Исполненная мольба

      Ранним летним утром Зик сидел на песчаном берегу, перед которым расстилалось бескрайнее и встревоженное море от бурного, но тёплого ветра. До разума доносился лишь крик горланящих, летящих высоко в небе, чаек, и шумящие волны, бьющиеся о небольшие каменистые выступы. Этот смешанный унисон различных звуков создавал мечтательное настроение, убаюкивал, гармонируя с нынешним душевным состоянием.       Запах свободы и полной просторности сливается в глобальное и хроническое одиночество. Что-то мешает жить дальше. Ненависть? Бессмысленность? Или полная отчуждённость от всего мира? «Больше не являться для людей сущим врагом и не страшиться врага под боком» — главная и изъедающая мысль, которая не давала ему покоя.       Их дом был неподалёку от берега, расположенный в укромном месте, среди деревьев, где никто их не сможет побеспокоить. Да, внутренний мир Зика пошатнулся и окончательно перевернулся одним лишь вечером, когда единственный человек, который принял все его недостатки и слабости, разделил с ним сокровенные мысли и боль прошлого, и до сих пор не позволял зарыться в яму своего ничтожного существования.       Эрвин резко проснулся, наблюдая пустующую рядом часть кровати. Тот снова ушёл к берегу, подумал он. Хотя обычно Зик любит спать намного дольше, в позе напоминающую милую обезьянку. Вздохнув, он поднялся с кровати, взял со стула рубашку и брюки, быстро оделся и направился к раковине, умыться. После чего пошёл на кухню, достал из шкафчика турку для приготовления кофе. Зику нравилось, когда для него делали такие приятные мелочи. Может, словами и своей физиономией он старался этого не показывать, но в его глазах с расширенными от удивления зрачками, найти ответ было не так уж сложно. Один раз Эрвин даже заметил слезу, скатившуюся по его щеке и ускользнувшую прямиком в бороду, в миг исчезая. И это убедило в том, насколько Зик сдержан снаружи, и как вдребезги поломан внутри. Эрвину ничего не оставалось, кроме как просто положить руку ему на плечо, в знак поддержки, показать, что он рядом с ним. Зик был не против.       Из окна, если очень хорошо приглянуться, из-за деревьев можно было разглядеть, как Зик сидит на берегу, смотрит куда-то вдаль, его соломенного цвета волосы бесперебойно ворошил ветер, яркое солнце тут же начинало слепить глаза, на что тот мгновенно щурился, а его мозолистые, натренированные, но изящные стопы обволакивали приливающие к берегу волны. Всё это напоминает какой-то красивый сон, спокойную и одухотворённую картину, на которую посмотришь, а она затягивает всё глубже в свои цепкие оковы. Это завораживает, и Эрвин улыбнулся.       Несколько лет назад Эрвин устал от городской суеты. Ему хотелось перемен, вырваться из депрессивного застоя, поэтому потратил сбережения на покупку небольшого дома, именно у берега моря. И с каждый последующим днём становилось действительно легче, появлялись силы. Смена обстановки дала почувствовать себя снова живым и энергичным. Всё стало приобретать цвет и запах. Постепенно возвращался вкус к жизни и давно утерянное вдохновение. Образы начинали складываться в выгравированные на бумаге слова, становясь похожими на стихи.       И однажды, жарким вечером, возвращаясь из магазина домой, он заметил издалека сидящего человека на берегу, это насторожило, но одновременно заинтересовало, поэтому решил к нему подойти. — Зик? — шокировано произнёс Эрвин, когда понял, что узнал его. — Привет, Эрвин.       Эрвин заварил две кружки кофе, отыскал под них поднос, аккуратно поставил посуду, взял его и направился на улицу. Погода была прекрасная. Подходя всё ближе, Эрвин всматривался в напряжённую и голую спину, так хотелось прижаться всем телом к нему, сделать всё, чтобы он не переживал тяжесть ноши один. — Зик, доброе утро. Я тебе кофе принёс, — радостно ответил Эрвин и сел рядом. — Ммм, доброе. Эрвин, ещё рано, иди спать... — Я проснулся из-за этого. Без тебя холодно и неуютно. Ты завтракал? — Только покурил, я тут ещё немного побуду и вернусь. — Зик... Я правда понимаю твои чувства. И хочу тебе доказать, что значит «любить по-настоящему.» Ты не один. — И это ты говоришь такому монстру, как я? Я не заслуживаю и капли того, что ты продолжаешь делать для меня. И слов, которые говоришь. И этой жизни, которую я не должен жить, — огорчённо протянул Зик. — Я тоже не без греха. И многие темы до сих пор беспокоят меня, поэтому я переехал сюда. Начать всё заново. Все страдания уже давно в прошлом. Ведь раз мы здесь сейчас, значит это не зря. Море свело нас вместе. — Может ты и прав. Спасибо за кофе, — Зик сделал большой глоток, облизнул губы и поставил кружку обратно на поднос.       Эрвин придвинулся ближе, наклоняясь к его шее, щекотно потираясь об неё носом, обдавая горячим дыханием кожу, вызывая стремительный гон мурашек. Искра вспыхнула, жар прилил ко всему телу, дыхание участилось. Зик не мог устоять перед таким нежным и обаятельным Эрвином. Он приспустил ширинку, подмял Эрвина под себя, чтобы стянуть с него мешающие брюки вместе с нижним бельём, и усаживает того на себя, припадая к приоткрытым и суховатым губам. Уже подготовленный Эрвин смачно насадился и стал покачиваться на члене, что-то бормоча в такт толчкам, прикрывая своей спиной Зика от солнца. Страсть такая истомная, так быстро пронзает судорогой удовольствия. Эрвин обильно кончает прямо Зику на живот, и тот следует за ним. Солнце тут же прячется за облаками, и над Зиком возникает образ святого, потного, невинного и благородного Эрвина.       Он обессиленно слезает с члена, надевая брюки, которые уже испачкались в песке, вытирает краем своей рубашки сперму с живота Зика и ложится на его бедро, восстанавливая сбившееся дыхание. — Знаешь, Эрвин, ты своего рода и есть луч солнца. Ты делаешь людей счастливыми лишь одним своим появлением. Когда в тот майский вечер ты сел на берегу рядом со мной и начал разговор, после чего пригласил к себе домой, я был крайне растерян. Ты открылся, дал довериться и выговориться мне. Потом робко поцеловал, и всё это мимолётно дошло до секса. После этого я понял, чего мне так не хватало... Никто никогда так обо мне не заботился, как ты о моей заднице, пока растягивал её столько времени всеми возможными способами, заботясь, чтобы мне тоже было хорошо. И если бы ты сейчас у меня спросил, счастлив я или нет, то ответил бы: — С тобой — всегда, — утвердительно заключил Зик. Его губы вытянулись в долгожданной улыбке, на что Эрвин сразу же рукой потянулся к ней, чтобы удостовериться своим глазам.       Какого же было его потрясение подтвердить увиденную искренность на лице Зика. Этой же рукой Эрвин притянул его к себе и примкнулся к губам кофейно-сигаретного вкуса своими.       Пролетающие в небе чайки вновь издают резкие и протяжные голоса, но это нисколько не отвлекало от потрясающего вида. Зик гладил Эрвина за ухом, рассматривая на лице каждую ресничку, густые брови, крошечную родинку у виска, растрёпанные волосы, прилипшие к мокрому лбу, пухлые губы и идеальный нос, пока тот расслабленно лежал с закрытыми глазами.       Вот она — идиллия мира.       Море любит и всегда жаждет их появления на берегу. Оно предназначено только для них. Ведь теперь тут их дом.