Потерянная

Я приходила в себя постепенно. Спина лежала на чем-то твердом, но не на земле и не на холодных камнях. На расстоянии были слышны тихие голоса, но конкретные слова было не разобрать. Совсем рядом раздалось шуршание и чьи-то руки приложили кусок ткани к раненому участку тела. Я приоткрыла глаза. Леви невозмутимо сидел рядом и сосредоточенно делал то, что должен – оказывал первую помощь своему подопечному. Его движения были неторопливы, точны, а глаза ничего не выражали. Однако стоило капитану заметить, что я пришла в себя, как он отвесил мне словесную оплеуху: - Ринго, почему ты повела себя как зеленый кадет и не сообщила о своем ранении? Здесь ничего серьезного, но необходимо было вовремя остановить кровь и обработать рану. Неужели совсем в голове ничего не осталось? Сотрясение все мозги вышибло? - Простите, капитан. Я не запомнила, когда меня ранили. Не поняла. Все происходило слишком быстро. Вот мы с вами сидели на крыше, а теперь – на складе, где помимо нас еще находятся связанные пленники. Когда тут было думать о себе. Капитан сильнее надавил на рану, от чего я зашипела. На глаза навернулись слезы. Леви сделал это специально. - Мне нужны живые солдаты, Ринго. Сейчас каждый человек на счету, а ты решила истечь кровью? Глупая была бы смерть. А я терпеть не могу глупые смерти. Я сглотнула. Даже несмотря на то, что я спасла двух членов отряда, он все равно меня ругал. Опять уделял внимание лишь ошибкам. Хотя на что я надеялась? Что он улыбнется и скажет, что я постаралась на славу? Какая глупость! Он же безэмоциональный, холодный капитан, сильнейший воин человечества. Нет у него времени разливаться соловьем перед нерадивой девкой, которая еще и допустила столь грубую оплошность. - Если через пару часов рана все еще будет кровить, нужно будет сменить повязку. Попроси кого-то из новобранцев помочь, самой будет не сподручно. - Будет сделано. - Уж надеюсь, - Леви еще раз пристально осмотрел повязку, убедился, что она надежно зафиксирована и только после этого поднялся, - Мы здесь закончили, заключили сделку с Димо Ривзом. Теперь пора бы и полицейскими плотно заняться. Торговец заманит к нам парочку солдат из Центра. Будет о чем с ними потолковать. - Ох, - я медленно приняла сидячее положение, - Опять я столько пропустила из-за того, что валялась в отключке. И когда мы выдвигаемся? - Прямо сейчас. Нечего бока тут отлеживать. Я мысленно хмыкнула. Когда я было тяжело ранена, ты иначе разговаривал и вел себя совершенно по-другому. Значит, и впрямь ничего серьезного. - Ты доверяешь этому Ривзу? – поднялась со своего ложа, которое оказалось сдвинутыми вместе деревянными ящиками, опустила рубашку, закрывая оголенные доселе участки кожи и пошагала вслед за капитаном, стараясь не обращать внимание на резь в боку. - Нет. Но другого варианта у нас сейчас нет. Ситуация значительно ухудшилась теперь, когда мы потеряли Эрена и Хисторию. Времени все меньше. Следует действовать решительно. - Понимаю, - кивнула, соглашаясь с ходом мыслей капитана. Через несколько часов нам и вправду удалось захватить двух полицейских. Двое солдат из самой верхушки пошли за торговцем как миленькие, стоило тому обмолвиться, что он знает о местоположении капитана Леви и его отряда. Так приятно было смотреть, как Жан и Микаса вывели солдат из строя одним лишь ударом приклада. - И что мы будем делать с ними? – Жан скептически смотрел на бесчувственные тела у своих ног. – Так уж они захотят все нам рассказать. - И то верно, - подхватила Саша, - Они же не выложат все на блюдечке. Что делать то будем при их отказе сотрудничать? - Пытать, - Леви даже бровью не повел, сказал это как само собой разумеющееся. - Что-о-о? – был ему ответом единый хор голосов. Я понимала, что к этому все шло. Но когда подвальное помещение заполнили крики Саннеса, даже мои руки непроизвольно сжались в кулаки. В них было столько боли… Что капитан Леви с ним делал? Резал? Вырывал ногти? Я обвела взглядом остальных присутствующих. Мы устроились в комнатке на первом этаже, поэтому не могли наблюдать за событиями, хотя, пожалуй, и не хотели. Предоставили возможность капитану Леви и майору Ханджи совершать страшные поступки, отчаянно делая вид, что сами не при делах. Чертовы эгоисты! Охотно позволили старшим взять на себя страшную ношу! - Теперь мы не только убиваем людей, но и пытаем их, - с трудом выдавил из себя Конни. - Я понимаю, что все - ради спасения ребят, но мне не по себе, - прошептал Армин, - По правде говоря, мы гораздо больше смахиваем теперь на преступников, чем на героев. Ну вот… Если сейчас начнутся очередные философские размышления, я могу не сдержаться и тогда, кто-то хорошенько отхватит от своего вице-капитана. - Поверить не могу. Мы давали клятву защищать человечество, а теперь сражаемся против людей, - Саша кусала ногти. - И сражаемся не потому, что нас хотят съесть, - продолжил Армин, - А потому, что начальство нашего противника думает иначе. Столько смертей из-за этого… - Кажется, вы запамятовали, - я тяжело вздохнула, - Что если предположения Конни и Ханджи верны, то и титаны – это тоже всего лишь люди. А мы пачками их вырезали. Сработало. Разговоры вновь поутихли. Только отчаянные мольбы Саннеса доносились из темного и сырого подвального помещения. - Когда Леви один им занимался, было не так громко, - Жан покачал головой. - Мы не можем провести здесь целый день, - я пыталась оправдать капитанов в глазах ребят, - Каждая минута бесценна. Чем быстрее получим ответы, тем больше шансов спасти Эрена и Хисторию. - Да, - неожиданно согласилась Микаса. Я воззрилась на Аккерман. Она порой меня пугала. Ради Эрена она была готова пойти на немыслимое. Хотя сейчас нам это было на руку. Я провела рукой по раненому боку. На рубашке проступила кровь, а, значит, повязку следовало сменить. Вздохнула и обратилась к Кирштейну: - Жан, пойдем со мной, - паренек встрепенулся, недоверчиво покосился на меня, но приказ выполнил. От меня не укрылось, что он выдохнул с облегчением, когда понял, что направляемся мы не в подвал, а на кухню, где ранее я оставила все необходимое для перевязки. Хоть он и выглядел спокойнее других, но явно боялся возможного приказа подсобить в премудростях пыток. Кухня – самое освещенное место, поэтому и лечебную процедуру следовало проводить именно здесь. Не оборачиваясь на Жана, я принялась расстегивать рубашку. Когда же я избавилась от верхней части формы, Кирштейн осмелился подать голос: - Что ты делаешь? Мне показалось или в его голосе проскочили слишком уж высокие ноты? - Помоги с перевязкой. Сама я вряд ли смогу сделать ее столь же качественно. Я развернулась к напарнику. Брови изумленно взметнулись вверх. Уши Жана буквально пылали, настолько красными они сейчас были. Глаза Кирштейна бегали из стороны в сторону, он смотрел куда угодно, но только не на меня. Чего это он? Я же не совсем голая перед ним стою: в брюках и коротком топе. - Эй, - я попыталась привлечь внимание, - Видишь, повязка вся в крови. Следует сменить. Так поможешь? Парень неуверенно сделал пару шагов в мою сторону, после чего вновь остановился. Почему он робеет? Может, оказывать первую помощь не умеет? Так нет же… В кадетском корпусе всех этому учат. - Или мне кого-то другого позвать? Может, ты не умеешь первую помощь оказывать? Так об этом сообщать нужно товарищам по отряду в первую очередь. - Умею, - буркнул Жан, после чего отмер и принялся за дело. Я уселась на стол, позволив Кирштейну снимать наложенную Леви повязку, осматривать рану, обрабатывать ее специальным раствором. Его пальцы осторожно касались открытых участков кожи. Если же я невольно дергалась, когда он промывал рану, парень вздрагивал вместе со мной, сбивчиво извинялся и продолжал свои нехитрые действия. Я с удивлением заметила, что теперь не только уши, но и щеки парня покраснели. Не смогла удержаться от вопроса: - Почему покраснел как помидор? Чего ты там не видел? – я говорила беззлобно, без насмешки. Просто озвучила очевидный вопрос. Однако, кажется, подобными речами только больше смутила Кирштейна. Краснота продолжала распространяться по его лицу, а сам парень молчал. - Жан, - я положила руку на плечо парня, - Да что с тобой такое? Кирштейн смахнул мою руку и коротко буркнул в ответ: - Не отвлекай, а то еще криво наложу ткань или еще чего хуже – зафиксирую плохо. Я умолкла и теперь внимательно следила за движениями его пальцев. Убедившись, что он делал все правильно, вернулась к изучению его красной физиономии. Он был так близко, что я отчетливо видела маленькую родинку над губой, какие у него длинные и густые ресницы (любая девушка позавидовала бы), острый нос. Какого цвета его глаза? Я никогда не обращала внимание. На лбу свежая ссадина, которую он не удосужился обработать, а волосы в пыли, что говорило о том, что в комфортных условиях мы не находились уже какое-то время. Я увлеклась осмотром напарника, что не заметила, как он поднял на меня свои светло-карие глаза, хотя здесь бы больше подошло другое слово – янтарные. Его взгляд доказывал, что чувствовал себя парень неловко. Но почему? Откуда взяться неловкости, если я всего-то попросила обработать рану? Подумаешь, сняла рубашку. И что? Да каждый кадет подглядывал за девчонками во время обучения. Кто же упускал подобного рода шалости? А особо дерзкие знакомились с девушками куда ближе, добивались их, а после изучали все потаенные участки тела. В этом не было ничего зазорного. Реалии обучения в кадетском корпусе. Сколько не гоняй подростков, сколько дурь не выбивай, а гормоны все равно расшалятся. А Жан должен был слыть красавцем еще со времен обучения, да и характер его соответствовал типичному образу… Бабника? Он любил покрасоваться, лишний раз продемонстрировать насколько хорошо он владел УПМ… Хотя я ни разу не заставала его за разговорами с девушками, если это не Микаса или Саша. Вон как всегда заступался за Аккерман! И вдруг в мозгу будто щелкнул выключатель. Вот оно что! Я-то дура! Как же раньше не сообразила! Жан Кирштейн был влюблен в Микасу, в Микасу, которая не видела никого, кроме Эрена. Хотелось рассмеяться, но приходилось сдерживаться, чтобы окончательно не выбить из колеи бедолагу. И так вон смутила парнишку! У него тут любовная драма, а я раздеваться перед ним удумала! Но как интересно все-таки! Давно ли он вздыхает по неприступной Микасе? И, жаль, не спросишь напрямую. Все отрицать начнет! И все-таки девушка во мне сгорала от любопытства. Была ли Микаса его первой любовью? Или все же Жан относился к тому типажу, что быстро влюблялся, но также быстро остывал? Объекты воздыханий сменяли одна другую, не оставляя на сердце особых отпечатков. И как далеко он заходил в общении с теми, кто представлял для него интерес? - Я закончил, - прервал мои размышления Кирштейн. Он отошел на несколько шагов и уставился в стену. Я неспешно натянула рубашку обратно, пытаясь привести мысли в порядок и заставить мозг работать в нужном русле. Нашла время анализировать личную жизнь членов отряда. Хотя и на такие моменты следовало обращать внимание. А то еще начнет гипер-опекать свою пассию, гляди - и второй не подчиняющийся приказам человек в отряде появится. Вот капитан Леви будет зол! - Спасибо, - поблагодарила Жана и первая направилась прочь из кухни. Кирштейн не ответил.