Ричард.

Ричард, Может, я когда-нибудь пойму твоё поведение. Когда-нибудь пойму и своё. Но это лишь призрачная надежда на умиротворение. Когда-нибудь, когда-нибудь… такое забавное слово, которое не имеет временных рамок и ограничений. Два месяца? Год? Десять лет? Может быть, вообще никогда. Когда-нибудь. Может, я и пойму, почему ты меня оставил, но это точно будет не сейчас, и не завтра и точно не через месяц. Да, вот так вот всё сложилось, ты такая пластиковая (тут ты бы меня конечно исправил, ибо не пластиковая) задница и подловил. Подвязал. Чтоб тебя. Вот я выкуриваю уже несчитанную пачку сигарет за последние несколько дней. А ведь ты так упорно пытался отучить меня и от этого. Пытался заменить это грёбанными эко-витаминными палочками, которые нихуя не помогают, а производители только и делают, что наживаются на этих борцах за экологию и проповедниках веганства. Нельзя было так делать, понимаешь? Люди – это не машины (хотя некоторые из нас так рьяно пытаются это доказать за стальной маской спокойствия и безразличия. Из-за желания заработать копейку, непомерев с голоду). Да, Ричард, андроиды лучше людей. Во всём. Мы не можем благодаря нашим шестерёнкам в голове найти нужную информацию за секунду, но для этого мы создали всемирную сеть именуемую Интернет, создали компьютеры, и чтоб вас чёрт побрал, андроидов. Человеческий разум додумался создать тебя. Чтобы ты в итоге пришёл в этот мир помогать нам. А что выходит в итоге..? А в итоге я, сука, взрослый мужик, детектив полиции Детройта, пишу тебе это. Хотя я почти уверен, что никогда тебе это не отправлю. Оно тебе и не нужно. Ты это не прочитаешь. Скорее всего это до тебя не дойдёт даже, ведь я не знаю где ты. Ты перестал отвечать на мои звонки два года назад. Ох ты бы знал, что со мной тогда происходило. Ох дорогой ты мой «напарничек», знал бы ты хоть на ту сотую процента, что тогда со мной происходило. Но ты же сука андроид, кроме своей программы ничего не видишь. Как оказалось. Я уж было думал, что ты умер. Ну как «умер». Пока через девять месяцев после твоей пропажи мне не сообщили, что твоё последнее местоположение было обнаружено в Коннектикуте. И что ты думаешь? Я не успокоился. Не остался сидеть в тёплой квартире с мысылью: «значит так надо. Он хотя бы жив». Позвонил мне, работающий в ту смену, никогда не угадаешь, Андерсон! Да да, тот самый Хэнк Андерсон, который не выходил на ночные смены с тех пор как я ещё зелёным в академии учился, а это на минуточку очень давно. Так вот, продолжим. Он набрал меня посреди ночи. Был третий час, впервые за долгое время я тогда нормально уснул, ведь после твой пропажи я не мог сомкнуть глаз на протяжении многих ночей, а если я и проваливался в сон, то очень недолгий, прерывистый с постоянными содроганиями. Каждый раз мне снилось, что тебя нет рядом, что ты бесследно исчез и я ищу каждый грёбанный день в надежде получить хоть какую-то информацию. И знаешь, что самое ужасное? То, что я просыпался в холодном поту и после тех нескольких секунд забвения после сна, когда ты ещё не понимаешь, где сон, а где реальность, на тебя сокрушительным осознанием, словно груды тысячелетнего льда, наваливается жизнь. Ты вспоминаешь всё и понимаешь, что твой сон это вовсе не сон. То что слева от меня на кровати пустует место, будто так и надо, будто ты сейчас вернёшься. Самое грёбанное, что в человеке есть – это надежда. Она одновременно даёт сил и одновременно убивает. И я всё равно порой выхожу в сумерках в поисках тебя. В надежде, что ты просто вышел сделать завтрак или разобрать материалы дела (хотя ночью ты делал это очень редко ибо знал… ты знал… не важно.) В тот день меня разбудил Хэнк, я тогда напился, впервые за долгое время. Я сначала не понял, что происходит, да и мямлил он как-то непонятно. Всё что я тогда смог разобрать, на свою пьяную голову, это только: «Ричард… Коннектикут… был сигнал… уже связались с департаментом…» И знаешь, никогда бы не подумал, что твоё имя может так быстро отрезвлять. И да, в ту ночь я сел за руль. Пошёл против своих правил. Ричард, ты это понимаешь? Ты понимаешь, что я сделал? Я конечно ненавидел себя после этого (порой и сейчас ругаю). Хоть тогда с меня спала сонливость и адреналин в венах убрал из меня любое ощущение алкоголя, я тогда находился в состоянии аффекта и могло что-то произойти. У меня так бешено колотилось сердце, будто я принял лошадиную дозу экстази. Могло ведь что-то произойти, Ричард… Как же я тогда был зол. Тот звонок Хэнка я сбросил сразу, и потому мой телефон разрывался от звонков. Андерсона. Коннора. Фаулера. Тины. Криса. Но тогда я уже был на пути в Коннектикут. Уже обзвонил по главным департаментам штата, по поводу твоего сигнала, но никакого уточнения. Н.и.ч.е.г.о. Абсолютно. Только через час дороги я набрал Хэнка, который в тот момент сидел в окружении других сотрудников, пытаясь до меня дозвониться. Ох, Ричи, тебе надо было это слышать. Столько агрессии и сопереживания одновременно в голосе у наших коллег я не слышал никогда. Они ведь тоже люди, Рик. Я был на взводе. Они сообщили мне, что сигнал был коротким на какие-то жалкие 2,9 секунды. Господи, я даже эту цифру запомнил. Даже тут эта девятка. В твоём стиле. Я ехал в этот грёбанный К. не зная, где тебя искать (дальше я буду называть его именно так, ибо задолбался каждый раз писать Коннектикут). Ты хоть представляешь какого это искать тебя по всему штату? А я взял и поехал. Не раздумывая. Почти одиннадцать часов пути, с перерывом на заправку. Блять, Ричард, я ничего тогда не жрал. Ты бы наверное меня убил. Тогда. На много раньше. Не сейчас. Я похудел за те девять месяцев на десять кило. Я уже не говорю о сейчас. Но к этому мы ещё вернёмся. Упустим все моменты, когда я подъезжал по дороге к патрульным-андроидам и спрашивал не получали ли они сигнал от RK900 твоего серийного номера (да, я знаю его наизусть). Не знаю, на что я надеялся. В то время рациональность меня иногда покидала. Хотя возможно, ты бы сказал, что у меня её никогда и не было. Так забавно, я уже могу предугадать, чтобы ты мне сказал. Да, 313-248-317-87? Смешно. До истерического смеха смешно и так тошно внутри. Днём уже был в К. и я остановился на пару минут подумать: «А что дальше? Куда мне ехать?» Знаешь, ведь штат не маленький. Я уверен, ты знаешь. Ты ведь у нас такой умный. Так ответь мне, пожалуйста, на один, сука, вопрос, раз ты такой гигант мысли, ходячая, блять, википедия, почему ты ушёл? Куда? Просто ответь. Но ответа не будет, ведь ты бы дал мне его раньше. Думаю, ты уже успел просчитать несколько сотен вариантов и догадался, что в К. я ничего не добился. Потому что это невозможно. Ты будто пропал в Бермудском треугольнике. Один сука сигнал и уже за сотни километров от Детройта. Или ты этого и ожидал? Хотел посмеяться? Понаблюдать, что я как брошенный пёс побегу на твой любой зов. Поеду тебя из-под земли доставать. Ты знал. Ты прекрасно знал, что даже если бы ты отправил сигнал из Тихого океана я бы и туда поехал. Сейчас я кое-что скажу, особо это к делу отношения не имеет. Я был там в кафе. Зашёл по инерции, ибо знал, что если не поем, то так и коньки отброшу, а ведь мне ещё тебя искать. Смешно, не так ли? Хотя сдохнуть от всего этого мне очень хотелось. От еды меня мутило, и как только я почувствовал её запах, услышал гул кухни и голоса других людей, у меня резко пропало какое-либо желание вообще говорить и думать о еде стало ещё тошнотворнее. Но я всё равно подошёл, чтобы сделать заказ. Только я открыл рот, чтобы попросить чего-нибудь, как меня кинуло в жар и единственное, что я выдал так это: «где уборная?». Парень за стойкой указал мне направление, и я рванул с места, как ошпаренный. Меня стошнило. Из меня выходила желчь. Уже даже не знаю. Наверное, я до этого выпил только воду и ей же меня стошнило. Живот скрутило, а в рот будто кислоты налили. Меня начало трясти так, как не трясло в любую горячку. Я опёрся спиной на холодный кафель общественного туалета. Не приятно, правда? Но тогда мне было всё равно, на запахи, на микробы. Я чувствовал себя пылью, в богом забытом месте. Мне никто не поможет. Я один. Я зажмурил глаза и накрыл лицо руками. Глубоко дышал, но вся эта херня никак не помогла. Меня начало трясти ещё больше. И мне стало снова душно. И так из холода в жар на протяжении пятнадцати или двадцати минут, хотя в тот момент для меня время казалось вечностью. А знаешь, что произошло? У того официанта были такие духи как у тебя. Те самые, которые я тебе подарил на новый год. Ты же всё время ими пах, Рич. Ты так хотел быть чуть ближе ко мне. Так хотел понять, что люди чувствуют. Так хотел понять меня. Вот я и попытался добавить чего-то «нашего» в тебя. Я тебе не говорил, но я неделю не мог определиться с выбором запаха. Всё думал, чтобы могло тебе подойти. Какой бы запах подходил к твоей строгости, но в тоже время чуткости, снисходительности и заботы которую ты проявлял только ко мне. Мне было так дурно, что я не заметил сообщения, которые нескончаемым потоком приходили. Только после оглушительных звонков, которые наконец-то выдернули меня из этого, я очнулся. Звонил сотрудник из Бриджпорта. Оказалось, что непонятно каким способом, они вычислили откуда шёл сигнал. Как выяснилось, это было поблизости леса. Мы.сука.всю.ночь.искали.тебя.несколькими.патрулями. У меня уже до того сносило крышу, что я начал проверять кучки листьев, что казались мне чуть больше остальных. Мы опрашивали жителей неподалёку, не видели ли они чего-то подозрительного. Но все отрицательно качали головой. Наутро, все уставшие и голодные, поехали по домам. А я остался в машине. Я думал, что с ума сойду пока смотрел в одну точку. Так и заснул. Сидение машины было не самым удобным местом для отключки, из-за чего спина благодарила после этого меня ещё несколько дней. Я не помню, сколько там провёл времени, но проснулся уже вечером. Спасибо Фаулеру, который любезно, по связям, предоставил мне квартиру в К. в которой я жил следующие два месяца. Я искренне не понимаю, почему он меня не встряхнул и не призвал служить закону, с указом забить на тебя и не терять время. Но как оказалось, он не такой противный человек, каким мы его обшучивали в наших разговорах. Помнишь, как мы поймали грабителя ювелирного, который был очень похож на Джеффри, и я по «ошибке» путал их имена? Ох шефа тогда это бесило. Прожил я в К. те месяца в одном графике: проверка новостей, сверка информации с Детройтом и поиски. Мне казалось, что я обшерстил тот город вдоль и поперёк и каждый бомж уже знал меня в лицо. Я не шучу, некоторые уже начали со мной здороваться. Заходя в департаменты Бриджпорта, я уже стал замечать эти кислые лица при виде меня. Я понимал, что это заходит уже слишком далеко и я выгляжу, как мать, что приходит к своему ребёнку, который лежит в коме уже много лет, в надежде, что тот очнётся. И я уехал. Я вернулся в Детройт никаким. Я уже ничего не чувствовал. Просто хотел, чтобы это поскорее закончилось. Джеффри это увидел и отпустил меня в отпуск раньше, чем начались праздники. Я лежал дома целыми днями. Опять же таки, практически ничего не ел. Периодически заходила Тина с едой из доставки, либо готовила что-то сама. Как же я ей благодарен. Она меня тогда вытягивала из этого всего. Водила на новогодние ярмарки, чтобы хоть как-то разрядить атмосферу и отвлечь меня. Это помогало на короткое время, до того момента, как я снова оставался один в квартире. Один, наедине с своими мыслями. Тогда и начался самый пиздец. Однажды я дал слабину, то от чего я так долго отталкивал себя. Я достал твою домашнюю футболку. Ту, на которой пятно от соуса, тот что мы купили для ролов, когда сами их сделали. Я тогда очень противился, ибо не понимал всего этого прикола с ролами и суши, особенно когда они самодельные. Но ты уверил меня, что у нас всё выйдет. Тогда ты встал сзади меня и моими же руками направлял меня и показывал, как правильно их закручивать и нашёптывал на ухо всё что приходило в твою голову. Тогда я немного разозлился, ибо не мог одновременно сконцентрироваться на готовке и на тянущем ощущении внизу живота. Тебя это забавляло. Я попытался испачкать тебя этим соусом, чтоб немного отвлечь от себя, но вместо лица он попал на футболку. Ты снял её и пошёл чтобы застирать, а дальше ты сам помнишь, что было. Я взял эту футболку, лёг с ней в кровать и уткнулся носом в ткань. Футболка пахла твоими духами, кофе, который ты мне делал каждое утро. Не знаю, как она спустя год оставила в себе эти запахи. Наверное, потому что она лежала в глубине шкафа и доставал я твои вещи только один раз, в надежде найти подсказку на твоё местоположение. Но снова ничего. Твой запах так ударил мне в нос, мне казалось, им прошибло весь организм. И тогда я сдался. Сдался перед своими эмоциями. Я ощутил, как две мокрые дорожки образовались у меня на лице. Я уже тогда ничего не чувствовал. Я так устал, Рик. Это была последняя капля. Я пил без перебоя неделю. И спал. Спал и пил, и так по кругу. Я тогда попал в больницу, прикинь. Под капельницу. Интоксикация и истощение. Лежал, как амёба. Я был беспомощным (ты прекрасно знаешь, что я ненавижу это). И, господи, какая же отвратительная диетическая еда. Когда приходил Коннор, чтобы проведать меня (как раз таки, он пришёл ко мне домой в момент отключки), мне становилось дурно, потому что вы пиздец как похожи. Ты мерещился мне в нём. А потом на меня нападал истерический смех, из-за чего мне вкалывали успокоительное. Что ты со мной сделал, Рик? Побыл я там неделю и меня выписали. Грустно было конечно прощаться с дедом, который попал со мной в палату. Весёлый мужик был. А потом, по принуждению Фаулера, я пошёл к психологу. Я не хотел с ней это всё обсуждать. Заново раздирать те душевные раны, которые и так не зажили. Сначала я говорил не много, а потом начал говорить столько, что меня нельзя было заткнуть. Я и злился, и ненавидел тебя, и восхвалял. Чего на тех сеансах только не было. А я и не думал, что буду так скучать поэтому. Я и представить не мог, как буду скучать по тебе. Я кучу раз прокручивал в голове наши ситуации. И хорошие моменты, и ссоры. Я пришёл к выводу, что лучше бы мы расстались и поругались в край. Но я хотя бы знал, что с тобой, и тихо ненавидел, либо вообще забыл о тебе. Выпустил бы пулю в голову, как много раз обещал в самом начале, когда тебя только направили к нам (хотя мы оба понимаем, что этого бы никогда не произошло. По крайней мере, после всего, что было). Но даже сейчас, я понятия не имею что с тобой. Наверное, лучше смириться и идти дальше? Для меня почему-то легче думать, что я тебе надоел и ты свалил, чем допускать мысль, что тебя нет. С момента твоего исчезновения прошло два года и пятнадцать дней. Вот такой ты мне классный рождественский подарок предоставил. Раз, утром просыпаюсь 26 декабря, и пум, тебя нет. Неожиданный сюрприз, соглашусь. Смог удивить. Много всего произошло за это время. Но знаешь, меня ни на минуту не покидала мысль, что я тебя ещё увижу. Я думал о тебе постоянно. Знаешь, сейчас будет откровение (хотя всё письмо это оно и есть), но до тебя у меня никогда такого не было. Все эмоции, которые я описывал выше, я никогда не мог, да наверное и не смогу, произнести вслух. Такой вот я человек. Ты давал мне то, в чём я даже не мог подумать, что нуждаюсь. Ты не был для меня просто напарником, не был просто любовником, партнёром, андроидом, машиной, что должна выполнять все мои поручения. Ты был для меня всем. Ты тот, кто придал моей жизни чего-то нового. До тебя, я жил словно в дне сурка. Я не жалуюсь на свою работу, совсем нет. Но знаешь, когда приходишь в пустую квартиру, где тебя ждут только счета за коммунальные и больше ничего, за много лет это порядком надоедает. После смерти мамы, я окончательно поник. Больше нет того, кто может позвонить и с тёплой улыбкой спросить про моё настроение, про работу, да и в общем про досуг. Людям нужны люди, мы держимся друг за друга. Хоть я и не люблю к кому-то привязываться, ибо ещё в детстве понял, как же больно, когда тебя предают. Вот я вырос таким, пошёл в полицию и перестал кому-то открываться. Конечно, есть несколько человек, проверенных временем, та же Тина, к примеру. Но это не то. Ричард, ты тот, кто дарил мне спокойствие. Смотря на тебя, я понимал – всё хорошо. Ты тот, кто в любой момент подставится под пулю, не раздумывая ни секунды, только чтоб укрыть меня. Ты тот, кто приедет за мной на другой конец города, если я тебя попрошу. Ты тот, кто переживал за моё здоровье больше чем я сам, да даже больше чем моя мама. Своеобразным конечно способом, но переживал и заботился. Я искренне не понимаю, как ты меня терпел и до сих пор не знаю, почему ты был со мной. Ты тот, кто всегда говорит прямо, даже если знаешь, что это разозлит меня. Но это мне в тебе и нравится. Ты тот, кто знает, куда надо надавить, чтобы я сказал, что у меня на душе. Да, признаю, я не могу просто высказать всё. Не люблю говорить на такие темы. Но ты всегда был твёрд в своих намерениях. Ты тот, кто всегда знал грани дозволенного и разделял работу и отношения. Хотя проскакивало разное во время расследований, но это было так, что этого не видел никто. Ты умел удивить спонтанными поездками в поистине фантастические места, где я раньше не был (с поездками ты конечно мастер, особенно твоя последняя. Удивил знатно. Вот уже два года отхожу от впечатлений). Возможно ты спросишь, зачем я это всё пишу? Это скорее исповедь. Для меня самого. Мне нужно это было сделать раньше и принять. Вот так Ричард, я начал остывать. Я больше не могу, я ведь не железный. Как оказалось. Знаешь, я уже было начал верить, что вы действительно можете что-то чувствовать. Что ты мог что-то чувствовать. Как оказалось – нет. Ты бы не поступил так со мной. Тот Ричард, которого я знал уж точно. Ты просто программный код. Иллюзия. Я понимаю, что начинаю отходить от этого. Я не могу продолжать эти терзания. Эти года были для меня сущим адом. Я сделал, всё что мог. И знаешь, я всё-таки знаю, что ты жив. Ибо гудок всё ещё идёт.

Рид.