В зелёном огне

      Мирабель Мадригаль — ведьма. Сомнений в этом нет.       Судья Бруно видит её на уличной ярмарке в праздник дураков и застывает, заворожённый ослепительным видением. Девушка пятнадцати лет появляется из фиолетовой дымки и танцует на брошенном ей под ноги старом персидском ковре, кружится, золотистые юбки, пестреющие к краям, взметаются в воздух, и она, порхающая по сцене, напоминает бабочку.       Её большие карие глаза, янтарные от пламени костра и солнца, на сияющем лице манят, затягивают, словно омуты, горят, как костёр позади неё, и Бруно, поглощённый её созерцанием, сам в этот момент чувствует себя мотыльком, летящим на гибель, не в силах оторваться.       Взоры толпы прикованы к ней, все рты разинуты, сам Бруно, кажется, не моргает, боясь пропустить хоть секунду её выступления — девушка танцует под рокотанье бубна, который взносит высоко над головой, звенит браслетами на тонких запястьях, такая хрупкая, с непозволительно обнаженными плечами и копной чёрных кудрей, опускающихся до талии, взметающихся в воздух и падающих ей на лицо, быстрая, как дикая кошка, в плотно облегающем её талию корсаже и раздувающемся платье кажется созданием из легенд, кем-то неземным, завораживающим.       Её движения изящны, она наслаждается танцем, купается в солнечных лучах, дуновениях ветра и рукоплесканиях толпы — а люди рукоплещут, хлопая в такт её бубну, и не могут оторвать от неё глаз.       А потом она оказывается перед Бруно, улыбается лукаво и подтягивает его к себе платком, почти касается носом и хлопает легонько по щеке, подмигивая — и снова удаляется, танцуя на своём старом ковре, такая юная и прекрасная.       Судья рассматривает её, изредка вздыхая, не отрываясь, и лицо его становится всё мрачнее. Иногда вздох сменяется слабой улыбкой, но в ней скорби ещё больше, чем в самом вздохе, а она, беззаботная, всё кружится а танце, не зная ничего.       А потом начинаются беспорядки, какого-то урода связывают и закидывают чем ни попадя, но на защиту униженного встаёт Мирабель и гневно кричит на Бруно, требуя правосудия.       Её пытаются поймать, но она ловко скрывается в толпе, помогающий ей, убегает и прячется в соборе. Бруно заходит туда, хватает её за предплечья и сжимает сильно — на нежной коже останутся синяки, которые, он думает с довольной усмешкой, напомнят танцовщице о нём.       Здесь она под защитой Бога, он не может её арестовать.       Бруно вдыхает запах её волос и отталкивает, возвещая с превосходством, что всего один шаг за двери — и она его. Она смотрит сердито, сжимает кулаки в бессильной злобе и стойко выдерживает взгляд, но оседает на пол, когда двери закрываются, не зная, что он видит её, побеждённую, через щель.       Бруно сидит перед камином и держит в руках её платок — сине-голубой, с золотыми бабочками, так её напоминающими. Мирабель завладела всеми мыслями, её облик выжжен на внутренней стороне век, её голос, стук бубна и звон браслетов постоянно слышатся, куда бы он ни пошёл, она как яд, отравляет кровь и убивает медленно, змея, ведьма — вот почему он не может её забыть, вот почему все мысли о ней, она ведьма, прислужница дьявола, порочная, судьба её предопределена и не завидна.       Бруно прислоняет платок к щеке, закрывает глаза и снова видит Мирабель — она может стать его, кто помешает? Но это неправильно — она ведьма, греховная с головы до пят, он давал обеты, он не может поддаться слабости плоти, он должен выдержать и проявить силу духа, святая Дева поможет ему в этом, защитит и убережёт от грехопадения.       И огонь в камине вдруг загорается зелёным, и выходит из него ведьма Мадригаль, такая, какой была на площади, завораживающая, идёт к нему и проводит своей ладошкой по его щеке, целует жарко и отстраняется, ведёт плечом и качает бёдрами, гладит руками своё тело, являя собой грех в чистом виде — и Бруно хочет искуситься, ведь как он, слабый человек, может сопротивляться дьявольскому искушению? Он хочет ей обладать, целиком и без остатка, и он будет. Призрачная Мирабель растворяется в огне камина, и он бросает платок вслед за ней. Святая Дева здесь помочь не в силах.       Бруно ищет встречи в стенах Собора, но увидеть её случается редко, ещё реже — поговорить. Она избегает его, скрывается в стенах, и он уходит, возвращаясь вновь, и наблюдает за ней издалека — она ходит в так неподходящем для священного места платье с опущенной головой, и только сейчас он замечает, что волосы её обстрижены и теперь не достают плеч, но даже так она красива, луч солнца, рассеивающийся через соборные витражи, играет в её кудрях, затуманивая разум и рассудок, подсвечивает красками её лицо, меняет цвет платья, и теперь она кажется раненой бабочкой с порванными крыльями.       Мирабель складывает руки на груди и говорит что-то беззвучно, кажется даже, роняет слёзы, видится такой невинной и чистой, но ведьме не обмануть судью, не скрыть свою греховную сущность за ангельским ликом. Бруно дождётся, и она попытается сбежать, попадёт в его объятия — не сможет выдержать заточения. Бруно терпеливый.       Она как золотая бабочка бьётся в стеклянной колбе — не видит препятствий, думает, что выберется, сможет спастись, ведь свобода тут, рядом, только руку протянуть — и ослабевает в попытках пробить стекло, тоскует по полёту, тускнеет и умирает понемногу.       Мирабель не выдерживает. Пытается ускользнуть тихой ночью, думая, что стража задремала, старается пройти незаметно, но её ловят за руку и приводят к судье. Жаль, Бруно не увидел, как надежда в её глазах сменилась непониманием и сразу же следом — отчаянием. Он бы многое отдал за то, чтобы увидеть её сломленной у его ног.       Хрупкая девушка оказывается стойкой — не признаётся в колдовстве даже под пытками, плачет и сплевывает кровь, но от слов своих не отказывается, раз за разом взывая к правосудию и презрительно щурясь на судью.       Спустя время он предлагает ей выбор, простой и лёгкий, она, возможно, и сама уже думала о чём-то таком: огонь или он? Дьявол, которому она отдала свою душу и себя, не способен её защитить, так пусть она доверится верному рабу святой Девы Марии — от неё зависит сейчас, спасёт ли Бруно её или осуществит должное.       Мирабель, такая невинная в белом испачканном платье, плюёт ему в лицо и смеётся презрительно, непокорная, не смирившая своё адское пламя. Что ж, бабочки, даже самые прекрасные, сгорают, когда подлетают слишком близко к огню.       Языки костра взметаются высоко.