него даже есть дети. Вольштагг однозначно уже имел с этим дело. — Вольштагг, твоя жена. Когда она… страдает, как женщины, — говорит Тор, стараясь быть тактичным во всем, — как ты ей помогаешь?       Вольштагг, благослови его нетерпеливую и щедрую душу, слишком счастлив объяснить Тору всю ситуацию не торопясь и со всеми подробностями. Поэтому уже примерно через два часа Тор считает, что он полностью готов справиться с ситуацией Локи. — Уходи, брат. Я не хочу, чтобы меня беспокоили.       Локи лежит на боку, отвернувшись от двери своей спальни в тот момент, когда слышит звуки приближения Тора. Тор хочет быть тихим, но его шаги раскатываются, как гром по мраморному полу. — Я не собираюсь тебя беспокоить, — говорит Тор, его голос перешел в низкий рокот.       То, что Тор говорит так тихо, требует обдуманного усилия, поэтому она поворачивает голову через плечо. Мгновением позже ее тело следует за ее лицом, и она некрасиво переворачивается на другой бок, все еще свернувшись калачиком на подушке.       Тор поставил рядом с ее кроватью поднос с разнообразной едой и напитками. В вазе стоит букет цветов, он берет его с подноса и ставит на тумбочку. Локи рассматривает цветы. Выбор цвета ужасен, дикий набор красных, розовых и желтых цветов вряд ли можно назвать согласованным, но сами цветы заслуживают внимания. Горсть гвоздик и несколько стеблей коровяка составляют основную часть композиции, что на языке цветов означает здоровье.       Локи сразу начинает что-то подозревать. — Что это? — спрашивает она, медленно садясь.       Тор наливает дымящийся чай из чайника в кружку, смешивая ложку молока и один кубик сахара, именно так Локи любит пить травяные чаи. — Это чай из коры ивы и мяты, — говорит Тор, предлагая его Локи.       Она берет его, сжимая пальцами теплый керамический стакан, и вдыхает его аромат. Она нерешительно делает глоток, какая-то часть ее задается вопросом, не подмешал ли Тор наркотики в чай, чтобы она могла спать следующие три или четыре дня. Но в чае нет посторонних привкусов, ничего неуместного, и поэтому она делает еще один глоток, на этот раз больше, наслаждаясь жжением жидкости во рту. — Мне сказали, что это обезболивающее, — продолжает Тор и ставит миску с мятными леденцами рядом с цветами. С мятными конфетками лежат шоколадные, и Локи тянется за одной.       Шоколад тоже приправлен мятой, и Локи сдерживает веселый смех. Тор никогда не знал, что такое умеренность. — И что ещё? — Локи указывает на закрытую часть подноса.       Тор снимает металлическую крышку с тарелки и берет полотенце. Он держит его на внутренней стороне запястья какое-то время, прежде чем повернуться к Локи. — Для твоего живота, — говорит он. — Горячее полотенце. — Локи ставит чай на ее тумбочку и тянется к краю ее свободной туники. Она поднимает его, прислонясь к изголовью своей кровати, и Тор разворачивает теплое полотенце и кладет его на ее живот. Немного жарко, но жжение приятное, не болезненное, и Локи вздыхает, закрывая глаза. — О, — мягко говорит она. — Я никогда бы не додумался сделать это.       Честно говоря, она никогда бы не сделала большую часть этого. Она просмотрела библиотеку Асгарда, но в ней мало информации на тему того, как справиться с месячными и всем, что к ним прилагается. Она полагает, что это имеет смысл, потому что это настолько личная вещь, да и их общество сильно опирается на устную традицию. Гораздо чаще матери передают таким образом информацию дочерям.       Локи ожидает, что Тор сейчас же отстранится, чтобы оставить ее наедине с ее мыслями. Вместо этого Тор легко кладет руку на живот Локи, оказывая достаточное давление, чтобы она почувствовала еще одно облегчение. — Хочешь услышать что-то интересное, что я узнал сегодня? — спрашивает Тор, нежно массируя нижнюю часть живота Локи.       Она издает тихий звук разрешения, и Тор начинает передавать ей разговор с Вольштаггом. Он делает вид, что подслушал, как Вольштагг разговаривает со своей женой о припасах, которые ей понадобятся для следующего цикла, но Локи сразу же понимает, что Тор допрашивал Вольштагга для получения всей этой информации. Она внимательно слушает, закрыв глаза, и записывает все, что ей говорит Тор. Тор не упускает деталей, обладая феноменальным умением вспоминать произнесенные слова. Локи может читать книгу и помнить каждое слово на странице, но она не может один раз услышать историю, а затем безупречно рассказать ее другому, как это может сделать Тор. К тому времени, когда Тор уходит, Локи знает несколько способов облегчить боли, которые приходят с женскими выделениями.       Он выходит из своей комнаты на ужин, чувствуя себя гораздо больше собой и значительно менее женщиной из-за всего своего тела и своих ежедневных проблем. Сидя рядом с Тором, его забавляет хрупкое напряжение в комнате; каждый человек боится, что в любой момент он может сорваться и убить их всех. Но он в хорошем настроении и даже смеется над одной или двумя ужасными шутками Тора в качестве молчаливой благодарности Тору за помощь оказанную ранее.