Скотт Бэккер — Властелин чернухи

      Сейчас я вполне допускаю, что Христос может и проиграть битву Отцу при Апокалипсисе. Ведь, в конце концов, Он не пришел, как обещал, в конце первого-начале второго века. И откровение Иоанна Богослова, по-видимому, подразумевало, что еще живущие в I в. н.э. могут встретить Христа. Но этого не произошло. Какой кризис в битве Отца и Сына происходит сейчас? И если Сын проиграет Отцу, то Его, Сына, страшно что ждет — длительные, а, может быть, и бесконечны муки от Отца… Муки божественным естеством, а не только человеческим. Эти же муки ждут и последователей Сына. Как Давид поступал с жителями тех городов, которые завоевывал? А как Моисей поступал с пленными детьми? Помните! От Иеговы и его слуг пощады не будет!

— религиозные взгляды одного интересного человека.

      Среди авторов тёмного фэнтези Скотт Бэккер в некотором отношении стоит особняком. В первую очередь благодаря тому, что он — преподаватель философии и журналистики, у него присутствует характерный слог, представляющий собой многословный закос под старину. Всё это делает творчество Бэккера эталоном снобизма и того, что ныне обычно называют постмодернической деконструкцией. Полагаю, сперва надо поговорить о том, как постмодерническая деконструкция делается. Для этого берётся некий традиционный, классический жанр — Бэккер взял за основу эпическое фэнтези, в первую очередь, сеттинг Толкина, и переиначивается всё это на циничный манер и лад. Рассмотрим примеры «постмодернической деконструкции». Западные: • Первым подобным автором следует считать, на мой взгляд, Маркиза де Сада — именно он заложил основу для злодейской инверсии классических мотивов, когда издевался над христианскими дидактическими книжонками [1]. • На Западе подобные мотивы выражены деконструкцией эпического фэнтези в духе Толкина: Джордж Мартин и в принципе любой автор тёмного фэнтези, где нарочито пихается чернуха с тем посылом, что это «реализм» [2]. • Западный пример, не связанный с фэнтези, это «Кровавый меридиан» МакКарти — деконструкция американского вестерна. В Японии также наблюдается подобного рода тенденции: • Наиболее известный пример — «Евангелион» — деконструкция сёнен меха-аниме [3]. • Иной пример — «Девочка-волшебница Мадока» — деконструкция махо-сёдзё, породившая таких подражателей, как «Сайт волшебниц», «Проект воспитания девочек-волшебниц» и «Девочка-волшебница особого назначения». • Менее известно, но ещё более характерно творчество Мохиро Кито — «Narutaru» и «Bokurano» — деконструкции историй про покемонов и мехов соответственно [4]. • Также я не могу не упомянуть «Лорда демонов Данте» — деконструкцию историй о борьбе с нечистью [5]. Фанфики: • «Последний кольценосец» Кирилла Еськова — задуман как «срыв покровов» с «Властелина колец» [6]. • «Золотой ключ, или Похождение Буратины» Константина Крылова/Михаила Харитонова — нарочито трэшовая версия приключений Пиноккио/Буратино, включающая в себе постапокалипсис, конспирологию, чернуху и т.д., а также сатиру на всё и вся; без идеи тотального господства зла, как величайшей силы во вселенной, не обошлось. • «Рагнарок Старшего Бога Евангелиона» — фанфик, написанный мной, является постмодернической деконструкцией теоцентрического мировоззрения вообще и Книги Откровения в частности, а также жанра дидактического христианского романа, особенно апокалиптического толка (типа «Оставленных» Тима ЛаХейя, «Паломничества Ланселота» и т.д.).       • «Революционерка во Франксе» — ещё один мой фанфик, который, кроме развития озвученных выше идей и тем, занимается деконструкцией «Космической трилогии» Клайва Льюиса и творчества/идеологии Юрия Нестеренко. Стандартные черты постмодернической деконструкции: • Антигероическая, злодейская или трагическая инверсия традиционных тропов. Рыцарь, спасающий дам, на самом деле — в лучшем случае сильно морально не совершенен, в худшем — он насильник и людоед; совет мудрых, который руководит героями, на самом деле — сборище каких-нибудь сумасшедших, в лучшем случае — просто эгоистов и маразматиков, в худшем — лютых маньяков; тёмный властелин, который хочет уничтожить мир, на самом деле имеет содержательный мотив это сделать. У Бэккера в таком духе инверсированы мотивы Толкина, но об этом ниже. В «Кровавом меридиане» борцы с индейцами — банда отморозков, которых возглавляет ницщеанский сверхчеловек, считающий войну смыслом жизни и олицетворяющий собой всё зло на Земле; в «Евангелионе» — боевые роботы — сами чудовища, подобные тем, против кого они сражаются; а те, кто этих роботов сварганил — включая родителей главного героя — на самом деле безумные апокалиптические маньяки; в «Мадоке» и «Сайте» — источник силы волшебниц исходит от злодеев, дабы сделать из героинь монстров, против которых волшебницы сражаются. • Несчастная судьба добродетели — мучения бедняжки. Положительный персонаж, которому можно сочувствовать, это маленький человек, человек слабый и закомплексованный, либо просто наивный и большую часть сюжета бесполезный, он страдает, страдает и ещё раз страдает. Например — Друз Ахкеймион, Синдзи Икари, Жюстина, Мадока Магика, Ая Асагири. У Бэккера постоянно унижается Ахкеймион, он — великий маг, но выглядит как спившийся грузчик, им вытирают пол, он оказывается, по итогам ничего не способным сделать. Вся сюжетная линия Синдзи выстроена вокруг того, чтобы довести мальчика до отчаяния и обрушить на мир Армагеддон [7]. Мадока также доходит до отчаяния, совершает героическое самопожертвование, становится богиней, пытается помочь своей подруге… и теряет память, силы и становится рабыней этой трагической лесбиянки. Жюстину насилуют весь сюжет. Обзорщик Красный Циник называет подобный подход Принципом Мартина [8]. Короче, наиболее симпатичного персонажа автор ломает, придумывая всевозможные способы его унижения и вытирания им всяких нечистых мест. По итогам такой персонаж может стать циником и трагическим злодеем. • Смакование идеи Зла, как величайшей силы во вселенной: Победа всегда достается сильному, а по силе злодейству нет равных в нашем мире ©. Обман, подлость, злодейство движут сюжет и часто оборачиваются успехом — вплоть до поражения положительных персонажей. Силы зла то и дело оказываются сильнее героических. Зачастую попытка героя поступить морально правильно, приводит к поражению, к бедам и так далее. • Цинизм. Нынешняя рациональная картина мира рассматривает идеалистический взгляд в лучшем случае, как наивное заблуждение, в худшем — как проявление злодейского фанатизма. Опыт коллективного разочарования сперва в христианском религиозном мировоззрении, а потом и в массовых светских идеологиях, таких как коммунизм, демократия и т. д., убеждение, что все они — говно — вот что пронизывает дух постмодернистской деконструкции. В целом, такие произведения близки, если не полностью соответствуют, какоцентрической картине мира [9]. Добро, если оно тут есть, представлено лишь группой маленьких людей, идея, что нельзя изменить внешний мир к лучшему, как правило, также сопутствует подобного рода историям. • Серая мораль — выражается она обычно в том, что у некоторых злодеев есть какие-то иные причины для дел, нежели пороки, возможно, они находятся в такой ситуации, что их действия — меньшее зло. В силу этого здесь действует принцип инфляции зла — когда один злодей в свете другого злодея не будет казаться злодеем в принципе [10]. • Отчётливо показательная жестокость — в постмодернической деконструкции во всех подробностях демонстрируется насилие и его последствия. Порой, это доходит, до весьма оригинальных и лаконичных идей — например, в «Евангелионе» у нечеловеческих монстров кровь красного цвета, чтобы подчеркнуть насилие происходящего; в некоторых случаях жесткость возводится в гротеск, как у Бэккера или де Сада. Это может привести к намеренному (де Сад) или непреднамеренному (Бэккер) скатыванию в чёрную комедию. • Использование злой силы против злой силы. В постмодернической деконструкции отвергается идея того, что «нельзя использовать Кольцо против Саурона». Если здесь есть какое-нибудь средство борьбы со злом, то оно будет исходить от этого зла или же от зла иного сорта. У Мартина, чтобы победить Иных, необходимы жертвоприношения тех, кто тебе дорог; в «Евангелионе» боевые машины против чудовищ — сами клоны чудовищ, созданные безумной сектой апокалиптических маньяков; в «Мадоке» и «Сайте» — Вельзевула можно изгнать только именем Вельзевула, если для краткости. • ЛГБТ-тематика. С точки зрения традиционной морали, представители ЛГБТ — люди второго сорта, а то и вообще — дерьмо с ножками, их романтические чувства друг к другу — мерзкое извращение и порочный блуд. Так как постмодерническая деконструкция выступает против традиционной парадигмы, то ЛГБТ-тематика обычно присутствует здесь как вызов. Впрочем, эта черта не обязательна. У де Сада это доходит до гротеска — там половина населения мира — похотливые бисексуальные садисты; у Бэккера — тема мужской бисексуальности всплывает то тут, то там, при этом в большинстве случаев это нечто сильно нездоровое (впрочем, в его мире едва ли есть место чему-то здоровому); у Крылова в «Похождениях Буратины» тема анального изнасилования настолько педалируется, что заставляет заподозрить автора в комплексах; в «Мадоке» главная антигероиня — трагическая лесбиянка; в «Сайте волшебниц» главный пейринг — инцест между сёстрами, а один из морально серых персонажей — гей-насильник, готовый покарать злодея, в том числе, анально.       Вот таковы в общих чертах элементы постмодернической деконструкции. Бэккер применил весь этот арсенал по отношению к «Властелину Колец», в чём ниже мы убедимся.       Сперва я кратко изложу сюжет эпопеи Бэккера. На континенте Эарва живут две расы — люди и кунурои (местные не-эльфы). Кунурои держат людей как скот и строят свои государства. Внезапно на Эарву падает космический корабль. Так как у нас деконструкция, то не забываем про смешение жанров. Из НЛО высаживаются существа, биологически запрограммированные на садизм — инхорои. По ходу кровопролитной войны кунурои с помощью меча и магии сокращают поголовье инопланетян до двух особей. Однако сами кунурои, в следствие происков инхороев, теряют всех своих женщин, их мужчины становятся бессмертны, но между тем подвержены распаду личности, провалам в памяти и безумию. В результате того, что цивилизация кунуроев оказывается в упадке, их сменяют люди. Но по-средневековому развитую цивилизацию людей постигает та же беда — злодейские маги, известные как Консульт, забираются в инопланетный корабль и снова готовят Армагеддон. Им удаётся создать местного Тёмного Властелина — Не-Бога, а также вывести целые расы биологически запрограммированных на садизм слуг, пехотинцев и воинов (эрзац орков и троллей). Начинается апокалипсис, по итогу которого Не-Бог погибает, а цивилизация людей рушится. На фоне этих событий секта местных буддистов-стоиков изолирует себя от мира в тайной крепости, где они решают вывести Квисатц Хадераха — нет, не для того, чтобы сделать что-то действенное, а для того, чтобы создать «самодвижущуюся душу», то есть человека с абсолютно свободной волей. Это у них религиозная сверхценность такая. Действия основной истории Бэккера начинаются две тысячи лет спустя, когда местные европейцы готовят крестовый поход против местных мусульман. На фоне этого сюжет двигают два персонажа — маг Завета Друз Ахкеймион и ницшеанский сверхчеловек Анасуримбор Келлхус, которого вывели те стоики-буддисты (они называются «дуниане»). Завет — это орден магов, призванный помешать Консульту устроить новый конец света. Разумеется, у Завета есть пророчество о том, что когда-то Не-Бог восстанет, тогда явится потомок древних королей — Анасуримбор — чтобы остановить злодеев и спасти мир. Скажем спасибо, что сектанты за каким-то чёртом, в рамках общины в несколько сотен человек, в течение двухтысячелетней изоляции, сохранили сакральную фамилию, а точнее саму концепцию фамилии. Ахкеймион становится учителем Келлхуса. По ходу игры престолов и крестового похода, Келлхус, ака Иисус, оказывается казнён, но воскрешается из мёртвых, становится Богом-Императором и объявляет последнюю войну Консульту. Но Ахкеймион разочаровывется в Келлхусе как в пророке, понимая, что он — не божественный посланник, а просто модифицированный человек, который дурачит народ. Во второй части эпопеи Келлхус покоряет Окуймену, называемую Тремя Морями, и, получив статус живого бога, ведёт свою армию против твердыни Консульта. По ходу всего этого и по завершению, Бэккер раскрывает фишку — оказывается, здешняя вселенная устроена так, как её видят адепты различных религий в нашем мире (христианства, индуизма, зороастризма…) — боги, демоны, понятия греха, искупления, истинной веры и ереси здесь реальны и объективны. Местные боги хоть и обычно не могут вмешиваться напрямую, но им подвластна участь души в загробном мире. Эти боги воздают и предают адским мукам. Убийство, воровство, прелюбодеяние, гомосексуализм, атеизм, свобода вероисповедания, магия, неуважение к святыням, критика богов и церкви, светский гуманизм и рождение в числе коллективно проклятого народа — за эти милые деяния или обстоятельства боги отдают души на вечные муки. И не просто так — страдания людей всего лишь пища для них, Бог — это паук, который заранее помещает людей в мир, где они не могут не грешить, чтобы затем сожрать их. 95% населения планеты обречены на ад, а то и все 100. У Келлхуса и у Консульта разные способы спасти себя от ада. Келлхус принял от потустороннего мира сделку, от которой не мог отказаться — Келлхус станет проводником воли пожирателей душ в борьбе с Консультом, после победы над которым Келлхус станет демоном-принцем, будет править адом, в который он превратит Эарву, взамен получив возможность спасти себя и ограниченный круг своих близких от вечных мук. Консульт же желает сократить число разумных форм жизни на планете до 144 тысяч, чтобы Не-Бог мог провести ритуал, который отрезал бы этот мир от богов — в результате чего, возможно, боги бы сдохли с голоду. Таким образом, центральный конфликт всей эпопеи — борьба разных сортов известного вещества, при этом у каждой фракции есть свои веские причины творить зло. Теперь поглядим подробно, как весь этот сюжет и сеттинг выступает антитезой мира Толкина: • В первую очередь Бэккер выступает против теоцентризма Толкина и против идеи повиноваться божьим ставленникам:       • Пантеон Эарвы напоминает злодейскую версию пантеона Арды: Бог Богов — Эру Илуватар, Сто Богов — Валары, сифранги — майяр, Айокли — Мелькор, Не-Бог — Саурон. Если рассматривать Сотню по персоналиям, то тут тоже могут быть параллели, но, похоже, уже не такие уж преднамеренные: Онкис — Варда, Гильгаоал — Тулкас, Ятвер — Йаванна.       • У Бэккера магия основана на следующем принципе: некоторые люди помнят глас Бога Богов, когда он создал мир, и маги могут воспроизводить его голос — колдовство осуществляется через напевы. Как и в мире Арды: Айнур и Эру создали Арду через музыкальную тему, вероятно, Бог Богов создал мир таким же образом, раз маги, когда локально воспроизводят его действия, поют. В сеттинге Толкина магия — это также творчество, в том числе посредством песни (вероятно, это также локальное проявление механики Айнур).       • Сеттинг Толкина делит мир на две сферы — Арда и окружающие области, где находятся Чертоги Эру, Пустота и т.д. Сеттинг Беккера — делит мир также на две сферы — материальный мир и Та Сторона вне мира. Сто Богов, как и Айнур, не могут вмешиваться напрямую и действуют опосредованно из внешней стороны бытия. У Толкина по ту сторону Арды — обитель Богов, рай; у Бэккера — ад, где боги будут вечно терзать души. У Толкина смерти боятся всякие бяки и нечестивые души стараются удержаться в Арде, чтобы избежать суда Валар на Той Стороне; у Бэккера — любой ценой нужно удержать свою душу здесь, потому что там — только невообразимые муки. • Эльфы Толкина и кунурои Бэккера — также идейные антиподы:       • Эльфы у Толкина действительно красивы, у Бэккера — про кунуроев сказано, что они очень красивы, но потом выясняется, что они полностью лысые, у них сросшиеся зубы (если мне не изменяет память), у них нечеловеческие глаза — короче, по итогу эти существа производят эффект зловещей долины. То есть если у Толкина эльфы — прекрасны, то кунурои — пугающи.       • Эльфы и кунурои бессмертны, так или иначе они страдают от этого — но если эльфу грозит всего лишь истаивание, то кунурои сходят с ума: чтобы поддержать целостность своей личности, они убивают своих друзей, так как они долговременно могут запомнить только зло, пытают рабов, постоянно несут про себя бессвязный бред.       • Если эльфы у Толкина — апофеоз человеческой нравственности, то у Бэккера кунурои — порочные расисты, считающие людей за животных, их империи содержали людей как скот и обращались с ними столь жестоко, что в одном месте, как показано, коллективные страдания огромного количества душ буквально прорвали дыру в ад.       • Популярная интерпретация творчества Толкина гласит, что души эльфов исчезнут после гибели Арды, в свою очередь у Бэккера религия кунуроев — священный Средний путь — заключается в том, чтобы поклоняться пустоте между богами, таким образом кунурои смогут уничтожить свои души, чтобы избежать участи вечных мук. Если для эльфов возможная окончательная смерть души — печалька, то для кунуроев — смысл и цель жизни. • Образы героев также идут антиподами:       • Благородные эльфийские короли Толкина vs безумные кунурои, Ниль’гиккас в частности.       • Арагорн vs Келлхус — если первый идеальный государь, то второй — чудовищный макиавеллист, осознающий, как он чудовищен, но не имеющий выбора.       • Гендальф vs Ахкеймион — если первый волевой и твёрдый духом мудрец, готовый на отчаянные дела, то второй — тоже мудрый и тоже готовый на отчаянные дела, но он постоянно превозмогает свою ничтожность, свою моральную слабость, комплексы, рефлексии, сомнения и так далее.       • Фродо vs Кельмомас. У Толкина и у Бэккера судьбу мира в итоге решают два, на первый взгляд, маленьких персонажа, которые оказываются волей Провидения у Твердыни тёмного властелина. Про Фродо и Кольцо все знают; Кельмомас — маленький мальчик, сын Келлхуса, на самом деле — он безумный садист, одолеваемый одновременно сущностью Не-Бога, голосом Айокли и раздвоением личности — Кельмомас убивает людей ради своего удовольствия, он — чудовище, но, в то же время, он очень любит свою маму и в каком-то смысле, его жалко, так как его постоянно одолевают внешние злодейские сущности и собственное безумие. Кельмомас под видом маленького и безобидного ребёнка уничтожает добрую часть своей семьи. В конце концов он носитель местного кольца — сущности Не-Бога — Кельмомас побеждает Келлхуса, совершенно невольно при этом, и, вопреки своей воле, полностью обезумев к концу пути, он становится ядром Не-Бога и начинает апокалипсис, который призван спасти хоть кого-то от голодных богов. К слову, как и у Фродо есть Сэм, у Кельмомаса тоже есть спутник — его шизофрения, говорящая от имени брата, которого убил сам Кельмомас. • Моральная сторона тут также различна. Если у Толкина в корне всё просто, есть добрый боженька, а всё зло тут только от того, что Мелькор — мудак: у Мелькора нет никакой мотивации, кроме того, что он — мерзкая сволочь, весь источник конфликта — порок отдельной личности. Серые персонажи Толкина, которые хотели благого, но в итоге зашли не туда, здесь вторичны, они не причина зла, а лишь его следствие. У Бэккера ни одна из сторон не действует только потому, что она злая — дуниане в сущности находят окружающий мир злом и потому хотят освободиться от него; они никогда не делали излишнего зла, но ради своего выживания и спасения сделают любое зло; Консульт, инхорои и их предтечи всего лишь хотят спасти себя от вечных мук, их сопутствующие злодеяния — во многом следствие сломанной психики или изначально запрограммированной природы, в случае тех, кого создали как оружие; в свою очередь боги и демоны всего лишь хотят кушать — когда Келлхус проясняет мотивацию богов, он говорит, что в боге нет ничего человеческого, наши грехи — лишь прибыток для бога; жестокости и злодейства персонажей Бэккера во многом продиктованы их отчаянием, трагическим безумием, страхом, страданием и безвыходным положением. Саурон также, главным образом, мудак, его действия продиктованы гордыней, он банальный христианский злодей [11]. Не-Бог же — искусственный интеллект, который делает свою работу и постоянно мучается от кризиса целостности своей личности (безумный ИИ буквально кричит всё время: «Что ты видишь?» [перед собой]) Таким образом, Бэккер, как и всякий рационалист, склонен полагать, что зло своим истоком имеет содержательную причину, а не просто чью-то там гордыню.       • Идея использовать зло против зла у Бэккера возведена в абсолют. Единственный способ, каким Келлхус может победить Консульт, это угробить огромное количество народу, накормить свою армию человечиной и дать ей освободить пар (накопившийся в результате поедания не-орков) через изнасилование умирающих от радиации товарищей. Келлхус буквально бравирует этим перед своим наставником, говоря, что вы две тысячи лет не могли сокрушить Консульт, а я это сделал за двадцать — такими-то методами. Но это только начало — как выясняется дальше, Келлхус может спасти себя и своих близких только, если обрушит ад на Землю. В свою очередь планы Консульта также требуют геноцида 99% населения планеты, который осуществляется максимально неприятным образом (который, впрочем, всё равно ерунда на фоне того, что будет ожидать на том свете души всех жертв Консульта).       • Как следствие идея зла, как величайшей силы во вселенной, также становится в оппозицию к Толкину. Гендальф хвалит соратника за то, что он пощадил Голлума — в результате, волей Провидения, Голлум уничтожает Кольцо, против своей воли. Келлхус жалеет свою жену, потому, ради неё оставляет в живых своего сына-злодея. В итоге, волей Провидения, видимо, от Не-Бога, Кельмомас становится невольной причиной поражения своего отца. • Финал последней на данный момент книги Бэккера переворачивает с ног на голову эвкатастрофу Толкина. Как сказал сам Профессор: «Для обозначения этого чувства я создал термин «эвкатастрофа»: внезапный счастливый поворот сюжета, от которого сердце пронзает радость, а на глазах выступают слезы (я доказывал, что высшее предназначение волшебных сказок как раз и состоит в том, чтобы вызывать это чувство». Эвкатастрофа, это когда Саурон стоит на пороге победы, но в последний момент постигает его поражение. У Бэккера Келлхус стоит на пороге победы. Армия Келлхуса видит, как Император появляется перед ними, всем кажется, что Консульт уничтожен. И тут выясняется, то, что они видят — голограмма, призванная отвлекать внимание армии Келлхуса от воскресшего Не-Бога. Настоящий Келлхус пал в шаге от победы — с помощью силы богов-демонов он прижал Консульт, но и сам был убит с помощью реинкарнации истинного Спасителя. Да, теперь ожил единственный Спаситель мира — Не-Бог. Если бы победил Келлхус, то от ада был бы спасён только он и его близкий круг, но жители остальных планет и их будущие поколения стали бы пищей для ада. Но спаситель Вселенной — Не-Бог, восстал, чтобы запечатать Эарву, особую планету, тогда жители других планет были бы спасены. Таким образом, в некотором роде, эвкатастрофа случилась — боги-демоны проиграли в шаге от победы, а творение ЛГБТ-гуманистов с другой планеты, безумный ИИ-убийца, смерть смертью попрал и готов начать последнюю битву за спасение Вселенной. А что касается 99% жителей Эарвы, то их при любом раскладе ждал бы ад. Я всегда болел за Консульт, потому для меня это — эвкатастрофа без обидняков. • Различно и отношение Толкина и Бэккера к техническому прогрессу. Все знают, что Толкин не любил прогресс. У Бэккера научно-технический прогресс — единственное спасение души, буквально. Инхороев и Не-Бога (ИИ инопланетного корабля) создали инопланетяне, чья цивилизация является аллюзией на нашу передовую — эти существа стали исповедовать рационализм, по ходу чего решили, что богов и объективной морали не существует, они решили, что морально то, что не причиняет вреда (современная гуманистическая мораль — как уточняет рассказчик-дунианин, предтечи инхороев стали предаваться гедонизму и извращениям, что является аллюзией на ЛГБТ и нашу современную секулярную мораль). Однако, в силу исследований, подразумевается, что квантовых, эти существа узнали, что боги реальные и что за этот их образ жизни и мысли боги их, значит, навечно прокляли адом. И тогда продвинутые существа изобрели технологию, призванную запечатать материальный мир от богов и заморить их голодом.       Бэккер раскрывает таким образом конфликт нашего научного мировоззрения и нашей гуманистической, секулярной морали с традиционными религиями и иными «духовными скрепами». В иных своих работах я много раз высказывался, почему нахожу мораль мировых религий в высшей степени лицемерной, жестокой, порочной и безумной, не буду здесь повторяться, скажу лишь, что здесь я могу пожать руку Бэккеру. Он мне товарищ, в отличие от Толкина. • По поводу эстетики: в отношении мира и повествования Бэккер, в отличие от Толкина, чтобы подчеркнуть серьёзность и взрослость, постоянно гонит волны чернухи: стоящие члены и кучи дерьма, которые Бэккер регулярно поминает всуе, буквально являются одними из главных героев истории — признаться, не будь такого исполнения и идейного содержания, я бы заклеймил это всё эталоном ангстишки — уж не знаю, хотел ли это Бэккер, но местами чернуха сходит в чёрную комедию. И ещё она отвлекает от всего остального. • Как и всякого рода рационалист и антихристианин, Бэккер — заклятый враг эсхатологического онанизма, которому любят предаваться адепты всех религий спасения, откровения и апокалипсиса [12]. Потому спасение мира через уничтожение мира — у него занятие крайне неприятное — ибо убить и изнасиловать (делая это одновременно) ордой не-орков 99% населения планеты, отправляя их души в ад, и ради спасения всей остальной Вселенной, это хотя и должное дело, но «праздник со слезами на глазах». В отличие от Толкина, у которого гибель Арды, повод спеть красивую песенку, чтобы сделать ещё одну, получше. Если Мелькор описан как сущность, единая с материей, и злая, то Не-Бог, разрушитель и спаситель, описан, как «полностью бессознательный бог, единый с материальным миром», именно через единение с материальным миром, он производит его отделение от Той Стороны. • Бэккер всячески старается делать отсылки к Толкину — кроме аллюзий, совпадений и деталей, сам его мир также сделан как закос под Толкина — Бэккер валит на читателя названия стран, народов, событий, местностей, постоянно отсылается на всяких исторических личностей. Толкин, правда, как мне кажется, в первую очередь делал мир, в то время как у Бэккера содержание мира — просто декоративное наполнение.       Вот так, в общем-то, я показал значительную часть антагонизма между двумя сеттингами. Я не стал углубляться в очевидные (ур-шранки, блин!) и вторичные детали, так как мне более интересно идейное содержание в целом.