***
Помню, когда я был маленьким, бабушка сказала, что в будущем
я буду королём.
Что если буду усердно трудиться, то смогу покорять вершины и делать невозможное.
Когда я свернул не туда в этом мире?..
***
Иногда нам даётся особенная возможность порыться в самых тёмных уголках своего подсознания, узреть весь ужас, хранившийся так глубоко и так далеко от чужих глаз. Весь ужас, о существовании котором мы даже подозревать не могли, о котором мы почти что ничего не знаем. Тьма есть в каждом из нас. Каким бы безупречным человек не казался, рано или поздно его плохие черты проявятся, вылезут наружу, уставшие скрываться во мраке, а внутренние демоны дадут о себе знать. Люди являются воплощением зла и безумия, ужаса и страха, в той или иной степени так точно. Часто бывает, что зло перевешивает добро, желание отомстить не утихает, становясь сильнее с каждым мгновением, заставляя человека совершать необдуманные, часто приводящие к серьёзным последствиям поступки. Попросту… лишая его человечности, то, что и делает его человеком, поддаваясь лукавым желаниям и подчиняясь злу. Если так говорить, то и запоминает человек намного больше плохого, нежели хорошего. И сколько бы ты не помогал человеку, какие бы подарки ты ему не дарил, да сколько бы раз ты не утешал его – человек, вероятнее всего, забудет все твои труды, продолжая изо дня в день упрекать тебя в мелких, чаще всего в глупых погрешностях. В какой-то степени я тоже такой. Все мы таковы и с этим ничего не поделаешь. В Библии сказано, что Бог создал человека по Своему образу и подобию, но насколько мы божественны — это уже совсем другой вопрос…***
А время бежит, невзирая ни на что. Неподвластное никем, вольное и очень жестокое ко всему, что есть на планете. Особенно к живым существам. С временем лучше не играть, но оно не так опасно, как собственный разум, рисующий различные картины несчастий, бед и ужасных скорбей, что человек, будучи слепым и находящимся в неведении истины, неудовлетворённый жизнью и ищущий изо дня в день мнимого счастья, напридумывает себе сам, даже не понимая, что все его мысли, пропитанные тоской, тревогой и невыносимой болью — всего лишь глупая, но уж до мурашек страшная иллюзия… Ошибка сознания, бред, в который человек погружается самостоятельно. Но я нахожу эту глупость и максимализм человеческого рода слегка забавными… Уж не могу я гневаться на людей. Мне хочется их любить, как собственных детей, нежели подвергать их ужасам и адским мукам, пыткам и глумлению. Я не монстр и во мне нет столько жестокости, сколько присутствует лишь в одном человеческом ребёнке, любящим поиздеваться над животными и поотрывать крылья бабочкам на уютном дворике своего домика…А представляете что будет, если люди соберутся толпой?
Тогда они унесут за собой всех своих врагов в Ад.
Беспощадно прольют кровь и недоброжелателей, и самих себя, без страха и сомнений. Ибо когда люди собираются в толпу — они начинают уж больно походить на неразумное стадо, кровожаднее бесов и лживее Сатаны, способное стереть в прах сами Небеса, если просто захотят это всем сердцем… И если их с головой нахлынет разрушительный гнев, в котором они уже совсем перестают мыслить рационально и готовы сокрушить горы. Всё, что только предстанет у них на пути… Потрясающе. Но человека нельзя заставить что-то делать без его собственной воли. Они сами возводят себе вождей, идолов и лидеров, а потом же сами их и свергают, если они надоедают или не угождают народу. Человек — существо высшее, великое, всесильное и очень мятежное, гордое аж до отвращения, но само отдающее себя в рабство, поддаваясь различным страстям, искушениям и всякого рода грехам, потом же от них начиная страдать, когда приходит осознание, что все они приносят лишь мимолётное, совсем ненастоящее счастье. Временное чувство эйфории, мерзкого экстаза, преисполенное не искренней радостью, любовью и верой, а лукавой похотью, плотской скверной и злорадствием… Фарисейская радость, лицедейство и лихоимство. Обычная золотая клетка, которую они выстроили себе сами, и сами себя в ней заточили на вечные муки, позабыв о том, что жизнь так скоротечна, что их век так ничтожно мал по сравнению с Вселенной… И вместо того, чтобы успевать всем сердцем любить, наслаждаться мгновениями великого и уникального дара под названием «жизнь», и проводить время достойно (как подобает высшим существам) — люди погружают в себя непонятное отчаяние, зацикливаются на ошибках прошлого и не принимают настоящее, будущее так вообще их страшит своей неизвестностью и непредсказуемостью. Уж слишком люди любят держать всё под своим личным контролем, а ещё больше они любят над кем-то властвовать, особенно над друг-другом, но терпеть не могут, когда властвуют над ними. Пребывать в смирении человеку очень сложно, а быть кротким — так тем более. — «Да кто я такой, чтобы быть смиренным? Я не жалкий раб! Я личность! Человек! Имею свою личную волю и право на свободу!» — и в этом заключается вся проблема человека… В том, что он, вместо хладнокровного и спокойного обдумывания, всегда спешит делать самые неутешительные выводы. Проблема заключается в его непринятии, что других, что самого себя. И правду не любит, а ложь так вообще ненавидит. Также значительную роль здесь играет почти что полное отсутствие кротости и милосердия к ближним. Из-за этого человек всё больше и больше питается ненавистью, злоба растёт в нём, как цветок, пробивающийся на поверхность к солнцу, пока из человека он не превращается в ужасное чудовище… В монстра, отказавшегося от любой морали, готовое убивать лишь только ради того, чтобы доказать свою правоту, добиться всеобщего уважения или просто ради забавы. Безумцев в мире полно. Сам мир обезумел, кажется, совсем позабыв о своей первоначальной волшебной красе, заменив её на людскую грязь. Как там мир называют? Блудницей Вавилонской… Точно. Как печально… Хотя я не посмею нагло утверждать, что раньше было лучше. Раньше люди были все поголовно моральными уродами, зверьми и душегубцами, а сейчас хоть какая-то гуманность и моральные принципы у них присутствуют… Человечество жаждет прогресса и активно стремиться к нему, к совершенству, к чему-то более великому и ещё ими неизученному, но всё равно их общества никогда не смогут вырасти духовно… — «Мы как всегда стремимся вверх, потом не можем слезть…» — вот девиз человечества, при котором они невинно разводят руками, отводя взгляд куда-то в сторону. А всё-таки они и вправду потешные, от этого кажутся и впрямь милыми и совершенно беспорочными. Какое заблуждение… А ведь раньше я на него тоже вёлся. Люди мастерки умеют искушать, знаете ли… Ибо они, будучи слепыми, не ведают того, что чтобы достичь звёзд — нужно пройти через тернии. Ибо в таком случае выживут только сильнейшие, значит, они и построят новую систему, куда лучше, чем прошлая, которая вскоре также забудется человечеством, как и множество других моментов их великой и очень длинной истории… Просто канет в Лету, покроется густым сизым туманом, а воспоминания о ней будут вдребезги разбиты. Рано или поздно это точно произойдёт, ибо человек — существо непостоянное, а жизнь циклична и часто сменяется разными полосами. Таков закон природы: выживают сильнейшие, а слабых безжалостно отдают на растерзание диким зверям. Это называется естественным отбором. Есть люди, что очень ценят человеческую жизнь, любят свой мир и делают всё для благополучия своей необъятной матери Земли, а есть и те, кто, будучи лишён сострадания и всяких понятий о добре и зле, желает погубить этот мир целиком. Раз и навсегда. А вместе с ним умереть самому. Ибо безумие — это знамя. Знамя человечества, которое они носят с превеликой гордостью!.. …Но зачастую фальшиво.***
В детстве моя бабушка говорила мне о том, насколько важно уметь бескорыстно прощать и быть милосердным ко всем живым существам. Насколько важно уметь оказывать сострадание, ценить мир и покой, быть щедрым и честным по отношению ко всем, будь-то к взрослым, будь-то к детям, будь-то к друзьям, будь-то к врагам. Она часто говорила мне, что в нашем мире не бывает злых людей, бывают только люди несчастные. Они постоянно живут в печали и не видят радости в том, в чём её видят счастливые люди. «Злые» люди живут в одиночестве и не могут завести себе друзей по абсолютно разным и многообразным причинам, поэтому привлекают к себе внимание других, вытворяя что-нибудь плохое, чтобы точно все заметили. Зло никогда бы не стало чем-то плохим, античеловечным и неправильным, если бы его изначально приняли. Но нельзя победить зло, причиняя ещё больше зла, ибо только добро способно сокрушить его и ничто другое. Да и часто случается так, что человек, которого в детстве очень часто обижали и презирали, над которым беспощадно глумились — в будущем становится точно таким же обидчиком, дабы казаться сильным и стойким на фоне своих сверстников, чтобы больше его никто не смел трогать. Чтобы больше никто не смел причинить ему боль. Такой человек ощущает себя в безопасности, зная, что в любом случае может дать отпор, кому бы это ни было. Вот так и появляются хулиганы и задиры, но чем выше твой статус, тем больше людей будут в тебя целиться заострёнными ядовитыми стрелами зависти, дабы столкнуть тебя в тёмную бездну неудач и горя и занять твоё, более почётное, чем их, место. Стать хоть кем-то в глазах общества, даже не пожалев о своём решении, не пожалев ни тебя, ни тех, кому ты был дорог. Словно в состязании. А ведь упав, ты легко можешь разбиться. Насмерть. И больше никогда не встать, так и не добравшись до финиша. Так и не познав своего счастья. Вся жизнь является нескончаемой борьбой за право жить и быть живым, за право считаться «человеком». Хотя… я в этом сражений никогда не участвовал, считая, что человек должен не стремиться показать, что он «человек», а им всегда и оставаться. А эти бессмысленные гонки… лишь только ссорят и заставляют людей презирать друг-друга, ненавидеть с новой силой. Ничего более. Но, достигнув одного, ты сразу же начнёшь достигать другого, совсем не ценя то, что имеешь сейчас, теряя самое драгоценное, что у тебя есть, заменяя их бездушными фальшивками. Как специально шрамы получать, а потом же их и зашивать, но следы-то всё равно остаются. Даже самые маленькие и незначительные царапины могут оставить заметный след на твоей коже, проведя весь оставшийся остаток жизни с тобой. Навсегда. Чисто, искренне, всем сердцем любим мы единожды, а после ищем лишь похожих. Это правда. Многие будут из кожи лезть, лишь бы заполучить первое место и стать самым лучшим и непоколебимым лидером всех и вся. Люди такие сложные и непонятные, поэтому я принял решение сузить своё окружение и общение с ними в целом. Я устал их изучать, ей-Богу, также устал копаться в самом себе. Одиночество, иногда, является спасителем, но если так подумать… не будь моих знакомых и приятелей, я бы уже давно потерял рассудок. А хотя нет… Я уже давно сошёл с ума, потому что объяснить постоянные голоса в своей голове я больше никакими вариантами не могу.***
Когда мне было двенадцать лет, я старался ничем особенно не выделяться из класса, хотя изначально родился особенным мальчиком с очень выдающимися и редкими способностями. Я родился вундеркиндом и с самого начала стал любимцем и объектом внимания абсолютно всех учителей. Чуть ли не их идолом, так как я стал гордостью и самым лучшим учеником в школе, едва мне стукнуло восемь лет. Все верили в то, что я стану величайшим человеком всех времён и народов и даже войду в историю. Все постоянно крутились вокруг меня, восхваляли, обожали, возвышая и поднимая на самый пьедестал. Но я старался быть, так скажем, «тихоней», совершенно не желая привлекать к себе множество странных взглядов своих не столь разумных и нерационально мыслящих одноклассников, что таращились на меня своими пустыми, как их голова глазами каждый раз, стоило мне пронзить их своим пустым, холодным взглядом. Я с самого начала старался закрыться от общества, от скверных, аморальных и жестоких людей, что окружали меня со всех сторон, сковывая в тиски и лишая кислорода. Я всегда был тёмной, отрешённой и столь загадочной для сотен людей, что, к сожалению, были со мной знакомы и даже для собственных родителей, личностью. Одновременно объектом всеобщего уважения, объектом вездесущего внимания и всеобъемлющего страха. Трудно поверить, но я…родился без души.
Я с роду был абсолютно безэмоционален и хладнокровен настолько, что никто, даже мои любящие и вечно переживающие за меня родители были неспособны быть рядом со мной постоянно, смотреть в мои глаза и выслушивать мои глубокие, чрезмерно сложные для их понимания речи. С самого детства меня боялись. Остерегались и не понимали, а может быть, не желали понимать в априори. Я поддерживал общение лишь со своей давней и, наверное, самой близкой мне подругой — Викой. Она девчулей была энергичной и очень оптимистичной, я никогда не видел её грустной. Она всегда улыбалась, так искренне, что, смотря на её добрую улыбку, честно сказать, мне становилось немного… завистливо. Ладно, много. Я правда ей завидовал, но лишь благодаря Вике я научился хоть какой-то социализации, хоть какому-то общению с людьми. От этого горького чувства зависти мне было очень мерзко и безнадёжно паршиво. Сердце в тот момент так болело… Она так рано нашла своё счастье, а я до сих пор скитаюсь по переулкам сознания в поисках своего… Но сейчас это не так важно. Конечно, мы не так часто виделись, как хотелось, но всё же мы никогда надолго не расставались друг с другом. Она была моей самой лучшей «батарейкой», что заряжала меня оптимизмом на долгие недели, и с ней я никогда не скучал. С другими же одноклассниками я не был так открыт и вёл себя с ними поосторожнее. Просто напросто не доверял им, собственно, как и они мне. Никогда. Не хотел и до сих пор считаю, что поступил правильно, сразу же абстрагировавшись от них, не доставляя себе лишних хлопот и бед. Пока остальные парни уже в который раз посещали кабинет директора за очередную крупную драку, я, как обычно сидя за своей партой, так как не был любителем гулять по коридорам школы (так как стоило мне выйти — ко мне тут же сбегалась чуть ли не вся школа), читал биографии великих философов и других выдающихся знаменитых людей, пытаясь с головой погрузиться в мир философии и Кузинатры. Мои герои давно мертвы, но я так хотел быть, как они… Жил и горел только этой целью. Целью стать достойным, великим, значимым человеком, чтобы никогда не потеряться, чтобы люди помнили меня и по моим работам осознавали себя и менялись в лучшую сторону, а в их воспоминаниях я стал бы бессмертным, ибо человек не увидит смерти и вовек, пока о нём будут помнить. Я научился не слышать лишний шум, игнорировать абсолютно всё, что только меня окружало. Я чувствовал, что был способен покорить весь мир, добиться всего, чего только желал, о чём только грезил в своих ярких, красочных снах, даже несмотря на отсутствие эмоций. Несмотря на отсутствие души. Тишина дарила мне этот покой. Она успокаивала меня……до поры, до времени.
***
В первый раз, когда я заблудился в лесу — я долго блуждал по нему. Я был напуган и растерян, а родители пытались найти меня. Это было лето. Какого года — я уже вряд ли когда-нибудь вспомню. Мне было лет восемь-десять, не больше… Тогда я с семьёй приехал в деревню, в гости к своей бабушке. По её просьбе мы отправились собирать ягоды, которые были нужны ей для приготовления её фирменного пирога. Тогда я отстал от матери и отца, в итоге потеряв тропинку, по которой мы шли. Я остался один. Как так произошло? Я сам до сих пор не могу ответить на этот вопрос. Всё произошло очень быстро, да и столько лет прошло спустя того случая. Возможно, и вправду моё в те года чрезмерное любопытство не опять, а снова подвело меня и я, зациклившись на другом, потерял с поля зрения родителей, а позже окончательно заблудился, даже не сумев найти тропу, по которой мы все изначально шли вместе. В тот момент тишина лишь угнетала меня, никак не успокаивала. Страх неизвестности преследовал меня по пятам, не отставая ни на секунду. Я был сильно взволнован. Мне было страшно, как никогда раньше. Тогда моим единственным желанием было просто выйти из этого лесного лабиринта, снова увидеть знакомые дали, поля, дома, горизонт, что всегда так манил меня ринуться к нему и посмотреть, что же там за ним такого интересного… Но этого всего не было. Я не видел ничего мне знакомого. Я видел лишь деревья… ели… высокие, стройные, тёмные… огромную реку, что по незнанию я раньше называл «морем», ибо она и впрямь была огромной. Даже простая трава тогда для меня казалась совершенно другой, что уж дальше говорить. Я помню всё это, будто это случилось только вчера и больше никогда не смогу забыть. Я блуждал по этому лесному массиву очень долго, но надежда всё горела в моей груди, пусть и маленьким, но таким тёплым огоньком, прогоняя тени тех огромных крон, словно свеча, отталкивающая от себя всю тьму и горящая в ней так красиво, спокойно и непринуждённо… Надежда давала мне силы двигаться дальше, не позволяя отчаянию завладеть моим разумом. Я верил, что выберусь оттуда.⭒❃ • ❃⭒
Долго скитаясь по этому жуткому, глухому лесу, между елями и кустами, я наконец выбрался из него, но это не означало, что теперь я мог легко найти дорогу домой. Я пришёл в другую, необычную и совсем новую для меня местность… Это место было, мягко говоря, необычным… Что-то наподобие небольшого пляжа. Вся земля была покрыта серым, безжизненным песком. Даже в воздухе летали его мелкие частички, из-за чего дышать мне было чуть труднее. Всё же непривычно было вдыхать такой едкий, странный, точно трупный, воздух. Снова я увидел реку. Нет, не ту, другую. Совсем другую. Она была поуже той, которую я встретил в лесу, да и почище. Но больше всего меня заинтересовало вот что: прямо на краю того пляжа росло кривое, низкорослое дерево. Абсолютно без листвы, с оголёнными, пусть на вид и толстыми, но очень хрупкими ветвями. Его ствол был до ненормальности чёрным и тоже не очень прочно стоял… Картина выглядела так, будто здесь, прямо на этом пляже, недавно беспощадно прошёлся целый пожар. Это дерево стояло в полной тишине, наслаждаясь своим одиночеством… безумным одиночеством, неподвижно, словно каменная статуя, склонившись над рекой тихой, томно, да тяжко вздыхая, будто прошлое своё несчастливое вспоминая… Конечно, это может прозвучать странно, но это одиноко растущее дерево очень сильно напомнило мне… меня. Я точно также жил всю свою жизнь лишь сам с собой, в одиночку, неспособный найти друзей, которые бы приняли меня таким, какой я есть. Слабым, неспособным попросить помощи и вечно таскающим за собой лишь одни проблемы да беды. Я никогда не чувствовал себя безгрешным, не чувствовал той лёгкости и беззаботности, что чувствовали другие дети в моём возрасте. Я был совсем другим, совсем непохожим на остальных и я, и все, кто меня знал, чётко ощущали эту несхожесть. А то, что непривычно, всё то, что человек понять не может, что для него неизведанно — он этого до жути боится.И меня тоже все боялись…
Я больше не ощущал себя потерянным.
Я до сих пор помню эту картину и хочу уверенно заявить, что ничего прекраснее в своей жизни я не видел и больше не увижу никогда. Было примерно часов семь-восемь. Взволнованные до ужаса родители наконец нашли меня и быстро увели домой. Помню тогда их счастье, в перемешку с жутким страхом на лице. Тогда я понял, насколько дорог им, и мне стало ужасно стыдно за то, что заставил их переживать. Я впервые жизни сказал им, что люблю их, что заставило отца широко заулыбаться, совсем как ребёнок, а маму тихо заплакать от счастья и крепко, даже цепко, обнять меня. Теперь у меня была душа, и лишь благодаря ей я мог чувстовать, ибо она даровала мне эмоции и возможность проявлять их, что я после этого делал беспроблемно. Мать и отец спрашивали меня по очереди, то в один голос: «Как себя чувствуешь? Ничего не болит?», «А не поранился ли где?», но я на всё отвечал коротким, простым и незаурядным «нет», на пока не желая говорить больше… После того, как мы вышли из леса и оказались в деревне, нас встретила моя бабушка. Она хранила гробовое, невероятно жуткое, как тогда мне показалось, молчание, непонятно смотря на меня, глубоко вздыхая. Скорее всего, от облегчения или же от какой-то тоски… Мне непонятно до сих пор. В тот вечер, когда я был уже дома, мы поели её пирога и улеглись спать. Но странное чувство, застрявшее в моём сердце, всё никак не покидало меня, не давало никакого покоя с самого момента, когда я оказался в том странном, но до мурашек прекрасном месте… Я долго не мог уснуть, ворочался, много думал. То странное чувство, из-за которого я не мог уснуть… я могу его описать лишь только так: отчаяние и счастье смешались в одно целое, в итоге получив какую-то серую и очень необычную массу, которая улеглась на дно моего сердца, проделав в нём огромную дыру, из-за которой впредь я чувствую только всепоглощающую пустоту. Перед моим отъездом, бабушка сказала, чтобы я был осторожен, ибо в мире взрослых так легко заблудиться. Я сказал ей, чтобы она не переживала за меня и что со мной всё будет в порядке. — «Впредь я больше никогда не заблужусь и буду внимательно следить за дорогой, по которой иду…» — обязательно. Обязательно буду следить, чтобы больше ни за что и никогда не заблудиться. Особенно в лесу. Особенно, если я один. Бабушка лишь странно хихикнула. — «Но если всё равно заплутаешь где, ты, главное, не бойся. Не бойся открывать и пробовать для себя что-то новое. Как деревья все крайние срубишь — не переживай и не иди в соседний лес. Углубляйся дальше. По пням и следам от топора своего найдёшь выход…» — сказала она в ответ, улыбнувшись слабо и легонько помахав рукой мне на прощание. Я так и не понял, что значили её слова, но всё равно помню их… Возможно, когда-нибудь я пойму, что моя бабушка на самом деле хотела мне сказать, но этот момент наступит чуть позже. По крайней мере, уж точно не сейчас.⭒❃ • ❃⭒
Сейчас же я опять чувствую себя потерянным в лесу. Холодным, жалким, напуганным до мерзких мурашек ребёнком, загнанным в тупик голодными волками, жаждущие разорвать мою плоть на части. И мне никто не поможет. Я совершенно беспомощен и давно потерял веру в наступление завтрашнего дня. Давно потерял себя. Я обречён и моя столь ранняя и жестокая смерть неминуема. Мне снова страшно. Жутко страшно…— Но это не твоя вина.
Снова этот голос. К сожалению, мне знакомый. В который раз я его слышу? Я не считал, ведь не вижу в этом смысла, но знаю, что он преследует меня давно… Очень давно. Наверное, ещё с детства, лет с пяти или семи. Вроде бы я уже давно должен был привыкнуть к нему, но каждый раз, когда снова слышу, как он зовёт меня — вздрагиваю в испуге… — Тогда чья же? — сухо спрашиваю я, заметно хмурясь. Не люблю с ним разговаривать, но он же от меня в любом случае не отстанет, так пусть скрасит моё одиночество. Всё равно я никак от него не избавлюсь. Хотя раньше… Раньше я любил с ним разговаривать. Он был моим самым первым и самым лучшим другом. А точнее: он был им единственным. И я любил его. Я привязался к нему. Очень сильно… привязался. И он ко мне.— Это они виноваты.
— но сейчас всё изменилось. Эти времена остались в далёком прошлом. Сейчас наши отношения на протяжении длительного времени находятся в огромном напряжении. Я больше не считаю его своим другом. Но он не собирается меня отпускать, и, кажется, уже никогда не отпустит. — Замолчи, Азраэль… — приказываю я, рвано выдыхая. Ненавижу, когда он пытается скинуть, как ненужный груз, все мои проблемы на моих творений, пытаясь тем самым оправдать меня. Да, он поступает так из добрых побуждений, но это неправильно. Мои клоны не виноваты в том, что я довёл себя до такого состояния. Они имеют право жить так, как захотят и забыть про меня, будто меня никогда не существовало. Будто я не являюсь для них Создателем, Божеством…— Каждый… каждый, кто тебя знает — желает твоей неудачи,
— его голос давит. Чересчур давит. Что на нервы, что просто на… сознание. Голос Азраэля отдаётся в моей голове жутким, гулким эхом. Из-за этого по телу пробегают мурашки, совсем не приятные мурашки. Я чувствую, как постепенно выпадаю из реальности, как я слабею. Я слишком устал, чтобы сейчас думать о чём-то.— Желает твоей смерти.
— Азраэль никогда не врал мне. Он единственный из всего моего окружения лицемеров, холодных нарциссов и чванливых эгоистов, кто говорил мне чистую правду, несмотря на то, как эта правда, бывает, больно бьёт. Я ценил в нём это, всегда восхищался его честностью и доверял ему, но сейчас я попросту отказываюсь верить его словам. Они лукавы, как змеи. Нет… Ни за что. Мне слишком больно признавать это. А душа моя всё утопала в этой тьме. Я чувствовал, как тонкие границы моей морали стираются, пока зло постепенно начинает сковывать моё сердце, впуская в него яд, делая его чертовски уязвимым. Парализуя, делая его чёрствым. Обида. Мерзкое чувство, засевшее в моей груди на самое дно и явно собирающееся в скором времени вновь всплыть. Чувство, отравляющее душу, блокирующее всякую любовь и надежду, искажающее всякую веру. Отчаяние. Из-за него окружающая реальность сильно начинает тускнеть прямо на глазах, а внутренний мир даёт уродскую трещину. Пропасть, на которой я стою, начинает неизбежно рушиться, и я без колебаний понимаю, что совсем скоро упаду и больше никогда не увижу света, но уйти оттуда не могу, ибо заточён в стальные оковы. А в моих мокрых, пустых, как моя душа, глазах навсегда застывают огни неистового ужаса. Когда ужас рвётся наружу, разум становится бессилен, как лопнувшая парашютная стропа, и человек продолжает падать. И лишь только в тот момент осознаёшь, что обречён. Гнев. Разум мутнеет, руки дрожат, а кожа белеет, сильно и чрезмерно заметно, точно у мертвеца. В глазах загораются искры неутолимой ненависти, а сердце охватывает пламя. Ужасное, разрушающее всё на своем пути пламя. Я отказываюсь от любой морали, не задумываясь ни о чём. Ни о последствиях, ни о том, что будет со мной потом. Неверный шаг. Я осознаю, что начинаю падать. Падать в бездонную тьму, откуда уже никогда не выберусь. Я окончательно сломлен.— И ЛИШЬ ИХ КРОВЬ ИСКУПИТ ТВОИ УНИЖЕНИЯ!
— …И намерен отомстить.
Лучше ужасный конец, чем ужас без конца.
• °•° •
Я чувствую, что наконец нашёл выход из леса, что так долго тянул меня вниз, в пустоту, на протяжении столь долгих и мучительных лет, беспощадно пожирающей мою душу.Сегодня был единственный день, когда я почувствовал себя
живым.