О том, как Илья Эмира лечил

      Илье нравится Эмир. Даже не так. Илья безвозвратно втюрился в Эмира. И какого было его удивление, когда спустя два года крепкой дружбы, он всё же смог найти в себе силы признаться ему, и тот ответил взаимностью. Кажется, Макаров был тогда на седьмом небе от счастья, а ещё слегка накуренный и совсем немного пьяный. Но сам факт, что Эмир после стольких лет общения согласился встречаться с ним, сделал его самым счастливым человеком на этой чертовой планете. Он считает Кашокова идеальным во всем. А если у кого-то есть претензии на этот счёт, вам определенно предстоит разговор тет-а-тет с двухметровым медведем в лице Макарова. Эмир — его личный лучик солнца, который светит и греет только для него. Вы всё правильно поняли, Илья настоящий эгоист, своим счастьем делиться он не собирается. Да и сам Эмир не против такого расклада, ему так приятно чувствовать себя особенным. Илью он любит самой искренней и чистой любовью. Но сказать эту правду он так и не решается, старается по возможности оттянуть этот момент. Не потому, что боится отказ получить, ведь Макаров любит его абсолютно также, может даже ещё больше. Просто хочется, чтобы это было к месту, чтобы момент подходящий был. А пока они наслаждаются присутствием в жизнях друг друга.       И всё складывается настолько хорошо, что они уже планируют совместный отдых, только вот пока не решили — где. Илья придерживается мнения стандартно мыслящих девушек, для которых отдых — валяться на шезлонге возле океана, попивая из неоново-жёлтой трубочки пина коладу. Стоять подолгу на берегу, зарываясь ступнями в прохладный песок, а потом с разбегу нырять прямо в воду. И несмотря на то, что сам комик выглядит так, будто любит давать по морде (что является чистейшей правдой), он безнадежный романтик. Песчаный пляж, розовый закат солнца, тёплый ветер, качающий пальмы. Что может быть лучше? По мнению Эмира — много чего. Для книжного червя он ведёт себя чересчур энергично, его гиперактивности могут позавидовать даже дети. Кашоков рассматривает буклеты с различными выставками, музеями, поездками на горнолыжный курорт, дайвинг и прочую чепуху, которой интересуется среднестатистический турист. Но Илья готов на все его авантюры согласиться — он по-прежнему влюблён, по-прежнему счастлив. Нельзя не быть счастливым, когда рядом находится такой тёплый, искренний и самый лучший парень на свете.       Илья приходит к Эмиру, чтобы помочь ему стол из Икеи собрать. Тот бы и сам справился, но Макаров настоял, в конце концов это же он представитель сильного пола. В комнате уже стоят коробки и валяющаяся на полу инструкция, которую Кашоков решил прочесть, но вероятно так ничего не понял, получается, высшему образованию в сборке мебели помочь нечем. Не зря значит пришёл. Илья рукава закатывает, вываливает все детали из коробок, принимаясь за работу. Эмир под ногами мешаться не хочет. А ещё не хочет выслушивать маты, которые сыпятся в сторону треклятого стола спустя несколько минут работы. Единственный выход — гостеприимно отдалиться на кухню заваривать чай.       Комик разбирается со столом очень быстро, всё-таки с мебелью из икеи справится сможет даже самый большой тупица. Осталось только болтик последний закрутить и дело в шляпе. Илья опрометчиво засовывает руку в коробку, но вместо самореза натыкается на что-то мягкое и волосатое. Руку моментально пронзает острая боль, будто бы на него разом падает куча бритвенных лезвий. Из коробки, как ни в чем не бывало, выскакивает маленькое чёрное нечто. Парень успевает заметить лишь блеск янтарных глаз и застыть на месте, будто увидел в их отражениях самого Саурона*. — БЛЯТЬ! — восклицает Илья, когда видит на своей руке несколько неглубоких кровоточащих ранок. В комнату тут же залетает Эмир, держа в руках кружку из которой, кажется, выплескалась четверть чая. — Ты чего? — до невозможности мило и обеспокоенно спросил Кашоков, растирая носком по паркету пролившийся чай. И вот Илья уже сидит на кухне, пока его возлюбленный обрабатывает царапины хлоргексидином и слёзно просит прощение за свою кошку. — Багира просто тебя плохо знает, — продолжает лепетать Эмир, не забывая периодически подуть на ранку.       И пока парень настаивал на том, чтобы наклеить пластырь, Илья наблюдал за янтарными глазами, стоявшими в дверном проёме. Холодок прошёлся по его спине.       С тех самых пор это пушистое исчадие ада терроризирует Макарова всевозможными способами.       Эмир зовёт его к себе, под предлогом того, что они посмотрят все части «Очень страшного кино». Парни сидят, прижимаясь друг к другу бедрами, держа в руках по миске попкорна. У Ильи мысли заняты далеко не американской комедией, ему бы сейчас хотелось взять Эмира за руку. И он слишком долго собирается с мыслями, когда во время просмотра на диван запрыгивает хвостатое нечто, подсаживаясь ближе к Кашокову. Тот одной рукой начинает гладить смоляную шерсть, а другой поедать воздушную кукурузу. Момент испорчен, и Илья зол на самого себя, ведь если бы не тянул так долго, получилось бы пообжиматься с парнем на диване, а не досматривать фильм до конца.       Багира, кажется, преследовала цель: выжить Илью из квартиры. Хотя он там даже и не жил. Все попытки задержаться у Кашокова больше чем на двадцать четыре часа заканчивались криками, новыми царапинами и мыслями о том, чтобы отрезать пушистой наглой морде хвост.       Порою даже удивительно было, как такой мягкий и чуткий Эмир уживается в одной квартире с импульсивной кошкой-мутантом. Только вот с ним она ведёт себя ласково, а при его отсутствии в неё вселяются бесы. И пока хозяин волосатого инопланетянина целую неделю предлагает Илье съехаться, тот каждый раз шарахается при виде засевшего а голове сочетания чёрного и ярко-жёлтого цвета.       Эмир заболел какой-то хренью: температура 37.7, кашель, насморк и ломота в теле. Для него это ощущается, как приближение конца, но Илья вовремя соображает, что Кашоков просто-напросто простудился. Он летит через весь город, заезжая по пути в каждую аптеку и супермаркет. По телефонному разговору трудно было оценить весь масштаб пиздеца, однако, по приезде в квартиру к парню ему удалось лицезреть лежащего в мятых простынях Эмира, вытирающим сопли рукавом толстовки. — Эй, ну ты чего расклеился? — Илья присаживается на корточки рядом с кроватью и бережно кладёт свою огромную ладонь на трясущуюся руку. — Я походу заболел, — хнычет Кашоков, втягивает в себя слизь, забившую нос, ужасно хлюпая. — Да я вижу, — улыбнулся Макаров. — Сейчас лечить тебя будем.       Проходит пол часа с момента пребывания Ильи в квартире своего больного парня. Он уже успел и температуру померять, и молоко с мёдом навести. Лежит теперь, выслушивает нытьё своей второй половинки, которая совсем не хочет пить лекарство. — Блять, я ненавижу кипяченое молоко! Господи, Илья, ты даже плёнку не убрал! — отнекивается шатен, мотая головой в разные стороны. — Давай не ломайся и пей, — бурчит в ответ, чтобы хоть как-то вразумить своего парня. — Да меня от одного запаха сейчас стошнит! Пожалуйста, убери это от меня! Эмир сильно жмурится и морщит лоб в знак протеста. — Если ты не выпьешь это чертово молоко — я уйду, и будешь лечиться сам, — в привычно грубой манере отзывается Илья. Он не хотел вовсе давить, только припугнуть. Да и как он уйти может? Правильно, никак. Особенно когда перед ним сидит мелкое чудо, жуя сопли и кашляя через каждые десять секунд. Эмир хмурит брови, принимая из рук чашку горячего молока. Пар, исходящий от кипячёной жидкости ударяет в нос и слизистая становится менее забитой, благодаря чему он может вдохнуть хотя бы одной ноздрей. Губы по прежнему кривятся, но он всё же заставляет себя сделать глоток под пристальным взглядом рыжеволосого громилы. — Ну вот молодец, — подбадривающий голос Ильи раздаётся совсем рядом, потому что тот уже успел пристроить свою задницу у его подушки. — Ладно, — закатывает глаза Кашоков, — не так уж это и плохо. — Пей давай, — отрезает Макаров, накрывая ноги парня одеялом.       Спустя ещё пару часов он вернулся с кухни, после того, как закончил варить суп. Благо, готовить вкусно Илья умел, и ему ничего не стоило разобраться с обычным куриным бульоном. Эмир за это время успел посмотреть телевизор и вздремнуть. Кашоков с подозрением глядит на тарелку супа, стоящую на подносе. — Опять выделываться будешь? — Макаров хмурит светлые брови. — Мне холодно, — недовольно бурчит больной, беспомощно смотря на своего парня, внезапно ставшего его личной сиделкой. — Конечно холодно, у тебя же температура, — Илья уже мысленно опрокинул тарелку со всем содержимым на пол и пошёл звонить в скорую, чтобы они разобрались с этой проблемой сами. Но потом видит, как что-то начало поблёскивать в уголках глаз напротив, и сердце сжалось от одной лишь мысли, что он хотел оставить его. Он быстрым движением руки стирает одинокую слезинку и пытается найти способ успокоить: — Ты чего это удумал? — Макаров берёт ложку в руки и зачерпывает немного жидкости с вермишелью и большим куском картофеля. — Сейчас поешь суп и отдохнёшь, а когда проснёшься, будет намного легче. — Не разговаривай со мной, как с ребёнком, — Эмир продолжает сопротивляться и отводить взгляд. — Я сам справлюсь, — он пытается вытащить потерянную в куче одеял руку, но Илья тут же его прерывает. — Хватит дурака валять, умник. Дай ты мне уже, едрить твою налево, поухаживать, блин, за своим, нахрен, человеком молодым! Илья после этих слов сразу же краснеет: щёки и уши просто горят, сам он становится похожим на спелый помидор. Вот как привести в чувство этого умного на вид, но такого несмышлёного парня. Кашоков, кажется, обалдел немного, а потом выдохнул так громко, будто бы очень долго думал, и всё-таки сдался.       Пока Кашоков наблюдал третий по счёту сон, Илья в очередной раз за день топтался на кухне, чтобы приготовить ужин. У Кашокова в доме продуктов было предостаточно, потому в голову пришла идея сделать макароны со сливками и жареной ветчиной, эдакая импровизированная паста-карбонара. Он метался из стороны в сторону: от плиты до холодильника. Если бы у него был шагомер, вероятно километраж, пройденный по квартире Кашокова, составил бы протяженность Большой Кольцевой Линии**. Когда в наушниках прослушивался очередной подкаст, а вода для макарон вскипела, Илья неожиданно вспомнил, что в квартире должен быть ещё кто-то, помимо него и самого хозяина. Голубые глаза тут же замечают чёрное пятно, расположившее свою тушку возле пустой миски. Он по памяти открывает нужный шкафчик, забитый сухим кошачьим кормом и высыпает всё содержимое жестяной баночки, специально приобретённой в зоомагазине. Животное недоверчиво отстраняется, когда массивная рука оказывается совсем рядом, но когти не выпускает. Макаров даже удивляется, ведь уже и не помнит, как выглядят его руки без царапин. Кошка продолжала пялиться в светлые глаза, то сужая, то расширяя зрачки. — Тоже есть отказываешься? — хмыкает Илья, а после усмехается сказанному.       Стоило ему отвернуться, чтобы взять заваренный чай, кошка принялась есть оставленную им еду, позволив тем самым Макарову одержать победу. Тот думает, что у неё просто не было выбора. Только когда из комнаты начинают доноситься голоса двух человек, она подошла к тому месту, где стоял Илья, когда заваривал чай, и легла, поджав под себя передние лапы, помахивая хвостом.       Эмир, не без помощи Ильи, уже принял все лекарства, почистил зубы, сходил в туалет, и теперь лежал в кровати, готовясь ко сну. Последний закрыл открытое на проветривание окно и присел на край кровати, чтобы пожелать парню спокойной ночи. Кроме того, он был рад сбитой температуре гораздо сильнее самого заболевшего, от того решил забраться на кровать и отдохнуть в компании близкого человека. Кашоков спиной чувствует, как что-то большое и тёплое расположилось на краю кровати, продавливая под собой матрас. Шмыгая носом, он отползает чуть чуть назад, чтобы прижаться к широкой груди. Длинные пальцы обхватывают его чуть выше талии и притягивают в свои медвежьи объятия. Илья наклоняется, нежно целуя за ушком, а потом куда-то в шею. Думает — как же ему повезло.       Теперь с уверенностью можно сказать, что он прошёл огонь, воду и медные трубы. — Я люблю тебя, — шепчет Эмир, держа глаза закрытыми, потому что спать хочется. И ведь нашёл в себе силы, спустя почти целый день безостановочного лечения. Сквозь сон и усталость, произносит так уверенно, выжидающе вздыхает, не уснёт ведь, если ему не скажут «Я тоже».       А Илья не любит одолжения делать, в особенности по отношению к Эмиру и его чувствам. Любовь — это же не одолжение какое-нибудь, её ещё доказать надо. Он и доказал сегодня, когда волчком крутился возле его предмета обожания, заболевшего проклятой простудой. Ведь мужик не станет размениваться, он сделает, что надо, обнимет крепко-крепко, подойдёт аккуратно и прошепчет чуть громче: «Я тебя люблю». У Эмира, уже слегка забывшего, в какой реальности он находится, всё равно улыбка на лице появляется. Даже ёрзать на постели начинает, будто с мыслями собираясь, чтобы ответить, мычит невнятно. А Илья аккуратно ладошку его в руках сжимает, мол: «Спи, дурачок, выспишься — скажешь». И тот окончательно в сон проваливается, с дурацкой влюблённой улыбкой на лице.       Эмир спит, ужасно посвистывает носом, и ворочается, постоянно роняя одеяло. Илья через силу поднимается с кресла, в который раз накрывает парня пледом, мимолетно касаясь рукой лба. «Вдруг температура поднялась?». Так вообще ничего непонятно, лоб просто тёплый и мокрый, потому Илья убирает с него прилипшие пряди, опуская руку чуть ниже, проводит по красному сухому носу. Вокруг сплошные покраснения, от того что Эмир постоянно вытирал его салфетками. Рот слегка приоткрыт, он уверен, что через время из него потекут слюни, прямо на подушку. И такой внешний вид нисколько не отталкивал, Илья даже умилиться себе позволил, после чего последовало лёгкое касание пересохших губ к влажному и, как оказалось, совсем не горячему лбу.       Как бы сильно не хотел он всю ночь за Эмиром подглядывать, тело заныло, окончательно покинула его и энергия. Он снова плюхается в кресло, подпирая голову рукой, опираясь на подлокотник. Веки тяжелеют, начинаются мимолётные зевки, а потом и вовсе глаза закрываются. Наверное, впервые за день ему удалось вот так вот сесть, чтобы ни занимать себя и свою голову мыслями о парне и его болезни. Только тогда он впадает в сладкую дрёму, вдыхая равномерно, вспоминает их первое признание в любви. Действительно первое, а теперь ещё нестандартное и немного странное.       Пол скрипит, когда маленькие лапки по деревянному паркету в комнату проходят, задевая пол своими коготочками. Багира останавливается между кроватью и креслом, оценивающе смотрит на обоих. Она медленно подходит к месту, где можно пристроить свой мохнатый хвост и поспать недолго. Выбирает почему-то не просторную кровать, половину которой занял её любимый хозяин. Кошка запрыгивает на колени к спящему Макарову, облизывает лапу, проводит ею по голове и ушам. После недолгого умывания, она скручивается клубочком на ногах парня и засыпает.       Утром температура опустилась до тридцати шести и девяти, так что Эмир мог самостоятельно убрать градусник, закапать нос, используя назальные капли, стоящие на прикроватной тумбочке. Тем временем Макаров во всю хозяйничал на полюбившейся ему кухне. Ненароком вспомнилось недавнее предложение Кашокова — съехаться. Улыбка, украшенная рыжей бородой, засияла на его лице.       Чайник закипает, одновременно с этим в кружку летят, мёд, малина и небольшой ломтик лимона. Всё это заливается доброй порцией кипятка и Илья, довольный своей работой, решает подождать пару минут, чтобы лечебный отвар настоялся.       За окном сияло солнце, но у Ильи оно было своё, которое, удобно расположившись под пледом на своей кровати, сейчас смотрело какую-то телевизионную передачу. И в этот момент он ощущает что-то мягкое и тёплое. Багира многозначительно трется о его ногу, а затем отходит к столу и прыгает на стул, поворачиваясь мордочкой к сожителю. Илья принял это, как знак одобрения, он бросает дружелюбный взгляд на кошку, которая посмотрела в ответ. И Макаров готов поклясться, что она ему подмигнула.