The Empty Heart and Uneven Breathing

Я словно в сказочном сне. Скажи мне, друг мой, Как пойдут дела теперь? Неужто сломался мой защитный слой? Я точно метаморф загадочный, Слежу за всем издалека. И, как человек порядочный, Сторонюсь проблем слегка. Ни...Ки. Так он меня называет. Не смотрит в мою сторону дольше трёх секунд, не говорит слишком много, хотя с друзьями он крайне общителен. Они видят его искреннюю улыбку, а я лишь изредка замечаю бледный оскал сладких губ. Почему именно сладких? Потому что этот демон в моём сознании пожирает мою невинность, стоит ему только коснуться кончиком языка своих ярко-розовых губ, что блестят словно замороженная клубника на солнце, отчего желание попробовать, узнать каковы они на вкус всё снедает меня каждый раз. Я привык рефлекторно облизываться в ту же секунду, что и он, надеясь хотя бы фантомно почувствовать горячие губы на своих, но нереалистичные фантазии обрушиваются сразу же, так как он смотрит на меня леденящими душу глазами цвета застывшей карамели, которые были мастерски скрыты в моих под надёжными линзами, имеющими мой прошлый оттенок радужки. Раньше мои глаза были цвета волнующегося океана на поверхности, перламутрового голубого, мягко переходящего в неярко выраженный зелёный, точно пожухлая трава перед началом осени. Но как только я познакомился с ним, точнее даже просто повидался - сразу перенял его оттенок. Но вот он, похоже, совсем не обращает на меня внимания и старается держаться на расстоянии. Он даже сократил моё имя с Нишимуры Рики до простого Ники просто потому, что так оно намного короче и легче запоминается. Я ни в коем случае не против, но это кажется немного странным по отношению ко мне как к личности. Сейчас, стоя на позиции вратаря под ярким и палящим что есть мочи солнцем, я вновь вижу его розовласую макушку, мельтешащую на трибунах, из-за чего пропускаю момент, когда на убийственной скорости мяч влетает в моё лицо со всего размаха, сталкивая с ног. Падать было куда безболезнее, чем получить отлично накаченным мною же мячом по голове, отчего в ушах тут же затрезвонили непонятные шумы, скорее всего от доносящихся вскриков моих друзей, беспокоящихся за моё состояние. Однако я просто безмятежно вытягиваю руку перед собой, показывая всеми известный знак "Окей" большим и указательным пальцами, пытаясь прояснить расплывчатый взор промаргиванием век. Зрение постепенно сосредотачивается на одной точке, а именно на явно выделяющейся розовой макушке, чей хозяин с непониманием смотрит прямо на меня, ожидая любых действий с моей стороны. Я машинально оборачиваюсь к сетке, подмечая как мяч на самой медленной скорости по энерции докатывается до неё, касаясь отполированной поверхностью и в момент останавливаясь. Кажется это похоже на шутку, вот только этот мяч был последним броском на сегодня - наша команда проиграла из-за моей невнимательности. А ведь мы были в шаге от победы, также как и противник. Внезапно протянутая рука в форменной перчатке забрала моё внимание, освобождая от внутренних угрызений, что пока ещё не успели проесть мне мозг, но это пока. Подняв взор, вижу перед собой самого лучшего парня в этом районе, не считая, конечно, того самого, - моего верного друга и стойкого товарища Пак Чонсона. Я с нескрываемой благодарностью принимаю его помощь, поднимаясь с твёрдой земли на ноги. Отдалённо замечаю, как многие начинают покидать футбольное поле, вставая с насиженных мест и проходя по рядам трибун в некой спешке, будто могут опоздать куда-то. А ведь точно. Возможно удар так сильно прошёлся по мне, что я совершенно забыл о сегодняшнем празднике? Возможно завтра уже половину лица будет эстетично украшать огромное синее пятно, но сейчас место столкновения с мячом просто неприятно пульсировало и, скорее всего, немного покраснело. Чонсон воспользовался моей задумчивостью и, улыбнувшись коварной улыбкой незадолго до исполнения задуманного, легонько стукнул пальцем по моему раскрасневшемуся участку лба, внимательно следя за моей реакцией, что не заставила долго ждать. Я подскочил на месте, хватаясь за теперь больше подающее признаки боли место, недоумённо глядя из-под опустившейся чёлки, отросшей за несколько недель, на смеющегося друга. — Брат, честно сказать, выглядишь так, словно в тебя не мяч прилетел, а нанёсся ураган, — сказав это, он растрепал мои блондинистые локоны, делая мой вид правда похожим на сказанное. Вот же... Друг называется. — И ещё кое-что, — я медленно распрямился, ожидая продолжения, — у тебя линзы съехали с глаз. Правый у тебя больше в карий отдаёт, не думаешь? Джей усмехнулся, а я за пару секунд забыл как вообще разговаривать и какие слова знаю. Вместо этого просто разинул рот, стеклянным взглядом непонимающе глядя на друга, который лишь молча развернулся на пятках, уходя с поля с понимающей улыбкой на устах. Что ещё остаётся делать? Мигом срываюсь с места, за секунды застигая его, останавливая на пол пути к корпусу за плечи, ловя вполне спокойный взгляд серых глаз. Ему же легче, он уже нашёл свою любовь и благополучно встречается с ней, а я скрываю ото всех то, что не должен знать даже родной по крови человек. Ведь парней любить неправильно. — Это было заметно издалека? Как долго я не моргал? Всё теперь будет рушиться? И ты уже уходишь от меня? — засыпал блондина вопросами, в панике чувствуя, как постепенно трескается мир по швам, как голова моментально закипает, обдумывая миллион ответвлений событий, которые точно будут с плохим итогом, иначе не может быть. Неужели я так обложался? — Успокой своё буйное воображение, я просто пошёл переодеваться, а ты уже надумал невесть чего. — Пак обхватил ладонью одну из моих рук, крепко сжимая, как бы поддерживая меня этим действием. — Ничего никто не заметил, я увидел только тогда, когда подошёл вплотную, так что избавь меня от сопливых рыданий и пойдём переодеваться. — Но... Но как ты к этому относишься? Неужели тебе не противно стоять рядом, чувствовать мои руки на своих плечах? Разговаривать со мной после этого? — Ты вообще в порядке? Или у тебя раздвоение личности? — я нахмурил брови, готовясь быстро отскочить от него в случае чего, но это не понадобилось: — Ты в каком веке живёшь? Здесь тебя не убьют за другую ориентацию. Куда делся тот Рики, который ничего и никого не боится? Мне оставалось лишь закусить нижнюю губу и опустить взгляд вниз, размышляя над его словами. Я знаю, что он прав, но ничего не могу поделать, когда паника прокрадывается под кожу, заставляя действовать неосознанно, совершать странные действия, чтобы отвлечь внимание от информации, которая всегда должна быть скрыта от чужих глаз в подсознании, в удалённом уголке. Правда скрывать другой цвет глаз очень надоело; каждый день я ковыряюсь по несколько минут в ванной комнате, пытаясь надеть те самые линзы, отлично скрывающие мои чувства до этого дня. Но пока я их не наносил, ещё подолгу просто тупо стоял перед зеркалом и рассматривал этот манящий оттенок. Бывало я забывался настолько, что в дверь начинали стучать соседи по комнате, отрезвляя мой опьянённый мыслями о нём разум; мне приходилось наспех собираться. Но всё же мне хватало того времени, чтобы насмотреться на чужие глаза в отражении; эффект присутствия того парня рядом невероятно успокаивал меня, давал силы на весь день и помогал очнуться. А если я после видел и самого розоволосого, который мельком проходил в паре сантиметрах от меня, то можно было считать, что день удастся на славу, ведь встреча с ним ещё больше поднимала настрой. — Ты опять ушёл в свои мысли, Рики. — Я взглянул на Чонсона, что устало вздохнул, окидывая меня сканирующим взором, и склонил голову вбок. — Давай вместе поедим после того, как переоденемся. Выглядишь бледно, нужно подкрепиться. Я растерянно кивнул, после чего меня повели к главному корпусу нашего университета, накинув руку на мои плечи. В какой-то мере меня это успокоило, но ничто не отменяло процесс создания поганых сцен в воображении, представляя которые я занервничал больше. Но в итоге ничего подобного, надуманного мной, не происходило. Все просто ничего не говорили, потому что правда не видели мою оплошность. Только друзья по команде хорошенько дали подзатыльник, чтобы больше не отвлекался попусту. Ну, заслуженно. После быстрого процесса переодевания я вместе с Чонсоном решили ненадолго заглянуть в столовую, где собрались ещё несколько голодных людей, чтобы перекусить перед началом всей суматохи с праздником. Мы могли бы со спокойной душой отправиться по домам, но в моей памяти отчётливо слышалось обращение розовласого к его друзьям, который почти слёзно упрашивал их остаться с ним на празднование, дабы он один не бродил в одиночестве. Именно это послужило главной причиной, чтобы я уговорил друга побыть на проведении праздника и самому принять важное решение. Если с ним правда никто не останется, то ему определённо нужен будет тот, с кем хочется провести время. Может даже мы сможем наконец поближе познакомиться, подружиться в конце концов. И я понимаю, что не совсем правильно просить и Чонсона побыть со мной, если я хочу потом сбежать к тому парню, но без его поддержки я точно не смогу продержаться хотя бы половину праздника, а когда именно мы найдём его - неизвестно. Наесться до отвала здесь никогда не получится, поэтому мы просто подкрепились и отправились на выход из корпуса без чувства голода, по пути примечая, что людей в помещении становиться всё меньше и меньше. Скорее всего многие уже убежали на праздник, проводящийся около главного здания на свежем воздухе, либо некоторые исполняли наши изначальные планы, состоящие в том, чтобы поскорее вернуться домой. Выходя на освежающую прохладу, я носовыми рецепторами чувствую приятные ароматы, достигающие до нас издалека с помощью несносного ветерка, принёсшего с собой и еле различимый шум от разгорающихся действий на фестивале универа. Мы тут же направились на звук голосов, уже замечая как постепенно люди скопляются вокруг незамудренных палат, выстроившихся в ровную линию вдоль широкой местности. Солнце перевалилось через свой зенит, поэтому скоро оно начнёт быстро клониться к кромке горизонта, но пока лишь тепло грело кожу и насыщало землю светом. Вскоре вдалеке затрещали птицы, налетевшие на тонкие ветви высоко вздымающихся к небу деревьев за погоней в тянущихся повсюду реально ароматных запахов. Везде устаканилась приятная и дружелюбная атмосфера, в палатах резво кричали хозяины, а посетители данного мероприятия поочерёдно обходили каждую из них, сверкая жизнерадостными улыбками. Вот это правда и есть настоящий праздник, подумалось мне. Только также я понял одну важную вещь - во множестве таких палаток будет совсем не легко найти ту, в которой сейчас должен находиться Он. Их здесь довольно много, даже больше, чем было на прошлом году обучения. — Похоже, мы здесь задержимся, — озвучил мои мысли Чонсон, предвкушающе убирая руки в карманы спортивной куртки. Я лишь тяжело вздохнул, утвердительно кивая на его слова. Внезапно на меня накатила зверская грусть. Смотря на ничего не выражающее лицо Чонсона, я лишь мог догадываться о чём тот сейчас так усердно думает, по привычке абстрагируясь от мира. Он так всегда делает, когда не хочет что-то рассказывать, я отлично знаю это его лицо. Мы же с детства дружим. С детства делаем всё вместе, живём, можно сказать, одной жизнью на двоих. Я помню все смешные и печальные моменты с ним, с небольшой ухмылкой вспоминаю наши скучные деньки, когда хотелось что-то такое провернуть, отчего бы у взрослых глаза по выкатывались. Я прекрасно помню ту чёрную кляксу Джея, которую тот нарисовал на обоях в моей комнате. Она была такой огромной, такой чернильной, будто на стене появилась чёрная дыра, зияющая пустотой внутри себя. Как же ему тогда влетело от его родителей, до сих пор вздрагиваю при накаляющемся тоне мамы Пака. Позже я дорисовал к этой кляксе звёздочки, несколько галактик, чтобы смотрелось красиво. Что же, и мне пришлось прочувствовать ремень отца на своей шкуре по полной. Зато какие мы были счастливые, смотря на наше совместное художество, просто могли по часу рассматривать незамысловатое чёрное пятно и много других деталей. Правда приходилось ещё минимум неделю наблюдать за ней лёжа на боку или животе. Сидеть тогда было крайне... Неприятно. Также помню тот момент с бабочкой, когда нам было уже приблизительно по десять лет. Чонсон нашёл у себя розовый сачок, который тайком притащил ко мне в рюкзаке. Наши родители перестали очень пристально за нами следить, поэтому свободы в действиях появилось намного больше. И именно это подначивало нас веселиться на всю катушку, бегая по лугу в деревне, играя в салки, даже позабыв о изначальной цели нахождения на открытом пространстве. Мы толком и не следили за временем, бежали туда, куда ноги несли, и громко смеялись. Подступал вечер, сумерки клонили всю живность в сон, а листва приятно шуршала о цепляющиеся ветки за футболки и шорты. Мы всё ещё бежали. Завидно даже, так много сил было, а теперь с кровати просто напросто подниматься трудно. Ещё не было темно, так как закатное солнышко приятно согревало замерзающие руки и, словно прощаясь, ласкало щёки алым заревом, пробиваясь сквозь зеленеющую листву и раскидистые ветви мудрых деревьев. Это было красиво, мне нравилось бесконечно бежать, чувствовать разжигающее огонь в лёгких покалывание, вызванное нехваткой кислорода. А позади также навеселе мчался за мной старший, явно разделяя симпатию того яркого момента. У нас совпадали вкусы, даже сейчас мы вдвоём ходим на футбол, чтобы хотя бы отдалённо, но приближённо чувствовать те ощущения, как в тот день. Но в нашем беззаботном рвении просто бежать вперёд был слишком большой задор, не позволяющий трезво глядеть перед собой. Я вновь обернулся посмотреть на Джея позади и не успел толком понять что произошло, как под ногами слишком внезапно исчезла земля. Я даже почувствовал себя тем самым героем мультика, в котором он также на скорости вырывается в пропасть и зависает на пару секунд в воздухе, прощаясь с жизнью. Перепуганное до чёртиков лицо Пака стремительно скрылось за растущем оврагом, который, как мне казалось, давал надежду на маленькое расстояние до низа, но всё продолжал возвышаться надо мной, точно растущий титан колосс, презрительно смотрящий на глупого мальчишку сверху вниз. И я правда успел попрощаться со всеми родными, в чьё число входил и Чонсон. Пугливо зажмурился, ожидая наконец столкнуться с неизбежным и кануть в небытие в таком детском возрасте. Меня подхватила ледяная волна, укутавшая невидимым покрывалом сполна. Я почувствовал как ноги моментально свело от усталости и слишком быстрой смены температуры окружающей среды. Спиной припечатался об каменистое дно, как я понял, речки, выпустив последние пузыри воздуха уплывать от меня вверх, на поверхность. Горло тут же обожгло, а лёгкие так неприятно сжались, что я думал - они могут сдавить грудную клетку в тонкую иглу. Открытые глаза улавливали мутное очертание тёмного пятна где-то надо мной, но раздумывать над видом вокруг тогда не очень-то хотелось; я отчаянно пытался сделать хоть что-нибудь, только бултыхаясь на дне словно какой-то сбрендивший карась. Но долго мои не увенчавшиеся попытки спастись не продлились, потому что кто-то очень сильный и ловкий смог поднять меня с самого низа на поверхность, удерживая за руки и промокшую насквозь одежду. Я тогда мало что соображал, однако сейчас ясно понимаю, что Джей-хён героически спас мне жизнь. А ведь он сам был неимоверно усталый и продрогший. Но смог вытащить нас обоих на берег, а потом и вовсе, поддерживая меня своим дружеским плечом, помог добрести до нашего домика на окраине. Сачок мы удачно потеряли, вернулись домой без добычи и с хлюпающими носами. Непутёвые из нас сложились охотнички. Однако на следующий день нас ждало два сюрприза, точнее одно очень понятное последствие весёлой ночки и один маленький бонус: мы оба без сил валялись на односпальных постелях, приставленных друг к другу, и пытались пережить просто адский жар, при этом чувствуя повсюду обволакивающий холод, напоминающий мне о том происшествие как о ночном кошмаре. Окно, находившееся прямо рядом с нами (слева от кроватей) было настеж открыто, так как проветривалось помещение. Мы уже не раз пытались встать и закрыть его, однако абсолютно все силы покинули наши бренные тельца, не давая сдвинуться больше, чем на несколько сантиметров, не говоря даже про то, чтобы встать. Мы могли лишь туманно глядеть на лес вдалеке, справляясь с лихорадкой. И внезапно прямо на подоконник уселась красивая бабочка. Она пару раз взмахнула своими маленькими невесомыми крыльями, будто желая поскорее выздоравливать, и опрометью взлетела ввысь, скрываясь из зоны видимости. С той поры мы стали вообще неразлучны. Как два брата, которых нельзя было отделить друг от друга. Но к чему эти все воспоминания? Я понимал, что поступил очень подло, не поделившись своим состоянием с хёном, что утаил от него правду, словно он один из незнакомых мне людей, а не близкий друг. Очень близкий. Надел на его глаза чёрную маску, скрывая действительность и не позволяя вмешиваться в мои дела. А правда так неожиданно и не чудесным образом всплыла прямо перед ним, что на душе гадко становится. А он делился со мной всем, даже о своей девушке Пак рассказал мне сразу и самому первому. Почему я не влюбился в него? Почему не обратил внимание на такого крутого парня, что всегда рядом, спасает мою задницу в наших совместных приключениях и наставляет меня, как старший? А как настоящий дурак втюрился в первого встречного незнакомца, который меня даже почти не замечает... Может Чонсона я ещё с самого детства определил как брата, поэтому и не чувствую к нему никаких романтических чувств. Но я до последнего момента не верил в любовь с первого взгляда. Это было простой девчачьей глупостью в книгах, которые мне читала мама на ночь перед сном. Но вот - теперь я стал сам себе доказательством, понял насколько я ошибался раньше. Ким Сону. Сону. Розововолосое солнце, способное своей улыбкой осветить весь мир. Темпераментная личность, готовая постоять за свои слова и действия. Где-то шумный ребёнок, счастливо хохочущий над очередной шуткой друга, где-то серьёзный парень с разумным взглядом, пожирающим душу по частям. Постепенно с каждым разом всё соединялось воедино. По какой-то неведомой мне причине он стал западать в мои мысли, а после и в душу. Я незаметно наблюдал за ним, неосознанно копировал его привычки и перенимал эмоции парня на себя, словно я - его отражение в зеркале. А однажды утром впал в глубокий ступор, увидев карий оттенок радужки вместо плещущегося лазурного океана голубого оттенка в своём зеркале. Мои глаза стали реальным отражением Сону. Я, конечно же, сразу запаниковал, не зная как решить эту проблему без огласки. Проблемой это являлось лишь потому, что я не хотел, чтобы он знал о моих внезапно проснувшихся чувствах к нему, чтобы он не чувствовал дискомфорта в моём присутствии. Идея познакомиться с ним тотчас отползла в самый далёкий уголок сознания, прячась в потаённой тени. Каждое утро стало напоминанием моей увлечённости этим парнем, может даже зависимости. Как уже было упомянуто, одно его появление в поле зрения позволяло мне окунуться без задних ног в океан счастья, что этот человек просто существует, просто прошёл мимо, просто глянул в мою сторону... Но когда взгляд шоколадных глаз Кима останавливался на мне - розововолосый становился безэмоциональным. Словно я пустое место, не достойное какой-либо эмоций на его лице. И это так больно давило на сердце, что хотелось сбежать, спрятаться от мимолётного взгляда, одновременно с этим наслаждаясь секундами радости от зрительного контакта. Меня разрывало на части. Колотило резким ознобом, обжигало горячей испариной на виске. Хотелось отвести взор; хотелось вечность видеть устремлённый только на меня взгляд. Словно во мне проснулись две противоборствующие между собой сущности. Одна любыми способами отгоняла от себя наваждения, а другая стремилась помочь принять незнакомые чувства. Чью сторону я занял? После долгих рассуждений ночами напролёт я смог переосмыслить себя, принять таким, какой есть. Хоть до сих пор иногда подкрадывается ощущение непонятного озноба, эфемерной тенью укладывающего руки на спину, я больше не боюсь подолгу смотреть в сторону Сону, ловить его мимолётные взгляды на себе и думать о нём весь день. Он стал важной частью моей жизни. И об этом следует рассказать не кровному брату. — Джей-хён, — я сипло прокашлялся, наблюдая за неподвижным Паком исподлобья. Он моментально отреагировал, повернувшись и кивнув в знак того, что готов выслушать. — Прости за то, что не рассказывал тебе об этом, я боялся быть непонятым, — старший тут же понял о чём идёт речь, поэтому насупился серьёзно, слегка сведя брови к переносице. Ох уж эти ястребиные зрачки, подмечают совершенно всё... Даже немного страшно находиться под их натиском, — в наше время совсем невозможно предугадать действия со стороны общества. Я не хотел терять лучшего друга... — Скажи мне одну простую истину, Рики, — блондин чуть приблизился ко мне, вынуждая сглотнуть вдруг неприятно вставшую поперёк горла слюну, перекрывающую путь кислороду. Мои ладони непроизвольно сжались в кулаки, а ноги готовы были заплясать точно варёные макароны на сильном ветре. Вот умеет он так пугать, одним взглядом порабощает разум и заставляет испуганно пятится назад, однако я упорно продолжал держать себя на одном месте, пытаясь не упасть на землю прямо спиной со сложенными на груди руками, — кто я для тебя? — Друг, — выпалил на выдохе, вжимаясь в незримую стену позади, словно загнанная хищником лань. — Я могу тебе доверять? — Пак предостерегающе прищурился, словно готовый напасть в любой момент. А эффект неожиданности только довёл бы добычу до белого коленя. — Конечно, без вопросов, я... — Тогда почему ты не можешь довериться мне? — вдруг обронил мой друг, расстроено выдыхая. — Ты сам сказал, что я твой лучший друг. Мы стали почти как братья, всегда были вместе. Но почему ты сейчас не можешь быть спокоен в моём присутствии? Я сделал что-то не так? Неправильно отреагировал на твою тайну? Почему выглядишь так, будто я какой-то озверевший хулиган, который пытается угрожать холодным оружием? Я проглотил язык. Не чувствовал его совсем. Слова не могли вырваться наружу, а клокочущее внутри сердце пыталось хоть как-то достучаться до меня. Да правда, что со мной происходит? Это же Чонсон, он - не другие люди. Он совершенно отличается от них. Почему я вдруг возомнил, что блондин отреагирует прискорбным образом? Я серьёзно перестал доверять ему? Нет, другие тайны не остаются без разговора, но этот случай... Слишком странный и непонятный. Я никогда не был таким параноиком. Что со мной делает эта тайна... — Джей-хён, да я такой балбес, — пустил пальцы под самые корни своих мягких волос, зарываясь по самые гланды. Осознание оголённым проводом било током, наконец проясняя разум. Я вообще забылся во всех этих мыслях о Сону, что загнал себя в ловушку. Ещё и старшего обидел. — Влюблённый, это всё объясняет, — хмыкнул он, без слов поддержки помогая прийти в себя медленными хлопками по плечу. Какой же он всё-таки крутой. Смышлённый, родной. — Все влюблённые ведут себя как последние дураки? — Нет, конечно! — я удивлённо распахнул глаза, не ожидая подобного ответа. Хотя, чего скрывать, Джей всегда был и остаётся прямолинейным. Если он хочет сказать правду, о которой знает - непременно не станет ничего утаивать, выливая всю информацию хоть ведром ледяной воды на светлую голову. Эта его черта не раз кликала на нас беду в детстве, потому что меньшей проблемой были наказания родителей, а самым худшим исходом всегда и везде - драка с соседскими ребятами. Потому что: "Ну зачем мне врать им, что мы уже уходим? Я не хочу! Пусть они ждут, если им надо!" - вспоминался мне звонкий голос хёна, когда мы игрались в детской песочнице. После этого Чонсон ещё долго выяснял отношения с мальчишками, а потом внезапно начинался дебош, в который умело втягивали и меня. Ну а что? Я, как настоящий друг, прикрывал тыл Пака, пока тот справлялся со всеми. У нас всегда было пару ссадин и синяков, когда приходили после прогулки домой. Мы, естественно, считали это своего рода боевыми ранениями, хоть таковыми они почти являлись. Правда, детство мы просто так не просиживали. — А как тогда? — осведомился, повиснув на старшем словно тряпичная кукла. А что ещё делают дети, когда выпрашивают что-нибудь для себя? Вот и я такими способами пользуюсь - рабочие. — Ты меня видишь? — Угу, — кивнул я, сразу получая тычок в лоб. — Эй, за что? — Так вот и обдумай моё поведение. Только вчера познакомились что-ли? — словно бы сердясь на моё легкомыслие пробубнил блондин, но тут же ярко улыбнулся, явно веселясь с моей реакции. За какие заслуги я начал дружить с ним? Он заставляет задумываться, а это я совсем не люблю, особенно когда носом клонят на ошибку. Да, думаю, никто не любит. — Джей-хён! А ты почему здесь? — с криком несётся к нам на всех порах русоволосый парень, которого я узнаю в два счёта даже издалека и по его раздражающе-дружелюбному голосу. Шим Джеюн - гроза всех хмурых людей в этом кампусе и, как его любят называть некоторые близкие с ним, пушистое солнышко. Вот и неправда! Единственное солнышко в этой округе - это Сону, никак иначе, а этот парень... — Наверное опять не хочешь возвращаться и говорить с родителями? — понимающе проговорил он, останавливаясь в парах метрах от нас. — Да так, решил прогуляться в свободное время, — я незаметно прослеживаю за их действиями, невольно напрягаясь: они жмут друг другу руки, обмениваются приветливыми улыбками и кивают в знак приветствия. А я чувствую себя пятым колесом... Джеюн всегда не нравился мне. Он слишком добрый, иногда слишком навязчивый, а иногда до головокружения дотошный. Любит если не повторять, то просто отдалённо быть похожим на других. Вот взять Джея - Шим решил тоже подделать своё имя на английский лад. И теперь многие в нашем корпусе называют его Джейком. Мне должно быть на это всё равно, если мне парень просто не нравится, но он... вечно пристаёт к Сону. Да, именно это слово не то, чем на самом деле является, но я вижу это так. Они не друзья, насколько мне известно, однако Джеюн всегда пытается завоевать внимание абсолютно каждого. Он не нарцисс, совсем нет, но когда он заходит в помещение - все сразу смотрят на него и начинают разговаривать с ним. А если где-то в отдалённом местечке сидит унылый человек - русоволосый сам подойдёт к нему и заговорит. Думаю, это совершенно не то, что должно делать местное солнце. Оно должно просто напросто быть, излучать мягкий свет и греть своей улыбкой, а не жечь кожу нескончаемыми лучами, надоедать бесконечными речами и быть вездесущим. — Привет, Ники, — с неохотой улыбается парень, протягивая руку и мне. Он назвал меня точно также, как Сону. И почему по рукам прошла неприятная дрожь? Я не хотел как-то портить итак слабые отношения с кем-то, поэтому быстрым движением схватил его ладонь, потрепал и сразу же отпустил. Слава богу я ещё не докатился до того, чтобы чувствовать отвращение от его присутствия, хоть и было некомфортно. Ну, не все же люди должны нам нравиться. — Итак, почему вы тут стоите и скучаете? Может присоединитесь к нам? У нас намечаются посиделки у костра. С гитарой и песнями. — Вот! Рики, давай пойдём! Уверен, там будет крайне весело! — подмигнул мне Чонсон, явно намекая на то, что там может найтись розоволосый парень. Спасибо ему за понимание, не позволил себе разболтать о моих секретах. Обожаю моего хёна. Я говорил обратное? Забудем! — А приятные сюрпризы тоже будут? — поинтересовался блондин, уже в предвкушении потирая ладони. Я лишь приподнял уголок губ на это его поведение, отчасти понимая. — Конечно, спрашиваешь ещё! Зефир - бесплатный, — добавил Джейк, разворачиваясь на пятках и начиная удаляться от нас. Подловил на крючок. Даже у меня слюнки во рту скопились - пришлось экстренно сглатывать. Со стороны старшего послышался характерный звук, который заставил меня усмехнуться уже в открытую. Видимо не только я хотел бы попробовать сладость сегодня вечером. — Так вы идёте? — прикрикнул юноша, не оборачиваясь назад. Всегда его трюки работают. Мы спешно направились за ним, ступая по его следу, словно маленькие дети шли за своей мамой, чтобы не потеряться. Возможно это выглядело комично со стороны: два достаточно высокий парня следуют за более низким русоволосым, чуть-ли не облизываясь на ходу. Джей - от осознания, что не зря решил остаться со мной, а я - от далёкой фантазии. Той самой, с клубничными губами и блестящими глазами...