Клуб Ястреба

      Виндемский колледж... Гатс особо не думал, куда поступать, больше сомневался, стоит ли вообще. Он всегда был самостоятельным. Пришлось стать таким после смерти приёмной матери от СПИДа в 1982 году. В том году обрушилась волна заражения, и было вполне очевидно, что дешёвая проститутка заболеет этим. Странно, что Гамбино не заразился. Видно, работа дальнобойщика спасла его шкуру. Жаль, но мозгов у Гамбино всегда было мало, и, когда Гатсу было одиннадцать, приёмный отец мальчика поранил ногу шляясь по свалке возле их дома - старого трейлера. Медицинской страховки у этого алкоголика никогда не было, и рану он запустил. В итоге, стал инвалидом, и потихоньку сходил с ума. Работать больше не мог, жили с Гатсом на пособие.       Гатс был рослым мальчиком, и Гамбино никогда не переходил с морального унижения на физическое. Никогда, пока не наступил тот день. . . .       Гатс аккуратно опустил старый портфель около дверей трейлера. Постарался бесшумно закрыть дверь. Гамбино смотрит телевизор, его никак нельзя отвлекать, иначе опять начнётся поток помоев из его глотки.       Желудок предательски заурчал, Гатс сильно сжал футболку вместе с кожей живота. А ну, тихо. Ему нужно просто взять сэндвич с верхней полки холодильника, оставленный ещё с утра. Единственное место, где хоть какая еда может остаться, ведь Гамбино вечно на коляске, и туда не достаёт.       Одна рука продолжала сжимать живот, а другая - тянулась к ручке холодильника. "Просто возьми сэндвич. Потом сделаешь домашку под уличным фонарём. А потом ляжешь спать в гамаке. А завтра пойдешь в школу, где будет полноценный обед".       Гатс ненавидел всё это.       Пособие по инвалидности... Не такое уж и маленькое - Гатс интересовался. Но на еду им еле хватает. Всё дело в проклятом алкоголизме.       Что это?       Гатс замер.       Его неверящий взгляд упёрся в испачканный шприц, лежащий у загаженного умывальника.       Наркотики?       Значит, теперь ещё и наркотики?       Как же Гатс ненавидит всё это.       Одиннадцатилетние мальчики не должны думать о таком.       Одиннадцатилетние мальчики не должны голодать.       Одиннадцатилетние мальчики не должны жить вот так.       - Гатс! Чёрт бы тебя драл, чего стоишь, а холодильник открыт?! Имбецил малолетний, щенок, сломается - будешь сам деньги зарабатывать! Будешь бутылки собирать, как бомжара последний! - Гамбино приходилось перекрикивать телевизор.       Гатс молча взял сэндвич. Рука, что до недавно сжимала живот, была сжата в кулак. Дверца холодильника громко ударилась о его корпус.       На Гатса обрушился поток ругательств.       "Просто развернись и уходи".       Звон бутылок у коляски Гамбино. Бьются об пол, об друг друга.       Резкий звон битого стекла. Видимо, одна упала с раскладного столика.       Гатс всё смотрел перед собой. Не двигался с места.       - Ты что, щенок, паскуда, дрянь, чего уставился, а? Говорю дай жрать, а ты всё себе забрал, а, да?       Гатс слышал, как Гамбино катит свою коляску к нему сквозь груды мусора и бутылок. Слышал, насколько он пьян, насколько у него путаются слова.       - Я тебя спрашиваю, мразь, где ужин, чёрт бы тебя драл?       - А ты чего не приготовил на семью? - слова обжигали Гатсу губы, сэндвич был сжат во второй ладони, его куски падали на пол. Взгляд был устремлён на шприц.       - Ты чего вякнула, мразота? Я инвалид, чёрт бы тебя драл, щенок! Я стал им из-за тебя, курвёнок!       Неожиданно, подкативший Гамбино резко схватил запястье Гатса. В ужасе мальчик дёрнулся от Гамбино, но тот не пускал. На удивление, он был чертовски силён!       Гатс в ужасе уставился в лицо Гамбино. Покрасневшие глаза, слюна разбрызганная по заросшему лицу.       Удар. Детский крик. Кулак приложился прямо в нос мальчика. Обручальное кольцо рассекло кожу на переносице, брызнула кровь.       Ещё удар, ещё.       - Гамбино, прошу тебя, остановись! - молил Гатс. Он упал на пол, но Гамбино продолжал стальной хваткой сжимать его запястье и бить, бить, бить.       Стук в дверь.       Гамбино от неожиданности разжал хватку, и Гатс из последних сил бросился в отворяющийся проход.       Большие чёрные ладони схватили Гатса за плечи. Мальчик вскрикнул от боли, его подняли над землёй и занесли обратно в трейлер.       - Чего шумите так? - грубый, хриплый голос над ухом Гатса.       - А, Донован, это ты... - Гамбино учащённо дышал.       - Гамбино, забыл про наш уговор? Сейчас соседи сбегутся, ты этого хочешь?! За эти десять доз я тебя собакам скормлю, если сделка не состоится.       - Состоится, забирай его.       - Чт... - только успело вырваться изо рта шокированного мальчика, как его треснули головой о стену.       - Хоть один крик, и я тебя до смерти об стену забью, будь уверен, - шепот чернокожего на ухо Гатсу. - И никто тебя не спасёт. Даже твой папочка продал тебя.       Донован вынес Гатса наружу, и, крадясь, понес в глубь свалки. Вокруг - ни души. В голове у Гатса - каша из мозгов и мыслей, которую будто бы перемешивали всё с быстрее и быстрее.       Донован открыл дверь на заднее сиденье какой-то ржавой побитой машины. Крысы зашевелились на полу, и поспешили прочь из своего жилища. Чернокожий бросил Гатса на сиденье, мальчик поспешил к противоположной двери. "Ещё чуть-чуть, я смогу спастись", но Донован схватил его ногу и потащил на себя. Дёрнул вниз штаны и трусы Гатса, и только тот хотел закричать, закрыл его рот своей огромной рукой.       - Я же приказал тебе молчать. . . .       Раны заживали долго. Гатс возобновил посещение школы, но стал ещё больше нелюдимым. Теперь он жил на свалке, недалеко возле дома. Видел, как Донован захаживал к Гамбино. Приносил ему продукты. Наркотики, наверное, тоже.       Гамбино порой и сам появлялся на пороге. Вид его становился всё хуже. Наркотики, предполагал Гатс. Он понимал, что его приёмный отец и так скоро подохнет. Но Донован должен был умереть ещё быстрее.       Вскоре в трейлере Донована случился пожар. Причины не сумели установить. Да никто и не старался разобраться, что случилось с очередным наркоманом на окраинах гетто. Обществу станет только лучше без такого отброса.       Гамбино становилось ещё хуже. Вместо телевизора, он часто сидел в своей коляске на пороге трейлера. Курил сигареты и смотрел на свалку. Порой у Гатса в груди что-то сжималось. Может быть, Гамбино всё это время высматривал его? Гатсу одновременно и хотелось верить в это, и не хотелось доверять таким мыслям.       В одну из особо знойных ночей Гатсу плохо спалось. Ему снились кошмары с матерью, Гамбино и алкоголем, с Донованом... Гатс крутился в гамаке, который он забрал с дома и повесил между разваливающимся холодильником и ржавой вешалкой, вкопанной в землю.       Хруст битого стекла.       "Это хрустит во сне, под колёсами коляски Гамбино. Сейчас он схватит меня за запястье, рассечёт переносицу кольцом, моё лицо опять зальёт кровью."       Хруст битого стекла.       "Потом придёт Донован, ударит меня головой о стену. Понесёт на свалку, а дальше..."       "Нет!" - завопило подсознание.       Гатс в ужасе очнулся.       Над ним нависала тёмная фигура.       - Это ты убил... - прохрипел голос.       "Это не сон!"       Блеснула блеснула разбитая бутылка, рука фигуры резко замахнулась.       Гатс в ужасе закричал, нащупал лежащий рядом нож, и размахнулся в сторону фигуры.       Нож врезался в плоть, Гатс закричал ещё сильнее.       - Это ты убил... Сисс - булькающий голос... Принадлежал Гамбино! Как только Гатс сразу его не узнал?!       По руке Гатса текла горячая кровь приёмного отца. Мальчик в ужасе пополз назад, свалился с гамака, тут же послышался ещё один удар о землю - с коляски упал обмякший Гамбино.       Гатс рыдал над его телом, просил перестать так шутить, но всё было тщетно.       Вскоре начали доноситься мужские голоса - видимо, проснулись местные обитатели. Гатс оставил тело Гамбино и бросился к жилым домам. Рассказал первому встречному патрулю о случившемся.       Потом - следствие. Приговор - невиновен, самозащита.       В личном деле - подозрение в убийстве.       О нашумевшем деле об убийстве мальчиком приёмного отца пестрили газеты. Не удивительно, что в детском доме Гатса сторонились. За спиной говорили, что его никто никогда не заберёт. Они были правы. . . .       Гатс дёрнулся на кровати и проснулся от кошмара. Весь в поту, мокрый, он сел в постели и зарылся пальцами в волосы.       Наверное, лучше поступить в колледж. Он не хотел жизни необученных неудачников, которую имели его родители.       Важно было сдать экзамены. Программа для обучения в колледжах детей сирот имела ограниченные места. И нужно было постараться, чтобы попасть даже в Виндемский колледж.       Гатс принялся за учёбу. Относительно. Стал слушать на уроках и делать домашние задания, как когда-то. В далёкие времена, когда он ещё не был круглым сиротой. Времена, в которые никогда не хотелось вернуться.