▪️◼️▪️
Он стучался весь вечер и первую половину ночи. Не уходил, отказывался, ругался с соседями и верным щенком сидел на коврике, в ожидании милости своего хозяина. — Открой, пожалуйста… — голос хрипит, а ногти жалобно скребутся в равнодушный кусок металла. На лестничную клетку вновь вышла пожилая аджума, с некоторой жалостью осматривая незваного гостя. — Шёл бы ты домой, сынок. Видишь, не ждут тебя там. Заболеешь ведь. Чонгук прикрыл глаза и стукнулся лбом о прохладную поверхность. Остыть, нужно было остыть. — Поздно, тётушка. Я уже болен. Женщина сокрушенно покачала головой и вернулась обратно в тёплую квартирку. Воздух промозглый, начало осени. Из-за дождей ощущение будто декабрь.◾
У Чон Чонгука каждая секунда жизни была расписана. Сначала учёба, потом престижная работа, гордые улыбки родителей и обеспеченная жизнь. Ему ничто не падало в руки легко. Если Бог и задумывал создать его с серебряной ложкой во рту, то похоже что-то пошло не так при рождении. Он проглотил её, позволяя встать поперёк горла и всё время перекрывать доступ воздуху к лёгким. Непримечательный ребёнок в обычных ситуациях. Он стал бы любимым образом писателей-реалистов. Грыз землю, зарывал себя под тоннами учебников и старался выбиться в люди. Ленился, скатывался по оценкам и получал нагоняи. Он не идеальный герой дорамы. Чонгук просто жил так, как умел. В выпускном классе пришлось основательно поднапрячься и за две недели до экзаменов вызубрить всё, что мозг успевал обрабатывать. И ведь сдал же, засранец. На удивление учителей, которые «ты не сможешь». На гордость родителей и их уверенное «молодец, мы не сомневались в тебе». Поступил в Сеульский университет на факультет живописи и не мог нарадоваться. Писал картины, умудрялся какие-то даже продавать. За гроши, но если добавлять к этому зарплату официанта, коим парень числился в местной кафешке, то получалась неплохая сумма. Сумма, которую Чон регулярно отправлял родителям. Брюнет так сильно хотел вытащить их из бедности. Но что мог он, сопляк двадцати лет отроду, которому едва ли себе на еду хватало? В университете пришлось пахать вдвое больше. Поступив на бюджет и получив комнату в общежитии, на его плечи легло серьёзное задание. Поддержка планки. Ежедневно. Отрадой, пожалуй, стали друзья. Ким Намджун с литературного и Чон Хосок с танцевального поддерживали студента и даже выбили ему абонемент в спортзал. Когда было особо тяжело и хотелось послать всех и всё к черту, Чонгук приходил туда и избивал боксёрскую грушу до сбитых костяшек. Или рисовал. Как сумасшедший, не отрывая глаз от полотна, не глядя смешивая краски и порхая кисточками по шершавой поверхности. Резкие, незаметные и контурированные. Игры с тенями, образы с головы и участившееся сердцебиение. Вот она — его жизнь.▪️
— Кто это? — Что? Где? — Да вот же, рядом с Юнги вертится. Чонгук неотрывно смотрел на чудаковатого паренька. Русые волосы, широкая рубашка, спереди заправленная в узкие джинсы, вязанные браслеты и тонкий серебряный ободок на одном из неимоверно длинных пальцах. Если бы эстетика была человеком, Гук бы без промедления указал на этого незнакомца. Хосок, обескураженный поведением друга, повернул голову в сторону и увидел то, что же так сильно привлекло внимание первого. — А, это Ким Тэхён. Парень Юнги. — Почему я не видел его раньше? Танцор лишь закатил глаза и усмехнулся. — Ну и как, балда, ты мог его видеть, если он тут не учится? Да и с Мином ты не особо дружишь, так что всё закономерно. Художник в пол уха слушал о чём рассказывает друг, всё ещё с интересом наблюдая за развернувшейся картиной. Этот самый Ким-эстетика-Тэхен липнул к парню с мятным окрашиванием, что-то весело рассказывая и всё время заботливо подкладывая второму побольше еды. Мин же равнодушно смотрел в окно, рассеянно кивая и молчаливо отправляя очередную ложку с едой в рот. Разве так выглядят парочки? Сам не зная зачем, но брюнет стал присматриваться к Юнги и чуть ли не преследовать, когда тот отправлялся в кафетерий при университете. Надеясь на что? Вновь увидеть его парня? Глупости, нет. Там просто вкусно кормят. Спустя пару дней Чон уже знал о Юнги больше. Тот учился на четвёртом курсе факультета вокала, собирался стать рэпером. Ещё он любил писать музыку и в будущем планировал продюсировать песни. И… совсем, абсолютно не любил своего парня. Что же Чонгук знал о Ким Тэхёне? Что у того изумительный вкус в одежде, у него пальцы пианиста, рождённые для искусства. Он носит голубые линзы, обожает животных, о которых так громко вещал будущему вокалисту в кафетерии, и является самим воплощением изящества. Он был обладателем неповторимой квадратной улыбки и одного маленького четырёхкамерного сердца замкнутого первогодки факультета живописи. А ещё… Был влюблён в Мин Юнги. Чонгук долго не понимал, почему вообще обращает на них внимание. Почему так обидно за Тэхёна, к которому очевидно относятся пренебрежительно. Почему не может выбросить из головы секундный момент, когда их взгляды пересеклись в очереди за молочным коктейлем. И, самое главное, почему так сильно хочется коснуться нежной, на вид, кожи незнакомца. Не понимал, пока однажды не увидел сидящего под дождём Кима, с опущенной головой и дрожащими плечами. — Ты знал, что если кто-то смотрит сейчас на нашу Землю из космоса на расстоянии 65 миллионов световых лет, то они видят её в эру динозавров? Парень вздрогнул от неожиданности и поднял на Гука потерянный взгляд. Взгляд красных опухших глаз, в которых плескалось столько боли, что можно было о неё порезаться. Русоволосый поёжился. — О чём Вы? И голос этот такой бархатный, пускай и хрипит, ломается и, судя по всему, сорван. Но это самое прекрасное, что Чонгук слышал за всю свою короткую жизнь. Хочется услышать ещё раз. — Вдруг где-то есть кусочек материи, неизвестное нам расстояние, позволяющее видеть Землю в её ещё не наступившем времени? Я долго задавал себе этот вопрос и не могу избавиться от навязчивых мыслей. Вселенная совершенно не изучена. Прячется от любопытных людей, играет с нами в кошки-мышки и, боже, удивляет каждый раз. Что, если кто-то уже знает наше будущее? Вдруг какая-то космическая цивилизация видит абсолютно пустую планету, непригодную для жизни в следствии какого-то глобального катаклизма? Никогда не думал об этом? Чонгук садится рядом и плевал на мокрые штаны, холодный бордюр, капли дождя. Он посмотрел в такое тёмное небо и просто говорил. То, что думал, что беспокоило. Под конец перевёл взгляд на Кима и еле заметно улыбнулся. Тэхён перестал плакать и широкими глазами всматривался в звёзды, будто желая получить от них подтверждение или опровержение гуковских мыслей. Пару минут и вернул внимание незнакомцу, будто только сейчас вновь вспомнил, что сидит тут не один. Да так резко, что мокрые пряди волос разметались и прилипли к щекам. В ту ночь он был без линз. Оттого его глаза выглядели совсем иначе. Такие глубокие, таящие на дне целые ряды Андромед и неизведанные цивилизации. И Чонгук понял. Понял почему. Поэтому улыбнулся уже более уверенно и сказал онемевшими от холода губами: — Меня зовут Чон Чонгук и ты слишком красив, чтобы плакать одному. То ли созвездия их сошлись в одной точке, то ли Чон везунчик, но Тэхён вдруг засмеялся. Громко-громко, запрокидывая голову и открывая вид на подрагивающий кадык. Эстетичные линии шеи. — Я Ким Тэхён и мне очень хочется послушать больше про космос. Чонгук был счастлив. Ведь теперь он стал обладателем широкой квадратной улыбки. Но сердца ли?▪️
Они виделись не часто. Художник разрывался между учёбой, подработкой и спортзалом, а Ким… Впрочем, что там у Кима он так и не знал. Тэхён, несмотря на открытость миру, оказался на удивление скрытным человеком. Иногда от него приходили сообщения в стиле: «Расскажи про космос.» Или: «Мне скучно, Гук-а!» И тогда первокурсник закидывал заказы и учебники, боксёрскую грушу и недовольные взгляды друзей. Забывал обо всём, сразу же отвечая, тут же рассказывая что-то интересное, веселил или поддерживал своего смешного хёна. А потом ждал его ответа часами, получая лишь: «Вау, так интересно!» Или же: «Спокойной ночи, Чонгук.» Сообщения, от которых внутри что-то сжималось и тут же отпускало. Брюнет предпочитал игнорировать жалящее чувство огорчения. И тоски. Тоски по человеку, который влюблёнными глазами смотрел на Юнги с четвёртого курса и накладывал тому кусочки мяса побольше. Чонгук же мог только сжимать металлические палочки до побеления костяшек и скрипеть зубами от непривычного чувства ревности. — Ты в них сейчас дыру протрёшь. Намджун всегда был самым благоразумным среди них. Может от того, что учился на пятом курсе, а может и от того, что родился уже пропитанный всем этим философским дерьмом. Гук неопределённо повёл плечами и только сильнее нахмурился. Тэхён совсем не обращал на него внимания. — Я серьезно, дружище. Он не тот, в кого стоит влюбляться. Джун волновался. Джун знал, чем это грозит молодому и горячему сердцу одного нерадивого взбалмошного мальчугана. — С чего ты вообще взял, что я хоть как-то заинтересован в нём? — брюнет упорно игнорировал слова друга. Скривился, только и всего. А потом весь мир сузился. Где-то наверное Млечный Путь раскололся надвое, потому что в один момент Чону показалось, будто его засасывает. Так же, как грёбанный Мин Юнги засасывал пухлые губы Ким Тэхёна. Стул противно проскрипел по полу, а звук упавших в миску палочек оглушал. Художник поднялся и стремительно вылетел из помещения, всеми фибрами души начиная ненавидеть тот кафетерий. Или мятного вокалиста. Намджун лишь проводил взглядом удаляющуюся спину друга и грустно посмотрел на ничего не замечающую вокруг себя парочку за соседним столиком. — Вот поэтому, Гук, вот поэтому… Следующая их полноценная встреча произошла месяцем позже. Чонгук возвращался с тренировки и заметил неловко мнущегося русоволосого парня. Удивление было столь огромным, что он чуть сумку из рук не выронил. Ким наверное ощутил его взгляд на себе и поднял голову. То, что что-то случилось стало второй ясной мыслью Чона после осознания нахождения объекта своей страсти перед собой. Тэхён снова плакал. Кусал эти свои невозможные губы, крутил пальцы и выглядел настолько отчаявшимся, что сводило скулы. Это было тяжело. И больно. Вот так вот взять и врезаться со всей дури спиной о кирпичную стену, выпуская таки несчастную сумку из руки. Зато приобретая что-то большее. Что-то, до чего не смел докоснуться. Горячие губы прижимались к его холодным и сжимали в своих тисках. Тэхён жался ближе, желая слиться с крепким телом перед собой. Хаотично водил руками по груди, спускался к прессу, пытаясь прощупать его под тканью толстовки. Чонгук совершенно сбит с толку. Стоял, пришибленный, с задержкой дыхания и пульсом 180. А потом понял. И плевать ему было, манна ли это небесная или же жестокий сон. Он приоткрыл рот, впуская язык Кима внутрь и еле слышно простонал. Облегчённо, точно ждал этого момента уже не первый день. Резко схватил Тэхёна за талию и поменял их местами, вжимая в холодную поверхность. Внутри всё разгоралось, играло красками и дрожали колени. Чонгук прикусил нижнюю губу, оттягивая на себя и затуманенным взглядом следя за русоволосым из-под приоткрытых глаз. А тот закатывал глаза, у него дрожали ресницы и весь он плавился в руках Чонгука. Следы от мокрых дорожек на покрасневших щеках и заметный бугорок в штанах — Чонгука ведёт. Шумно выдыхает и посасывает шустрый язычок, после отпуская и отрываясь от урванной сладости. Неотрывно пялится на бесстыдно красные губы и дрожащей рукой касается нижней. Невесомо поглаживает, пуская табун электрических разрядов по чужому телу. Укладывает ладонь на щёку, большим пальцем выпячивая нижнюю губу сильнее. Виски пульсируют, внизу живота уже всё горит и так сильно хочется что-то сделать, хоть немножко. Но всё, на что его хватает в тот момент — оттянутая плоть и его собственный язык, который вылизывает внутреннюю стенку нижней губы. Тэхён стонет громче и цепляется за чужую тонкую талию, пытаясь не упасть позорно от наплыва возбуждения. — Что на тебя нашло? Он хрипит, голос звучит ниже, от того ещё более сексуально и Ким торопливо отвечает со сбитым дыханием: — Он изменил мне. Мы расстались. Чонгук пристально всматривается в парня напротив себя. Смотрит долгие секунды, грозящиеся перетечь в минуты. Видит одинокую слезу, предательски скатывающуюся по такой же алой щеке, и… Понимает. Обнимает дрожащее тело и нежно целует куда-то за ухом. Просто держит его, крепко-крепко, боясь, что упадёт. Сорвётся туда, где ангелам быть не положено. Сколько они так простояли — неизвестно. Улицу освещали лишь редкие фонари. Какой-то частью мозга Чон понимал, что его хёну нужно отдохнуть и поспать желательно. Но так сильно не хотелось отпускать его. Вот бы позволили застыть в такой позе навечно. Художник бы согласился, от всего отказался, лишь бы рядом вот это вот чудо с широкой квадратной улыбкой. — Поехали ко мне. Пожалуйста, Гук-и. Поехали. И он не дурак, прекрасно всё понимает. Зачем Тэхён в гости зовёт резко, чем они там будут заниматься и, даже, возможно чем всё закончится. Ведь, это его шанс, так ведь? Юнги сам отказался от Кима, так почему Чон обязан играть в благодетель? Поэтому всего лишь кивает, улыбается уголком губ и берёт за руку. — Поехали.▪️
Ввалились в квартиру сумасшедшим вихрем. Чонгук тут же отшвыривает куда-то спортивную сумку, подхватывает Кима под бёдра и усаживает на тумбочку, скидывая оттуда все принадлежности. Где-то падают с крючка ключи, но так плевать, что даже звук не улавливают. Только горячее дыхание друг друга, сорванные стоны и бродящие по телу руки. — Возьми меня, быстрее. У Гука кружится голова от всей силы желания, что плещется через края. Сильнее мнёт нежную кожу и вгрызается в опухшие губы настойчивым поцелуем. Язык уже без стеснения ласкает всю полость рта, сталкиваясь со своим коллегой и пошло причмокивая. Слюну приходиться глотать, но от этого член в штанах дёргается и напрягается сильнее. Вплетает руку в волосы и резко дёргает назад, вырывая из губ-сердечек болезненный хрип. Чонгук припадает губами к чувствительной шее и кусает, зализывая кожу. Втягивает щёки, создавая вакуум, выпускает с характерным звуком. И, чёрт бы его побрал, любуется. Алеющий засос, опухший участок кожи, что теперь будет пестрить и сигнализировать. С кем был Тэхён в эту ночь. Кого хотел и кого просил. Глаза темнеют от всех мыслей и картинок разума. Студент накидывается на бедную шею, вылизывая с усердием и оставляя на каждом участке свою метку. Тэхён громко стонет, отталкивает Чонгука, хватается руками за полы его толстовки и срывает с желанного тела. Вдох-выдох. Ким с восхищением смотрит на полуголого друга, закусывая губу. Притягивает за ремень джинс вплотную к себе и шепчет: — Если ты сейчас не выебешь меня как следует, я свяжу тебя и самолично оседлаю. Чонгук хмыкает и стаскивает любовника с тумбы, прижимает к своей горячей груди, приближается и выдыхает в губы: — Обещаю, я трахну тебя так, что ты имя своё забудешь. Но для начала, отведи-ка меня в спальню. На секунду Тэхён теряется от таких откровений, его зрачки расширяются, полностью закрывая радужку. А потом нетерпеливо ведёт любовника в комнату. Как только дверь за ними захлопывается, Чон стремительно приближается к постели, толкая на неё предмет своего вожделения. Забирается следом, нависает и хитро улыбается. — Раздвинь ножки. Ким послушно раздвигает ноги, попутно вытаскивая пуговицу из петельки, ширкает змейкой и пытается стянуть штаны с бёдер. Брюнет тут же перехватывает инициативу на себя и чуть ли не с треском стаскивает несчастные штаны, а следом и трусы. От кофты Тэхён избавился самостоятельно, откинув ту куда-то на подоконник. — Ну же, быстрее! — терпением особо не отличался. Попытки снять с Гука джинсы оказались проваленными, когда тот коснулся языком твердой горошинки соска. Тэхён смог лишь простонать и сжать широкие плечи. Брюнет лизал, сосал и покусывал. Доводил до сумасшествия одним своим языком. Устроился между разведёнными ножками и призывно толкался своим возбуждённым членом в чужие ягодицы. Так было хорошо внутри. Сердце горело вместе с низом живота, сгорало в страсти и любви к этому невероятному, сексуальному и очень доброму хёну. Разве можно мечтать о большем? То, что происходило в квартире — безумие в самом чистом его виде. Концентрированный наркотик, с которого уже не слезть. Как и Тэхёну больше не удастся слезть с члена Чонгука. Уж брюнет об этом позаботиться. — Ты такой красивый, Тэ… Слишком… — Чонгук-а, пожалуйста, войди в меня! Капельки пота скатывались вниз по волосам. Киму казалось, он Богу душу отдаст прямо в эту секунду, на этой кровати, умирая от страсти под очень горячим парнем. Чонгук лишь снял с себя одежду, представая во всей своей молодой красоте. — Блять, Боже Господь Иисус, наконец-то… Парень заткнул русоволосого глубоким поцелуем, сразу же проникая языком куда мог дотянуться. Ласкал стеночки, пытался коснуться нёба и дразняще покусывал сладкий язычок. А потом сделал то, что снилось ему каждую ночь во влажных снах. Схватив Тэхёна за руки и удерживая их одной своей ладонью над его головой, вторую опустил на поджавшийся живот. Кончиками пальцев невесомо проводит дорожку вниз, вызывая мурашки не только у Кима — у себя. Касается основания аккуратного члена и вылавливает очень громкий стон своими ушами. — Нравится, да? А если так? Обхватывает твёрдый член в кольцо из пальцев и сильно сжимает. Немного мнёт чувствительный ствол, большим пальцем растирая предэякулят по головке. Отпускает руки своего любовника, хватает его за подбородок и вынуждает смотреть. Смотреть и стискивать бёдрами чужую талию сильнее, потому что большой палец погружается в горячий рот Чона и он начинает легко посасывать его. Ухмыляется и уже своим членом трётся о бедро парня. — Такой вкусный… Идеальный. Тэхён ожидаемо смущается, но это не длиться долго, ибо в следующую минуту он расставляет ноги шире, притягивая ими Чонгука ближе. Бессовестно трётся о член брюнета, провоцируя и бросая вызов. Кусает эти свои блядские губы и звучит как самая настоящая сучка. — Моя сучка. — Чонгук смазывает пальцы слюной, потому что понимает, что понятия не имеет, где тут лубрикант и имеется ли он вообще. А спрашивать в такой момент… Он дебил что-ли? Или самоубийца? Ещё немного и он сдохнет от перевозбуждения. Первый палец проходит не так туго, как он думал. Ну конечно. У Кима то был парень, это Гук ни туда, ни сюда. Это почему-то так сильно злит, что художник не сдерживается и резко вгоняет второй палец в растянутую дырочку. И противно вовсе не от осознания, что серьезных отношений так и не было за двадцать лет. Противно от того, что кто-то ещё кроме него касался этого тела, слушал стоны и наслаждался видом. Тэхён же, казалось, не замечал изменений в Чонгуке. Ему было так хорошо и одновременно с этим больно где-то внутри грудной клетки. Ядреная смесь, опаснее коктейля Молотова. Потому что не знаешь, когда рванёт. Три пальца уже вовсю трахали покрасневший анус. Слюна пошло хлюпала, а подушечки фаланг, что массировали простату, всё время дразня и ударяя по ней, доводили до исступления. Русоволосый ёрзал по постели, стягивал простынь в кулаках и выгибался в спине, жаждя получить больше. Не выдержав, громко стонет и кончает в руку Чонгуку, что дрочил набухший член свободной рукой в такт толчкам. Дьявольская ухмылка озаряет чужое лицо и грязная рука свободно опускается на собственный член, размазывая по стволу семя. — Ч-что ты делаешь.? — никогда ещё и никто не занимался подобным с Тэхёном. Он шокировано уставился на происходящее и, к своему ещё большему удивлению, вновь возбуждался не на шутку. Так сильно хотелось ощутить большой и твердый член в себе. — Нам нужна смазка. Что может быть лучше твоей спермы, верно? Щёки стремительно краснели, а член вновь дрожал и прижимался к низу живота в полной готовности к новому заходу. Чонгук размазал остатки по сжавшемуся колечку мышц и приставил красную головку к входу. Сердце билось бешено, внутри творился хаос, целый Армагеддон, где Тэхён — Люцифер, а Чонгук его верный Цербер. Несмотря на желание и дикое возбуждение, брюнет толкнулся осторожно, даже сдержано. Благодаря хорошей растяжке и чужому семени, член скользнул без особых затруднений. Но внутри… Так чертовски хорошо и тесно. Горячо, настоящее жерло вулкана окатило магмой каждый кусочек их тел. Чонгук не мог удерживать себя и прижался плотнее к замершему Тэхёну. Стеночки плотно обхватывали член, сокращаясь вокруг. Чон простонал сквозь сжатые зубы и медленно вышел. А затем резко вошёл в податливое тело. Тэхён обнял парня за плечи, целуя шею и слизывая испарину. — Хочу ещё, Гук-и. Глубже. Срывает тормоза. Глаза заволакивает проволока животных инстинктов и Чонгук со всей силы толкается в любимое тело, силой выбивая хриплые стоны. — Я, блять, хотел по-хорошему. Но тебя надо ебать так, чтобы слюна стекала по подбородку от удовольствия. Тэхён дико заводился от всех слов и действий. Готов был отдать всего себя без остатка, раствориться в этой ночи и ощущениях. Такого ещё ни с кем и никогда. Внутри взрывались петарды, гонимые глубокими толчками, с точным попаданием по простате. Заметив изменение в реакции партнёра, Гук понял, что нащупал заветный комочек нервов и стал ускоряться. Спинка кровати предательски ударялась о стенку, а простынь под пальцами русоволосого таки не выдержала напора и порвалась. Как и цепи, что удерживали художника. Покинув растянутое колечко, он перевернул Кима на живот и с размахом ударил по гладкой половинке ягодиц. Тэхён вздрогнул и захныкал, пытаясь потереться требующим ласки членом о постель. Чонгук же раздвинул половинки в стороны, вновь открывая себе доступ к сжимающейся дырочке и без предупреждения вошёл, прижимаясь грудью к взмокшей спине парня. Он трахал его дико, бездумно и со всей отдачей. Пытался вытрахать все печали и мысли об одном совершенно противном четверокурснике. И заменить его собой. Что бы каждый клятый кусочек и волосок Ким Тэхёна, каждое нервное окончание, вены и органы дышали лишь одним ним. Нуждались лишь в Чон Чонгуке. Также сильно, как он сам нуждался в этом обладателе широкой квадратной улыбки. Они кончили одновременно. Наперебой выстанывая и теряя голову в ярких вспышках эйфории. Лежали потом абсолютно вымотанные, но такие довольные. — Ты кончил в меня. — Ага. — Теперь надо в душ идти. — Пошли вместе. — Чтобы ты ещё раз меня трахнул? Какой хитрец. Чонгук просто улыбнулся, ведь, да, он действительно хотел нагнуть своего любимого хёна в душевой кабинке.▪️
Таких встреч после было много. Очень много. Казалось, они только тем и занимаются, что сексом. В туалете кафешки, где работал Чонгук, в общежитии, у Кима в квартире, на балконе, кухонном столе, кровати соседа и много прочего прочего. Стоило только увидеть друг друга, как крышу срывало основательно. Гуку же было мало. Он хотел Кима всего, по всем правилам и статусам. Была бы его воля, он бы его и под венец потащил. Когда там уже в Корее легализуют ЛГБТ-браки? В один из дней Чонгук как обычно поджидал своего любовника у его квартиры, чтобы сходить прогуляться. В кино крутили какую-то комедию и они решили посмотреть. Тэхён вышел весь такой солнечный и, отчего-то, такой счастливый. На лицо сама по себе появилась улыбка. Брюнет не может хмуриться рядом с этим человеком. Фильм действительно был хорошим, попкорн ещё лучше, а вот мысли художника витали вокруг одного единственного вопроса. Они уже почти дошли до дома Тэхёна, а он так и не решился этот вопрос задать. — Спасибо за вечер, Чонгук-а! Сегодня не смогу тебя пригласить, моя… — Хён! Я хотел бы… Хотел бы спросить у тебя кое-что. Густая бровь приподнялась в удивлении, а лёгкий кивок головы свидетельствовал о внимательном слушании. Почему сердце так выскакивает? Дышать нечем. Нужно успокоиться. Чонгук это понимает, поэтому делает пару глубоких вдохов-выдохов, стискивая лямку рюкзака на плече. — Что если бы… Ты был влюблен в меня, хён? Обескураженный и несколько растерянный вид Тэхёна говорили сами за себя. — Почему ты вдруг спросить решил? — Нет, сегодня я задаю вопросы. Так что? — Ну… Мы бы начали встречаться. — Правда? Давай начнём встречаться, хён! — Ч-чего?! Ким даже хватается за свою футболку, где-то в области сердца. Долго смотрит на пышащее уверенностью и любовью лицо Чонгука, и теряется ещё больше. Брюнет понимал, что слишком огорошил, может даже поспешил, но сдерживать все чувства внутри себя было уже просто невозможно. Хотелось прижаться к возлюбленному, зарыться носом в шею и шептать признания в любви. Романтичные, оригинальные, глупые и совсем безумные — хотел. Почему Санта Клаус не исполняет действительно важные желания?! — Чон Чонгук, ты будешь встречаться со мной? И, кажется, зачем повторяться, но это негласный знак для художника, что Тэхён то и не против совсем. Слегка малость задумчив, но он всегда так выглядит. Улыбается яркой улыбкой, показывая все 32 зуба, кивает головой и притягивает парня в свои объятья. А после долгие поцелуи и неловкое прощание. Чонгук обладатель широкой квадратной улыбки и четырёхкамерного сердца одного особенного сонбэ. Но так ли это на самом деле? Первый месяц был наполнен всем тем, что так страстно любят парочки. Они гуляли, много переписывались и общались, секс вообще отдельная ежедневная религия. Чонгук летал на облаках и готов был всё сделать для своего любимого. Конечно же не обходилось без ссор и ревности со стороны Гука, но после следовали такие жаркие примирения, что… Ох, в общем, брюнет понял, что иногда ссоры это даже полезно. — Что этот парень делал рядом с тобой?! Впечатывать своего парня в стенку и зло щурить глаза стало уже привычкой. Чон решил сделать сюрприз и забрать русоволосого с его университета, а увидел довольно занимательную картину, от которой захотелось разбить что-то. Или кого-то. — Да блять, Чон, ты меня заебал уже! Мы просто разговаривали! — Да что ты? И он просто касался твоей талии? И ты просто флиртовал с ним? — Это было в шутку! Гук, ну правда, я же люблю только тебя. Ты мой самый близкий человек, семья. Как я могу предать тебя? А дальше горячие поцелуи, первый попавшийся кабинет и секс на преподавательском столе. Да, всё-таки ссоры это иногда хорошо. Но зачастую они вымораживающие, ранящие в самое нутро фиброзно-мышечного. До слёз обидные и наполненные горечью разочарования. Тэхён часто игнорировал сообщения своего парня. Гук уже и привык к этому. И правда бы не обратил никакого внимания. Поскучал бы, походил бы, а потом верным пёсиком радостно вилял хвостиком, когда Ким явился бы. Он и явился. В инстаграмной сторис. Весь такой лежал красивый и жаловался на то, что ему дико скучно и нет с кем поговорить. Приглашал прогуляться первого, кто ответит на историю. Когда брюнет увидел это, то… Прикрыл глаза и опустил голову низко-низко, прижимаясь подбородком к груди. Душа болела, а сердце обливалось щедро подливкой из обиды и непонимания. «А как же я?— сверлил глазами всё ещё непрочитанное смс в чате и думал. — Почему он говорит, что ему скучно, а меня игнорирует?» Грыз ногти, нервно ходил из одного угла комнаты в другой, бесил соседа своим мельтешением. А потом подлетел к смартфону, вновь открыл просмотренную сторис и принялся печатать на неё ответ.jk.jungkook: Тэ, что это? Меня игнорируешь значит, а других гулять зовёшь?
Ответили на сообщение, к удивлению, быстро. Что ж раньше тогда не мог ответить? kimtae: Блять, Чонгук, что за наезды? Не выноси мне мозг, я помогаю родителям на даче. Пришёл прилёг отдохнуть и по приколу сторис снял. Что за доёбы?jk.jungkook: Это не наезд, я просто хочу разобраться. Не злись, извини. Я не знал, что ты на даче. Мог бы и сказать мне.
kim.tae: Я теперь ещё и отчитываться перед тобой должен? Я устал, копал эту чёртову картошку и огурцы дурацкие садил, а ты мне мозги ебёшь. Всё, я занят, потом поговорим.jk.jungkook: Я просто скучаю, солнце. Не злись, давай не будем ругаться.
И такое холодное «просмотрено» хуже ножевых ранений. Чонгук ощущал необоснованное чувство вины. Хотя, за что его винить? А ведь есть, он расстроил любимого человека. Ну почему не смог промолчать, глупый? — Почему всё так сложно… За окном опускалось солнце, а казалось, что это внутри художника что-то тухнет. А потом Тэхён всегда возвращался. Такой нежный, ласковый, извинялся. Говорил, какой же Чонгук прекрасный и вновь просил рассказать что-нибудь интересное. А ещё лучше — поебаться. Казалось, все их отношения только на сексе и держаться.▪️
Второй месяц их отношений подходил к концу, а ситуация принимала всё более напряжённый вид. Ким стал часто пропадать, срываться и даже позволял себе оскорбления в сторону Чонгука. — Ты не прав в этом вопросе, Тэ. Не думаю, что у наркоманов и алкоголиков есть оправдание. У всех людей жизнь одно сплошное дерьмо. Мы сами решаем, как поступить: опуститься на самый низ или же бороться. Никто в их зависимостях не виноват кроме них самих. Они стояли в окружении друзей Гука и Кима возле кафешки, где работал первый. Смена закончилась и ребята решили прогуляться. Ким тогда сощурился и выплюнул: — Твоё мнение никого не интересует. Завали ебало. В груди вновь что-то скрутило и не отпускало. Художник сжал руки в кулаки, но попытался успокоиться. — Я имею право на собственное мнение и никто не в праве запретить мне его выражать. — Да? Тогда я тоже могу выразить своё? Например, о том, что у Чимина определено задница лучше твоей. Намного красивее. Весь мир сузился до покрасневшего от злости Тэхёна. Давление повысилось, виски пронзила вспышка боли. А внутри всё вновь захлёбывалось от острого чувства обиды. На глаза даже слёзы навернулись, ведь Ким прекрасно знал, что у Гука комплекс по поводу внешности. Обещал никогда не использовать слабости против своего парня. А что же теперь? Хоть одно его слово имеет вес? Чонгук просто развернулся и ушёл. Миновал пустые столики, кассу и скрылся в подсобке. Нижняя губа дрожала от всепоглощающей обиды. И боли. Пытался сдержаться, но горячие капли самовольно сорвались с ресниц, очерчивая немного детское лицо официанта. — Он правда так думает? Зачем он это сказал? Позорный всхлип прорвался сквозь искусанные губы. Размазывая слёзы по щекам, шмыгая носом, закрывая глаза — пытался быть сильным. Дверь подсобки распахнулась и в неё влетел Тэхён, который тут же забрался на колени к своему парню и принялся зацеловывать каждый миллиметр мокрого лица. — Прости, прости меня… Я так не думаю, просто сказал, чтобы позлить. У тебя самое красивое тело, мне очень нравится, Гук-и… Чонгук правда пытался игнорировать, уворачиваться и дуться. Но не мог. Стоило лишь увидеть эти глубокие глаза и любимую родинку на носу, как все обиды испарялись. Студент молча прижал жилистое тело к себе и уткнулся носом куда-то в шею. Дышал и дышал ним. Мечтал задохнуться. А потом он узнал, что Мин Юнги захотел вернуть Тэхёна обратно. Вот так просто, будто ему было позволено даже дышать в сторону русоволосого. Художник как никогда раньше жаждал избить не боксёрскую грушу, а настоящий мешок с костями и дерьмом. Ким долго отговаривал парня и убеждал его в том, что отказал Юнги. Что выбрал Чонгука и он в сотни раз лучше него. Шептал на ушко, что же Чон с ним делает, как сильно влюбляет, попутно насаживаясь на возбуждённый член. И Гука отпускало. Гук верил, ведь, что может быть лучше признаний человека, без которого уже не представляешь своей жизни? На третий месяц отношений он узнал, что Ким Тэхён ему изменяет. Оказалось, тот встречался с тем самым Пак Чимином, у которого «задница лучше». Знал ли этот Чимин, что Тэхён играет на два фронта? Нет. Обычный парнишка, весёлый и отзывчивый. Может они даже подружились бы с Чонгуком. Если бы не боль от предательства и ревность. И, почему-то, ненавидел Чимина — не Тэхёна. — Думал не узнаю, да? Я что, так сильно на дурака похож? Русоволосый стоял перед абсолютно разбитым парнем и плакал. Прикрывал рот ладонью, щеки краснели, а жилка на шее выделялась так сильно, что заметно пульсацию. Мотает головой, всхлипывает и мнёт эти свои «пальцы пианиста». — Нет, совсем нет! Я хотел тебе рассказать, но боялся реакции. — Почему ты не расстался с ним? Зачем вообще начал встречаться? — Не знаю, Гук, правда! Мне так стыдно и больно, я не хотел причинять тебе вред! Как иронично. Не хотел, но уже два месяца исправно этим занимался. Чонгук протёр воспалённые глаза и немного надавил на яблоки, жестоко приказывая себе собраться. Ни единая слеза не должна показаться. — Если перед тобой будет выбор я или он… Кого ты выберешь, Тэхён? Поднимает на него больной взгляд и ждёт. А парень то его и не знает, что сказать. Топчется на месте, щипает и царапает свои руки, проглатывает очередную порцию солёной влаги. — Т-тебя конечно же! Я же тебя люблю! — Тогда брось его прямо сейчас. Ради меня. — сказал твёрдо, уверенно. Хотя внутри целая атомная война развернулась, а колени вообще дрожали как раздетый человек при минус 20. Тэхён закусывает губу, запускает пальцы в волосы и качает головой. — Не могу, — шепчет с сожалением, — он очень привязался ко мне. Мы с ним как друзья, отношения это просто статус. Мы даже не целуемся. Но я в ответе за него, пойми. «А как же я, хён? — хочется прокричать на всю улицу. — Как же мои чувства?» Чонгук закрывает глаза и горько усмехается. На что он надеялся, правда. Ким никогда не слушался его. Постель не в счёт. — Если ты захочешь расстаться, я пойму… — Нет, я… Просто дай мне время, ладно? Главное, что ты рядом. Противно в первую очередь от себя самого. Потому что позволяет унижать себя, пренебрегать и ни во что не ставить. Так сильно влюблён и боится потерять, что даже на двойные отношения согласен. Студент уходит к себе в общагу и опять плачет. Заглушая в подушку, впечатывая в неё слабые кулаки, в отчаянных попытках выпустить из себя всю боль. Она гложет, жить не даёт. Бессонницы, вечные сомнения и тревожность. Необъяснимое чувство вины и преданно сложенные лапки с виляющим хвостом в подарок. О том, что «никаких у нас поцелуев даже нет, мы друзья» стало очередной ложью Гук узнал буквально через пару недель на работе. Его коллега стоял на кассе, принимая заказы, в то время как студент рядом намывал столы. Колокольчик на двери звякнул и брюнет краем глаза увидел улыбающегося Пака. Тот заказал американо и молочный коктейль. Кассир принял заказ, осмотрел гостя, а потом вдруг пырснул, указывая на шею посетителя. — А-а-а, это! Парень мой наградил. Был вчера таким ненасытным, ух. О, спасибо за напитки, до свидания! Мир резко потерял краски. Тряпка шмякнулась на поверхность стола, не способная зацепиться за дрожащие пальцы. Также, как Чонгук не способен был вдохнуть. Так больно, что впервые задумался о смерти. — Эй, Чон, ты в порядке? Ещё один столик остался! Нет. Он не в порядке. Ему его первая любовь вырывает крылья. Отношения постепенно сходили на нет. Чонгук чувствовал это. Как его парень ускользал из пальцев. Быстрее песка, как воздух. Заставляя задуматься: а он вообще был в его руках? Брюнет из всех сил старался заботиться о Тэ. Купал его в любви и ласке, вытрахивал из него всю душу, игнорируя противные чужие отметки на теле и жалость к себе. Ревность душила с каждым днём всё больше. Почему-то именно сейчас, на четвертый месяц их недоотношений он понял: Тэхён никогда не был его. А может знал и раньше, но боялся признаться в этом даже самому себе. Разрушить иллюзии, растоптать мечты и разбить розовые очки — не под силу. А вот Киму легко. Чем он и занимался с завидным упорством. При этом, блядский Боже, русоволосый умудрялся всегда возвращаться нежным котёнком и ластиться до тех пор, пока не надоест. Чонгук сходил с ума от ежедневных эмоциональных качелей. Художник абсолютно и всецело зависел от парня. Если у того плохое настроение — оно портилось и у Чона. Стоило Киму сказать даже простое «молодец», даже если оно было холодным, но Гук радовался так сильно, становился самым счастливым. Это ощущение можно сравнить лишь с эффектом героина или ЛСД. Даже глаза блестели ярче звёзд, а в сердце взрывались галактики. Хотелось обнять весь мир, когда Тэхён улыбался ему. А следом провалиться в саму преисподнюю, лишь бы не слышать жестокие слова, сказанные любимым бархатным голосом. — Мне стоит только захотеть и я разрушу ваши отношения. Ли Минхо — один из друзей Тэхёна. И тот, кто нарывался на отпуск-тур по травматологии. — Повтори, что ты там вякнул, уёбок. — голос понизился и переходил на отдалённое, по аналогии, рычание. Антрацитовые радужки полностью четко выражали крайнюю степень ненависти и отдаленные отголоски боли, задушенные-придавленные. Лишь бы оппонент не заметил. Минхо только качает головой и грустно улыбается. — Ты далеко не дурак, Чонгук. Но почему-то позволяешь себя таким выставлять. Брюнет ничего не слышал сквозь удары сердца в ушах и ревниво-красной пелены перед глазами. Тэхён подоспел вовремя и разнял их. Шепнул только, чтобы Гук не обращал внимания и что Ли ещё в директе про брюнета гадости говорил. В тот же день, вечером, Ким попросил почистить у себя подписчиков на страничке от ботов и дал Чону пароль. С 10 вечера и до 6 утра художник чистил аккаунт своего парня с больше чем 40 тысячами подписчиков. А потом зашёл в диалоги. Его не интересовали все переписки, студент не пытался ни в чём уличить русоволосого. В их случае неведении — блажь. И, прости его господи, как же сильно эту блажь развенчивать не хотелось. Найдя переписку с Ли Минхо, Гук зашёл и быстро стал листать на наличие каких-то оскорблений. Да, ему просто стало интересно как именно дружок Тэхёна обзывал его. Не заметив ничего криминального, кроме «он такой дурак, я в шоке с этого», хотел уж было закрывать чат и выходить из аккаунта, но не тут то было. Внимание, как на зло, сконцентрировалось на сообщениях по правую сторону экрана.kimtae: Я тебе не для этого всё рассказываю, чтобы ты Чону угрожал!
minho69: Он имеет право знать. Сколько можно, Тэ?kimtae: Я знаю, но… Никак не могу выбросить его из сердца и от этого так противно, Мин-и.
minho69: Стоп, очнись, у тебя Чонгук есть. Радуйся жизни и не парься.kimtae: Я знаю, но… Чонгук в сотни раз лучше в сравнении с Мином. Он такой чуткий и заботливый. Я дорожу ним. Как своей семьёй, младшим братом. Но люблю я всё равно Юнги. Не могу ничего с собой поделать.
minho69: Дружище, это… Пизда.kimtae: Знаю. Он мне недавно свои интимки присылал. Ключицы там, пресс. А меня не цепляет, вот совсем. Я конечно повосхищался для приличия, чтобы не обиделся. Но потом пошёл смотреть на фотки Юнги.
minho69: Знаешь, иногда я удивляюсь, как меня занесло дружить с таким дерьмом как ты.kimtae: Очень смешно, да. Все мы в Аду гореть будем, Минхо. Все.
minho69: И то правда. По потухшему экрану блокировки скатывались вниз капли влаги.▪️
На дворе стоял сентябрь. Солнце грело и так тепло-тепло везде, за исключением холодных дождей. Тепло повсюду, кроме сердца Чонгука. Паранойя набирала обороты. Что можно говорить, а что нельзя? Каждое слово теперь было по сто раз взвешено. Нельзя было злить Кима. Каждое действие подвергалось жёсткой критике. Иногда конечно мелькали проблески нежности… Когда Тэхён снова и снова желал оседлать бёдра Чона. А сам брюнет стал похож на осколки разбитой вазы. Вазы, которая не нужна, но которую жалко выкинуть. В один момент схватился за лезвие и уже не смог выпустить из рук. Мягкая кожа покрывалась новыми шрамами, а на левом бедре, прямо по внутренней части, так дико-обречённо высечено: LOVE. Любовь, которая погубила. В память о том, что отдавать своё сердце никому нельзя. Не уберегут ведь. Тэхён не уберёг. Он и не старался даже. С Чимином расстался, но теперь всё время бросал тоскливые взгляды на Юнги. И от этого выть хотелось. Чонгук не человек, нет. Он бинт. Тоненькая повязочка, которую наложили поверх открытой раны. Тряпочка, которую выбросят в мусорку как только станет полностью непригодной. А потом возьмут новый. Или же вернутся к человеку, что ту глубокую рану нанёс. — Гук-а, ты свободен? Пойдём поговорим. — А? Да, конечно, любимый, сейчас. Они вышли из кафетерия и Тэхён предложил прогуляться к реке Хан. Ким редко был инициатором прогулок, так что Чонгук вновь закинул все дела и решил посвятить всё время этому человеку-эстетике. На нём был надет интересного бордового оттенка берет, тонкий шарфик на шее, полупрозрачная бежевая рубашка и штаны в тон к головному убору. Начало сентября, приятное время отдыха и расслабления заканчивалось, но не огорчало окончательно. Сейчас Гук ощущал себя таким свободным и окрылённым, что даже случись что неприятное, он не испугался бы от слова совсем. Правда! Даже если бы ему сейчас сказали за неделю курсовую написать — без проблем, если рядом будет этот любимый забавный хён. Вскоре они добрались до реки. Тэхён встал рядом с ограждением, задумчиво всматриваясь в водную гладь. Так тихо вокруг. Люди совершенно никуда не спешат, ветерок приятно ласкает кожу, немного ослабляя нещадное влияние солнца. Художник встал рядом, но смотрел лишь на парня рядом. Таким красивым он был сейчас, невыносимо. Хотелось взять и прямо сейчас сказать, что… — Нам надо расстаться. Что..? Ему послышалось? Это не мог сказать его любимый человек. — Ты шутишь? — Я похож на шутника? — развернулся лицом к брюнету и глаза такие серьезные-серьезные. — Но… Почему? — Я больше не могу тебя обманывать. Я люблю тебя как брата, друга, выбирай что хочешь. Не хочу делать тебе больно. Слёзы тут же показались на глазах, а Чонгук даже не пытался их остановить и выглядеть стойко перед, уже бывшим, парнем. — Мы могли бы… — Я переспал с Юнги и мы вновь сошлись. Всё кончено, Гук-и. Мне жаль. Какого черта? Какое ещё «жаль»? Мир сошёл с ума, Солнце стало вертеться вокруг Земли, а марсиане захватили человечество? Мозг отказывался анализировать ситуацию. Сердцебиение ускорилось, внутри разорвался снаряд военный какой-то. Размером с целую душу. Его будто прям там разрывали адские псы. Чонгук правда хотел этого. Молился. Отдать Дьяволу остатки своей личности, ведь даже Люциферу ни душу, ни сердце не получить. Всё забрал с собой любитель голубых линз, отечественных реперов и маленьких собачек. Закрывает глаза и позволяет прозрачной воде омывать израненные ментальными ударами щёки. И ведь жжется. Пронзительно, до зудения где-то в кончиках пальцев. Будто по открытой ране кочергой. Только сейчас Чонгук понял, что никогда не был обладателем ни широкой квадратной улыбки, ни четырёхкамерного сердца. Ведь бинт не любят. Его используют. Парень весь день ходил как не в себе. Призраком, отдалённой тенью себя настоящего. Ким сразу же ушёл, а вот Чон ещё долго стоял на мосту реки Хан и пытался понять, как жить дальше. Ощущение, будто оторвали огромную часть тебя не покидало ни на секунду. На краткий миг проскочила мысль сигануть вниз. Художник влепил себе пощечину и отошёл подальше. Он не слабый, он справится. Вот только бы ещё остановить разложение внутри органов. Чонгук знал. Долго не протянет, превратиться в зомби, овощ без мечты и цели. Но всё равно. Плюя на все проблемы и ситуации. Втаптывая себя в грязь и добровольно вручая поводок в нежные руки. Нет ничего важнее него. Ким Тэхёна. Сердце, даже когда разбито, когда потрёпано и со спины огромными ножами проколото — всё равно рвётся к нему одному. Самому родному и единственному. К своей первой любви.▪️
Он стучался весь вечер и первую половину ночи. Не уходил, отказывался, ругался с соседями и верным щенком сидел на коврике, в ожидании милости своего хозяина. — Открой, пожалуйста… — голос хрипит, а ногти жалобно скребутся в равнодушный кусок металла. На лестничную клетку вновь вышла пожилая аджума, с некоторой жалостью осматривая незваного гостя. — Шёл бы ты домой, сынок. Видишь, не ждут тебя там. Заболеешь ведь. Чонгук прикрыл глаза и стукнулся лбом о прохладную поверхность. Остыть, нужно было остыть. — Поздно, тётушка. Я уже болен. Женщина сокрушённо покачала головой и вернулась обратно в тёплую квартирку. Воздух промозглый, начало осени. Из-за дождей ощущение будто декабрь. Или это его душа плачет? Ослаб, устало сполз на коврик и поджал ноги под себя. Вот она, верная псинка. Прибежал к хозяину, которому и за бесплатно не сдался. Стукается в очередной раз затылком о дверь и хмыкает. — Ты знал, что ночь — это естественное состояние Вселенной? Она вся мрачная, покрытая тенями и звёздами. На всех планетах вечная темнота. У нас же есть возможность наслаждаться дневным временем лишь благодаря тому, что Земля совершенно случайно оказалась слишком близко к гигантской звезде, освещающей её. Вероятность такого один к миллиону. — Гук говорил достаточно громко, чтобы его можно было услышать по ту сторону двери. Потёр лицо руками, поднялся вновь на ноги и снова постучал кулаком. — Ты моя гигантская звезда, благодаря которой тьма отступает. Пожалуйста, Тэхен-а, открой. Ты не можешь вот так вот оставить меня и наши четыре месяца. И, о чудо, дверь действительно открывается. Чонгук не медлит, тут же врывается внутрь, прижимает Кима к ближайшей стене и целует. Отчаянно, болезненно, на грани безумия. И становится в тысячи раз больнее. Губы эти помнит, руки эти любит, тело это ласкал. И всё обернулось большим обманом длиной в четыре жалких месяца. Подарок на день рождение в этом году хуже некуда. Чонгук жмурит глаза до ярких звёзд на внутренней стороне век, не позволяя слезам сорваться. Удивительно, как много человек может плакать, когда изнутри перемалывают. На части душу грязными руками рвут. Ошмётки разлетаются по углам, кровь рекой и сорванный в припадке голос. Где-то глубоко внутри — орёт. Напрягает голосовые связки, рушит потаённые комнатки сознания. А снаружи… Грубо проникает языком внутрь и хозяйничает в таком родном рту. Руки Тэхёна цепляются за каштановые пряди волос, то ли пытаясь отодвинуть, то ли прижимая ближе к себе. Губы болят, зубы вгрызаются в мягкую плоть, разрывая на кусочки. Также, как разорвали его. Чувствуют привкус крови и синхронно выстанывают. Чонгук запускает руки под свободную домашнюю футболку и вжимает Кима в себя, в полной мере показывая насколько сильно любит. Что отпускать не собирается. Но Тэхён не хотел терять голову. Не мог позволить даже малейшей надежды. У него перед глазами — другой человек. И кое-как склеенное Гуком сердце, увы, вновь палачу вручить хочет. Как иронично, что уничтожив однажды Тэхёна, Мин запустит цепочку опасных реакций. Теперь палачом стал сам Ким. А он ведь не был изменником в полном смысле слова. Юнги он всегда оставался верен. Поэтому упёрся руками в грудь и оторвал брюнета от своих губ. Оба были взъерошены, губы алые как спелые клубники, грудные клетки ходили ходуном. Взгляды лишь отличались: в одних страсть и любовь смешанные с болью. А в других… сочувствие и жалость. Чонгук скривился и запустил руки в волосы. Губы дрожали, грудная клетка вся охвачена огнём. Он сгорал, люди, это правда. Молил о спасении внутри нейронной системы. Свернулся в позу эмбриона и просил о пощаде. Ждал спасения. Вот только спасать никто не хотел. — Гук-а… Катализатор минного поля. Брюнет переворачивает стоящую рядом тумбу, позволяя флаконам одеколонов с громким звоном разбиться. Как разбился он сам. Тэхён вздрогнул от испуга и прикрыл ладошкой приоткрывшийся в шоке рот. Безумные глаза вцепились в хрупкую фигурку возле стены и Чон засмеялся. Вместе со смехом вытекали слёзы. Он размазывал их по щекам, швырнул в противоположную от Кима стену уцелевшую стеклянную коробочку. Казалось, вся квартира содрогнулась от оглушающего звона осыпавшихся осколков. — Что ты так смотришь? Боишься?! Тебе же нравилось делать мне больно, так посмотри на свои труды! — раскидывает руки в стороны, демонстрируя взлохмаченные волосы, грязную от подъезда одежду и агонию, что изувечила красивое лицо. Ким может лишь открывать и закрывать рот, дрожать всем телом и плакать. Видел и понимал. Он не являлся монстром, ему не чужды чувства. Наблюдая за таким сломанным Чонгуком стало невыносимой задачей. Неподъёмным грузом, что тупой болью осел в груди. — Ты мог сказать мне сразу! Я просил, блять, я умолял тебя Тэ! Помнишь те мои слова? Повтори их, сейчас же! Сглатывает ком в горле и сипло шепчет: — Ты сказал тогда… «Тэхён, никогда не говори мне слова любви, если не будешь чувствовать это на самом деле. Никогда не соглашайся встречаться со мной, если я — не единственное, о чём ты думаешь». Чонгук криво усмехнулся. Облокотился спиной о стенку, на которой остались разводы туалетной воды и шмыгнул носом. Пару минут всматривался в парня напротив, пытаясь там что-то отыскать, но не находил. Напротив — лишь жалость и вина. Какое ему теперь дело до его взыгравшей резко совести? Ситуацию это не изменит. — Почему ты врал мне, Тэхён? Я же не принуждал ни к чему. — Н-не знаю… Как обухом по голове. Серьезно? Не знаешь? Чонгук лишь рассмеялся. Повернулся лицом к стенке и упёрся в неё руками. — То есть ты не знаешь, зачем пудрил мне мозги, унижал, давил на больное и использовал как бесплатную шлюху?! А может ты просто боишься признаться, что не хотел оставаться наедине с собой и, сука, сделал из меня ебучий медицинский бинт?! Руки сжались в кулаки. Секунда, и удар. Боль прошлась прямо по нервным окончаниям от пальцев до самого локтя. Только физическое может заглушить моральное. Это правило Чон выучил, когда впервые взялся за лезвие. — Но ты забыл один маленький нюанс. Я человек! Не твоя ёбанная игрушка, я живой, я чувствую и мне больно, Господи, Тэхён, так больно! — каждое слово сопровождалось новым ударом. Штукатурка сыпалась, а кое-где появились еле заметные вмятины. Русоволосый за спиной всхлипнул. На обоях оставались алые разводы. Костяшки разбиты в кровь. Металлический запах окутал коридор, а вязкие капли грузно врезались в мягкие ворсинки ковра. Проникая, впитываясь. И оставаясь там навсегда. Как и Ким в Чонгуке. Тэхён не мог больше терпеть. Страшнее умирающего, разлагающегося и сходящего от душевной боли с ума человека — ничего не существует. Парень подлетел к одичавшему бывшему, схватил за руки и с силой развернул лицом к себе. — Чонгук, я молю тебя, приди в себя! Дыши, вот так, давай. Спокойно. Я рядом. Художник опустил покалеченные руки вдоль тела и устало прикрыл глаза. Приступ выжал из него все силы. И даже в такой ситуации. В этот момент. Только Тэхёну удавалось успокоить его. Чон пал пред теплом ладоней, что удерживали мокрое лицо. Столкнулись лбами и пытались перевести дыхание. Русоволосый осторожно обнял Чонгука, поглаживая его по спине. — Пойми, ты заслуживаешь лучшего, солнце. — Что если я не хочу лучшее? Я хочу тебя. — и вновь стискивает кулаки, скрипя зубами от сносящей крышу смеси: ментальное и физическое. — Глупый, глупый Куки. Посмотри на меня. — вновь взял его лицо в свои ладони, всё также не отрывая их лбы. — Сердцу не прикажешь, думаю ты это лучше всех знаешь. Мне было хорошо с тобой, правда. Ты самый лучший кого я знаю, но… Я не могу ничего сделать с тем, что моё сердце бьётся лишь в его присутствии. Чонгук пожалел, что раскрыл глаза. В голубых холодных радужках пустота и маленькие Титаники разбиваются об айсберги. Не может больше смотреть. Жмурится, жмётся ближе, утыкается носом куда-то в шею и быстро-быстро говорит: — Не делай этого, хён, прошу тебя. За что ты так со мной, я же всё для тебя. Он никогда не сможет полюбить тебя так сильно, как я люблю! — срывается и пытается вновь коснуться, но русоволосый качает головой. Студент тут же убирает руки. Убирает, ведь желание любимого для него закон. — Я знаю, маленький, знаю. Но мне хочется подарить ему всю любовь и поддержку. Я правда сопротивлялся, отказывался, ведь ты есть. Но больше не смог. Это сильнее меня. Всех нас. После этих слов внутри правда что-то умирает. Безвозвратно. Как оборванные тросы лифта, как разорвавшиеся канаты корабля, как падающий метеор на землю. Гук отстраняется и потерянным взглядом осматривает потрощенную тумбу, кровавые капли на ковре и алые разводы на стене. Мутно осматривает Кима и отходит на пару шагов назад. Тэхён уж было двинулся придержать его, как брюнет резко отпрянул. Прокажённым стал. Художник тряхнул головой, заторможено моргнул пару раз и будто очнулся ото сна. Медленно пошёл обратно к двери и открыл ту, переступая порог квартиры. Резкий оклик заставил остановиться посреди лестничной площадке. — Мы можем остаться друзьями! Давай попробуем? Чонгук закусил губу, чтобы не разрыдаться в голос. О какой дружбе речь? Сердце вопило, что согласно, что потерпит, лишь бы рядом быть. Но мозг всё понимал. Осознавал, что не выйдет из них друзей. Гук будет дико ревновать и срываться. Тэхён не изменит своего отношения и будет всегда воспринимать его как поношенный бинт. Встречаться с Юнги, рассказывать о них, может даже флиртовать с ним на глазах брюнета. Или же не только с ним, Чон больше не был уверен в моногамности бывшего парня. Это привело бы к новым скандалам и саморазрушению. Художник бы плакал ночами в подушку, умирал бы снова и снова, каждый божий день, от невозможности коснуться и обнять. Нет никакой дружбы после отношений. И те, кто твердят обратное — не любили друг друга просто. Или же один из них тайно продолжает любить второго и пеплом развеивается под подошвой его ботинок. Лишь бы ходить было мягче. Чонгук не хотел такого. У него были планы на эту вонючую жизнь, так что Ким Тэхен… — Иди ты к чёрту. Бросил ровно, спокойно. И ушёл. Покинул тот подъезд, дом и жизнь русоволосого.▪️
— И после этого Вы решили написать свой знаменитый шедевр? — Ну, не прямо тогда. Спустя два года, когда боль немного поутихла, я смог вновь сесть за холст и взять в руки краски. Просторная комната, освещённая естественным дневным светом. Вокруг маленького стеклянного столика, на удобных креслах сидела группка людей. Журналистка, миловидная девушка двадцати пяти лет от роду, держала микрофон, а на коленях у неё лежал блокнот со списком вопросов. Немного поодаль, чтобы захватить лучший кадр, расположился оператор с модной навороченной камерой. Красный огонёк свидетельствовал о записи. Которая длилась, к слову, уже достаточно продолжительное время. Напротив девушки сидел молодой мужчина лет тридцати. Признанный в Корее и в Европе талантливый художник. Его чёрные как смоль волосы уложены в красивую укладку, открывая широкий лоб. Свободного кроя белая рубашка и простые прямые джинсы. Просто и со вкусом — девиз творца. Антрацитовые глаза умиротворённо наблюдали за переливами золотого и красного в волосах журналистки, что из-за солнечного света принимали интересные оттенки. — «Бинт» — это про боль людей, чьи чувства не разделили, а доверие обманули. Смотря на эту картину, вы ощутите ни с чем ни сравнимое отчаяние и распад души. Когда нет никого, кто смог бы залечить все раны. Когда ты сам по себе бинт и тебя лишь выбрасывают за ненадобностью. Я хотел передать всё, что чувствуют такие люди. Надеюсь, у меня получилось. И также надеюсь, что моя работа станет для всех напоминанием, что люди не игрушки и не бинты. Не стоит пытаться никем залечить открытые раны. Мужчина грустно улыбался, вновь перевёл взгляд на камеру и уважительно поклонился всем телезрителям, которые видят его сейчас. — Спасибо за это чудесное интервью и такую откровенную историю. Нам и нашим телезрителям было очень приятно пообщаться с Вами. Последний вопрос: Вы всё ещё любите этого человека? Не хотите сказать его имя? Художник чуть поёрзал на кресле и глаза вновь затянуло пеленой воспоминаний. Там, внутри, на самом дне плескалось ещё столько боли, что хватило бы на пару стран точно. Длинные пальцы коснулись подбородка в задумчивом жесте. — Думаю, Вы понимаете, почему я скрыл все имена в своей истории, мисс Юн. Не хочу, чтобы у этого человека из-за меня вдруг появились проблемы. — грустно улыбнулся и на секунду позволил себе вспомнить нежный взгляд и широкую квадратную улыбку. — А на счёт последнего вопроса… Знаете, у меня были после него отношения. Полные отдачи и любви. Я наконец-то узнал какого это: не любить, а быть любимым. Но счастья это не приносило. С тех пор, по сей день и до конца своей жизни… Боюсь, только он останется обладателем моего четырёхкамерного фиброзно-мышечного. Журналистка сочувственно поджала губы и поднялась со своего места. Мужчина последовал её примеру. Они пожали друг другу руки, красный мелькающий огонёк погас и вскоре группка покинула мастерскую художника. На мольберте осталась стоять картина. Тёмный фон сразу же обозначал настроение. Мазки бордового и кроваво-алого смешивались в стекающую открытую рану, из которой пытался вырваться некто неизвестный. Оголённый юноша, без лица и сердца, весь в бинтах и разодранной кожей. Он безмолвно кричал с поднятой головой, взывая Бога, который его не слышал. Он пытался отодрать себя от открытой раны, и вместе с тем отрывал кусочки своей плоти. Оставлял в ней частицы себя как изысканный бинт, самое дорогое лекарство. Растворился, приклеился так сильно, что избавиться теперь не в состоянии. Ему не спастись. Ему вечность суждено закрывать эту рану и отрывать от себя кусочек за куском. Ведь он не человек, нет. Он — бинт.