Обрушить горы к твоим ногам, усыпать их лепестками цветов

      К моменту, когда подоспела подмога, старый Глава дворца был убит, а юная госпожа исчезла. Остались только адепты Хуаньхуа и главы с Цанцюнь, что кое-как смогли отбить дворец. Точнее, Лю Цингэ смог, отогнав и заставив отступить тех, кто уцелел, за дворцовые ворота. Шень поучаствовал лишь условно, к концу боя сидя на дворцовых ступенях и нервно перебирая края изумрудных рукавов, что сейчас были обуглены и перепачканы в демонской крови.       Глава Юэ и Бог войны стояли неподалеку, обсуждая план действий или около того, но Цинцю видел их нечетко из-за витающего вокруг в воздухе густого дыма. Пожар удалось немного успокоить, тот бушевал только на пристани, окончательно забирая ее. А Цинцю сидел и жевал губы, теребя очередную испорченную тряпку. Адепты Хуаньхуа помогали оставшимся в живых людям, прятали их за дворцовыми стенами, пока демоны очень аккуратно обосновывались вокруг ворот на выжженной территории. А лорд Цинцзин сидел на ступеньках, все ещё ничего не делая.       Его трясло и мутило от осознания всего положения, и если ночью он был уверен в своих действиях, то сейчас мог лишь отгонять от себя чёрный дым, пока пытался не кричать на всю округу. Он сполна познал вкус настоящих битв и соврёт, если скажет, что хоть что-то из этого ещё раз добровольно повторит. Каждый заклинатель в их школе прекрасно разбирался в битвах, каждый участвовал в них и для них абсолютно нормально не бояться. Но Шень только притворялся все это время, наивно полагая, что его сил хватит. Физических — хватило с трудом. Моральных… — Цинцю, пойдём, Глава хочет поговорить. — Цингэ выглядел тоже не сказать, что радостно, но все ещё лучше, чем его друг. Ибо если у лорда Цинцзин открыто тряслись руки, то у воина просто залегла тень серьёзности на лице.       Они шли молча, все втроём, вглубь дворца, выискивая в нем из тысячи комнат более-менее подходящую для разговоров на серьёзные темы. И когда за Шенем захлопнулась массивная дверь, оставшиеся заклинатели уставились на него во все глаза. Лю Цингэ смотрел скорее сочувствующе или даже переживающе, а вот Глава Юэ всем своим видом излучал злость и раздражение. И Шень готов отрубить себе хоть всю руку, если неправильно понимает причину этой злости. — Чья это была идея? — Циньюань оперся боком о стол, так и не спуская глаз со своего шиди, который только убедился, что правильно он все понял. — Моя. Я же сказал вам, глава. — Цингэ подал голос, но шисюн остановил его резким и кратким движением руки. Шень понимал, что его защищают, хотя радости от этого факта не было. — Я могу поверить, что Лю Цингэ полетел сражаться в одиночку хоть с целой адской бездной. Но я ни за что не поверю, что он додумался бы взять тебя с собой, Цинцю. — И тот на эти слова только нервно посмеялся. Заклинатель однозначно был не совсем в себе, не привыкший к таким жестоким событиям, ловя не то истерику, не то паническую атаку каждые минут пятнадцать с момента, когда все начало стихать. — Если знаешь, кто затеял, зачем спрашиваешь? Отругаешь меня, старший брат? Ну давай. — Ткань рукава, что он сжимал все это длительное время, треснула с характерным громким звуком. — Или я должен был подождать, пока вы всем советом соберётесь и решите, целесообразно ли вообще сюда лететь? — Он откровенно язвил, потому что ничего больше не мог. Он был истощён, как морально, так и физически. — Именно это. — Циньюань повысил голос, что наконец заставило Юаня поднять взгляд. Он все понимал. Понимал, что в глазах Циньюаня он неразумное дитя, что, поддавшись чувствам, ринулся в бой, потянув за собой товарища, неподготовленно, без раздумий поверив словам предателя, не успев просчитать исходы и варианты событий. Он все понимал. Но не мог иначе. — Да, и прилетели бы на руины. Я знал, на что иду, как и Цингэ. Если так хочешь, наказывай, мне без разницы. — Заклинатель нагло пересёк половину кабинета, сев за спинами товарищей, устало облокачиваясь на спинку стула. Циньюань, кажется, только больше раздражался от такой наглости, собираясь со всей своей ораторской силой обругать несносного шиди. — Он прав. — Лю вновь отозвался, так же нагло влезая в разговор, привлекая внимание главы уже к своей персоне. — Мы отбили дворец, спасли множество адептов и людей, прогнали демонов за стены только потому, что прилетели сразу же. Времени на доклад в письменной форме не было. — Шень засмеялся на последних словах, чем заслужил ещё один гневный взгляд от Циньюаня. Он понял, что плохо влияет на бедного воина. — При всем уважении… — Вижу я ваше уважение. — Глава школы обессиленно потёр переносицу, начиная расхаживать по кабинету из стороны в сторону, пока его младшие боевые братья играли друг с другом в переглядки. Со стороны Шеня — нервные, со стороны Лю — поддерживающие. — Насколько я понимаю, их армия все ещё у ворот. Есть версии, почему те там просто стоят? — Тот остановился у окна. Вскоре к нему подошёл и Цингэ, с лицом полного сосредоточения, а Цинцю лишь страдальчиски опустил голову на стол. Да, хоть глава Юэ и переключился, но это отнюдь не значило, что им это сойдёт с рук. И ладно, Шэнь готов был нести за свой поступок любое наказание, но он не хотел этого для шиди. Это было и ужасно. Понимать, что человек, который просто хотел тебя поддержать и принял твою сторону, будет отдуваться за это не меньше. — Им не нужен дворец, но они не уйдут. — Все же промычал он в полголоса. — Им нужен я. И все мы, в принципе. И чем мертвее, тем лучше. — Это было на поверхности, хоть никто и не озвучивал. Цинцю решил же, что раз и так обнаглел, то пойдёт до конца. — Если ты сейчас опять издеваешься… избавь меня. Не время. — Глава школы обернулся, смотря на лежащего на столе брата, но лишь отдёрнул себя от волнения за него на данный момент. Он не мог не волноваться на самом деле. Он видел, что Шеню явно очень плохо, но, как ответственный за их клан и школу человек, не мог сейчас думать о таких вещах. Нужно было решать демоническую проблему. К тому же… он почему-то был уверен, что его шиди в таком состоянии точно не оставят, мимолетно оглядывая лорда Байджан. — Куда мне ещё… это прямая цитата почти. Со слов предателя. — Это слово звучало горько, Шэнь даже не мог представить, насколько же мир порушился у других глав школы, он то хотя бы достаточно знал и всё понимал. Обходясь безликим "предатель", имя называть ни у кого желания не возникало, словно то оставшееся тёплое и светлое, что связывало их многие-многие годы, могло окончательно опасть.       Шень подложил под голову руки, чувствуя лбом черствую испорченную ткань, невольно думая, что он испортил очередное одеяние. Причем самое красивое, что у него было. — Что значит, им нужен ты? — Циньюань не унимался, продолжая смотреть в окно, немного не понимая к чему клонит заклинатель. — То и значит. Это армия Ло Бинхе. И мой ученик хочет моей скорейшей смерти. — Он сказал это таким обыденным голосом, что на миг сам себя испугался. Неужели он успел смириться? — Цинцю… — Цингэ же, подходя и положив ему тёплую ладонь на плечо, наоборот, звучал слишком непривычно. — Ну что?! Я скинул его со скалы, проткнул мечом, все детство наказывал за любую промашку, уж простите, глава, но я откровенно серьёзен. — Юань вскочил со стула, откидывая и его, и руку, что так приятно лежала. — Если он в ближайшее время меня не найдёт, то будет жечь города дальше. Дворец Хуаньхуа это репетиция, показуха театральная. И давай, скажи, что это не только мое личное дело. Мне за это отвечать, а не вам!       Повисла немая тишина. Все трое в немом сговоре стояли и просто смотрели друг на друга поочерёдно. И если двое тут точно не знали, что на это сказать, то мастер Сюя просто переводил дух. От резкого скачка со стула на ноги, закружилась голова, вынуждая опереться рукой о деревянный резной массив стола рядом, но не более. Он не видел смысла убеждать кого-либо в обратном. Хотел просто высказать позицию. — Он был учеником школы. — Вдруг отозвался Цинъюань. Его голос чуть смягчился с гневного до серьезного. — Твоим, но все ещё принадлежал ей всей. И то, что он скрыл свою демоническую часть — уже большое преступление. Ты не должен себя винить. И уж тем более полагать, что разбираться тебе нужно в одиночку. — И что прикажете делать, уважаемый Глава? Соберём совет и пойдём войной? Нас сейчас закрыли тут, не заходят, но и выйти мы не можем. Улетим — отдадим им дворец. Останемся… — Просто перебьем их всех, чего сложного? — Лорд Байджан выхватил меч, уперто направляясь на выход, но Циньюань его остановил. Шень смотрел на это с легким прищуром, так и не определившись, считать идиотом себя в данной ситуации или братьев по оружию. Остановился пока что на всех. — Стой, Цингэ. Мы подождём. В этой ситуации ничего не ясно. Я отправлю гонцов с письмами в другие ордена. Предупрежу, чтобы смогли приготовиться на случай других нападений. — Юэ устало оглядел братьев, отворачиваясь от окна. Без слез на тех, конечно, взглянуть было нельзя, мужчины сейчас лишь отдаленно напоминали заклинателей. — А вы, приведите себя в порядок, отдохните. Будем ждать следующего их хода. — Бог войны на эти слова раздраженно отвернулся, зашагав в сторону двери, но все же убирая меч в ножны, а Шэнь лишь учтиво кивнул Главе, спокойно следуя за другом.       Обстановка была, мягко сказать, не из приятных. У Цинцю болело и ныло все тело, а тревога и переживания истощили последние силы. Он пытался выглядеть обычно. Пытался идти ровно и у него даже получалось. Он понимал, что сидя тут в ожидании неизвестно чего, просто-напросто сведёт себя с ума мыслями и самокопанием, но идти против главы он не станет. Не потому, что тот прав, а просто потому, что на это нет сил.       Цингэ же вообще будто ничего не замечал, шёл твёрдо, погруженный в свои мысли, и Шеню оставалось лишь молчать. Он не хотел ещё больше навязываться. Все же воина тоже постигнет наказание потом за эту самоволку. И Лорд Цинзин несмотря на слова и поддержку брата, винил только себя. Да, это все же миссия от системы и он сам выбрал подстрекнуть на неё Лю, но теперь не думал, что это к чему-то приведёт. А даже если и да, то результаты будут не сильно отличаться. — Я пойду… поищу себе одежду, тут должны быть свободные комнаты… теперь. — Шень говорил в полголоса, чтобы слишком явно не хрипеть. Цингэ же будто и не сразу услышал, останавливаясь и смазано кивая. — А ты? — Иди. — Воин повёл плечом, оглядывая замысловатый узор деревянного пола под носком сапога. — Я потом тебя найду. — Что ты собрался делать? — Шень опомнился, спрашивая с особым напором, вспоминая недавний настрой брата просто пойти и снова всех рубить направо и налево. Нет, тот, конечно, мог, даже, скорее всего, у шиди Лю это бы вышло, но Цинцю от чего-то не хотел того отпускать. Не хватало ещё, чтобы Цингэ открыто пошёл из-за него против Юэ Циньюаня. Этого он уж точно для него не хотел. — Если ты из-за меня то… — Ничего такого. — Мужчина резко вскинул голову, смотря на заклинателя напротив, проходясь внимательным и будто даже сердитым взглядом, по всему его телу, с кончика хвоста, до отрезанного подола, некогда красивого ханьфу, и раздраженно хмыкнул, разворачиваясь обратно, уходя от друга. — Иди, Цинцю. Сюжетный выбор развития событий, пожалуйста, решите, что предпримите.       И мастер Шень, смотря на отдаляющуюся фигуру, решил не делать ничего, наблюдая, как шиди скрывается за поворотом, в довольно вычурном и безвкусном, по его мнению, интерьере дворца. Заклинатель стоял на месте, так и не понимая, что в итоге происходит. Что это за миссия, чем она обернётся, что ему со всем этим теперь делать. Хватаясь за бок, что начал колоть и скручиваться в неприятный тугой узел со всеми органами к ряду, тот зажмурился, наконец идя дальше, бездельно блуждая по коридорам Хуаньхуа. Иногда ему встречались адепты в золотых одеждах, иногда те даже хотели ему помочь, но он отмахивался. Дополнительная миссия с персонажем Лю Цингэ закончилась. Вам не удалось пройти ее на максимальное количество баллов. Старайтесь усерднее, хост. Следующая сюжетная арка начнётся после рассвета. Включить опцию подсказок?       Но и от этого он лишь отмахнулся. Зайдя через час таких скитаний в какую-то из самых отдалённых во дворце комнат, он обессилено съехал на пол прямо под дверью, зарываясь руками в сбитую прическу и утыкаясь носом в колени. Он уже не дрожал, не было никакой истерики. Была давящая пустота. Просто ничего: не было ни действий, ни каких-то сил, ни понимания. Он был истощен. Даже не думал ни о ком из братьев по оружию, не думал, что с юнцом Гунъи Сяо, которого он отправил на Цанцюн, ни о чем. Полный штиль.       Бок все ещё нещадно саднил и горел, и, отняв руку, Шень с полным безразличием оглядел окровавленную ладонь. Ничего… ничего. Он заклинатель, поспит — пройдёт. Как и тревога эта пройдёт, как и чувство вины. Все пройдёт когда-либо. И не важно, что система обнаглела говорить важные вещи позже и не полностью. Все равно. Он ещё поговорит с ней обязательно. Не важно, что миссию с Цингэ он завалил, шкала отношений то не ухудшилась. Ничего… Не важно, что он ужасно проявил себя, растерялся, испугался, не смог драться так, как того требовала ситуация.       И неважно, что он даже не понимал, а за что ему тут было драться. Не хотелось думать о Ло Бинхе, его странных и нелогичных планах или о чём-то ещё. Но он думал и думал, снова и снова прогоняя все случившиеся за последний день в голове, а казалось, будто прошла уже целая неделя. Его светлый праздник был менее суток назад. Отчаянный разговор прошлым утром после дурной ночи, все это было так внезапно и так стремительно, что кружилась голова. Ему нужно отдохнуть. Прийти в себя. Подумать. Успокоить дрожащие не то от холода, не то от слабости, руки.       И нагло, почти безразлично роясь в шкафах часом позже, надевая более простой, чем у него был раньше, золотой наряд простого местного адепта, чью комнату он, возможно, сейчас и занял, заклинатель почти успокоился. Бок он наспех перевязал, кровь вроде остановил, а через новые одежды вообще никто этого и не заметит. Все должно вскоре наладиться. Он успокаивал себя этим, как мог.

———

      Цингэ нашёл Цинцю только ближе к ночи в библиотеке дворца после того, как разобрался со своими делами. Точнее, это были не то чтобы дела, но разобраться было нужно. У него за последний день скопилось слишком много нерешённых и недопонятых ощущений, чувств и мыслей. И если в бою его разум абстрагировался, оставляя место только для злости и жажды сражений, то по его исходу все нахлынуло на заклинателя разом.       И он не понимал, почему смотря на шисюна — раненого, усталого и даже в чём-то обреченного, он винит в этом только себя. Почему вообще стал замечать и различать за холодом почти безэмоционального лица такие сложные эмоции. Почему так рьяно защищает его даже от главы Юэ, забывая все выверенные и выточенные годами правила приличия, хотя точно знает, что это последний человек, который может тому навредить. Он бессилен понять, почему так меняется рядом с ним, что, оставаясь после наедине с собой, не может себя узнать.       Он облетел на мече территорию Хуаньхуа, отстранённо осматривая обстановку и предзакатное алое небо затянутое облаками, что, как море, перекрывали почти все до самого горизонта, а думал лишь об одном. О Шень Цинцю, что раньше вызывал у него только неконтролируемую злость. Что когда-то стал просто подозрительным до такой степени, что у Цингэ в голове била тревога от одного только звука раскрывающегося веера.       Мужчина думал о зелёных глазах, что всегда излучали презрение с толикой усталости, как у людей, что уже прожили свой век. И о том, как сейчас, стоит только поймать чужой взгляд, он невольно засматривается. Он сравнивает их цвет с листьями бамбука в тихом лесу и каждый раз все больше блуждает в нем.       Он ненавидел копаться в себе почти так же сильно, как раньше ненавидел Шеня, но даже это теперь изменилось. Сейчас Цингэ был готов вот так летать и вести внутренний диалог хоть весь день напролёт, если бы это хоть чем-то помогало. Воину все ещё было слишком много всего непонятно, слишком по-новому ощущалось их общение и все остальное. Но как бы он сейчас не старался, не мог ясно объяснить себе ровном счетом ни-че-го.       Единственное, что он для себя четко решил, что теперь просто обязан разобраться в этом. Разобраться во всем снова. Ему просто жизненно необходимо всё понять. И в его случае лучшим решением всегда было нападение. Только, вернувшись во дворец, обойдя буквально все свободные комнаты, успев поговорить с Циньюанем и парочкой адептов и даже переодеться, он так и не нашёл причину его возможных головных болей. Его настроение все ещё блуждало между спокойствием, усталостью и легким раздражением, а стремление «нападать» на друга с высокопарными разговорами падало с каждым новым шагом, перерастая в упёртое желание хотя бы просто найти этого заклинателя.       И, раскрывая очередные массивные резные двери, коих он уже насмотрелся по горло, не ожидая увидеть там никого, все же обнаружил брата, спокойно сидящим на столе, уткнувшимся в какую-то книгу. Его поза была до нелепого расслабленной и отрешённой, будто тот и подумать не мог, что может кто-то зайти и заметить его. Лю мысленно улыбнулся, смягчая свой задумчивый взгляд, подходя к заклинателю со спины. Теперь их разделял лишь стол, с которого Цинцю так и не слез. К слову, от книги тот тоже не оторвался. — Что-то интересное? — Воин, сразу же как-то расслабившись, оперся руками о столешницу, пытаясь заглянуть в книгу через спину заклинателя, но это мало чем ему помогло. — Достаточно. Этой у нас в библиотеке нет. Мне пришлось выискивать ее очень давно на рынках для коллекции, и все равно в конце концов сестра твоя ее забрала. — Цинцю отрешенно посмеялся, перелистывая страничку. — И о чем же она? — Цингэ проследил за странными эмоциями и запрыгнул на стол, вторя другу. Теперь они сидели по разные стороны, но в пол оборота друг к другу. — Ммм, это роман. Хорошо написанный, но крайне трагичный. — Шень вздохнул, наконец откладывая книгу на столешницу рядом с собой и мельком оглядел пришедшего. Тот вроде был уже более спокоен. Черты лица разгладились, одежда тоже сменилась на золотую. Что, кстати, лорду Цинцзин с его тонким вкусом совсем не понравилось, да так, что он покривился. — Тебе она совсем не к лицу, знаешь? — Тебе тоже. — Цингэ хмыкнул, ещё раз оглядывая товарища, задерживаясь взглядом холодных глаз на талии. — Как твоя рана? — Что? — Шень машинально схватился за бок, проверяя, не пошла ли кровь снова, но на удивление ее не было. Тогда как же этот пронырливый заклинатель… — Заметил тогда все-таки. Ничего не скроешь от тебя, великий воин. — Уже менее удивлённо, скорее раздосадовано, наспех ответил мужчина. — Ты был бледный, губы сухие, тебя потряхивало, это все простое наблюдение. — Лю все же так и не отвернулся, продолжая сверлить этим своим обеспокоено-расслабленным взглядом. — Да и отличить пятно человеческой крови от демонической я могу. — Какой ты умелый… как там обстановка? — Шень хоть и поменял тему, но тоже расслабился. Он понимал, что ещё слабее, чем сейчас, в глазах шиди, тот выглядеть уж точно никогда не будет, так что можно позориться и дальше. Да и рядом с другом становилось… спокойнее. Так что не совсем плавным и изящным движением, придерживая ноющий бок, тот откинулся назад, и вовсе ложась поперек стола. — Демоны все ещё толпятся вокруг ворот, но ничего не делают. Глава отослал письма в другие кланы, как и хотел, вроде даже успокоился. Но… он хочет отстранить тебя пока. — Цингэ ничего не сказал по поводу нового лежачего положения друга, просто меняя свой угол обзора на него. — А тебя? Хотя глупо было бы отстранить Бога войны от войны… — Тебя отстранять тоже глупо. — Было видно, что воин против этого решения, но Шень его недовольства не разделял. Это было предсказуемо. — Разве? Я там сейчас бесполезен. Нет, я, конечно, могу заговорить их до смерти, хах, но это явно не то, что нужно. — Заклинатель прикрыл глаза, думая о всяких отстраненных мелочах, как, например, желание выпить тот новый жасминовый чай или то, что праздник накрылся медным тазом по итогу. Как он хотел бы пройтись по улочкам рынка, скупить кучу ненужных безделушек. Они на заданиях с Цингэ раньше часто по рынкам ходили. И он отвлекался этим, потому что это все успокаивало. Всяко лучше мыслей о собственной бесполезности и беспомощности. — Я думал, ты разозлишься. — Я и злюсь. Я просто вне себя от ярости. Не веришь? Смотри. — Юань вдруг нахмурился, пытаясь состроить самое своё злое лицо из возможных, но быстро сдался. — Восхитительно… издеваешься — значит в порядке. — Шиди Лю наконец полностью улыбнулся, возвращая взор на закрытую книгу в темном переплете. — Почему трагичная? — Там в конце воин умирает, жертвуя собой ради девушки, а главная героиня бросается со скалы, не выдержав скорби от смерти любимого. Не очень люблю я такие рассказы, конечно, но затягивает. — Шень увлёкся воспоминаниями о давно прочитанном, пытаясь выловить особо интересные для себя моменты, но пока ничего в памяти не всплывало, а заново прочесть он не успел, по вине все того же шиди, зашедшего сейчас в библиотеку. — Вот как… я думал, ты читаешь только учёные книжки. Знаешь, собрания ботаники там, про виды искусства. — Лорд пика Байджан как раз прошёлся взглядом по подобным экземплярам так же хаотично лежавших на длинном столе. — Читаю, но не для развлечения же. — Читать про смерть любовников разве развлекает? — Цингэ скептически свёл брови к переносице. — Дело же не в смерти, а в ее причинах. В их общем пути, чувствах, развитии. Например… — Цинцю все же удалось вспомнить некоторые важные детали романа. — Воин отдал жизнь, чтобы любимая жила. Но дело не конкретно в этом событии. А в том, что он любил ее настолько, что выбрал умереть за неё. Даже если его не будет в этой жизни с ней. Но он не подумал, что этим поступком отнимет у неё всю мотивацию к жизни. Что она любила его настолько, что не хотела существовать в одиночестве или с кем-то другим. — Он чуть сжал губы, надеясь, что не надоедает воину, явно не привыкшему к обсуждениям литературы, своими рассказами, но Цингэ слушал, и даже внимательнее, чем Юань мог сейчас подумать. — Хотя… кто вот мешал девушке заново найти своё счастье? Жить так, как для неё желал воин, беречь эти чувства в воспоминаниях? Как он хотел и надеялся, когда шёл на смерть. Это было бы логичнее, да? Но чувства не поддаются логике. И в итоге эта великая любовь не оставила после себя ничего. Это и трагично. — Они просто глупцы. — Прозвучало довольно равнодушно сверху, а Шень улыбнулся. — Ты поступил бы иначе? И как же? — Шень хмыкнул, чуть улыбаясь и закатывая глаза. Конечно, это же Лю Цингэ, и у него на все есть четкое и непоколебимое мнение, которое всегда отличается от мнения большинства. Цинцю был готов поспорить, что воин и не понимает таких сложных чувств, как любовь, но не может не высказаться. — Я бы не умер ни в первом, ни во втором случае. Эгоистично размениваться жизнью так легко. — Бог войны вздохнул, отстранённо водя взглядом по окружению. Он и правда так считал, непоколебимо, как и ожидалось. И совершенно бесчувственно. — Даже если другого выбора нет? — Шень привстал на локтях, обращая на себя внимание воина вновь, но тот только пожал плечами. — Выбор есть всегда. И выбрать смерть — это самое легкое. — С особой простотой в голосе ответил мужчина. Цинцю было сложно понять, почему глава пика Байджан так серьёзен в этом вопросе, учитывая, что жители этого пика обычно готовы умереть больше всех остальных. Вечно всех своей грудью прикрывают, даже если в душе боятся этого. Но Цингэ на самом деле размышлял по-другому. Если ты умираешь в бою, то это только твоя вина. Твоя ошибка. Только это распространялось, исключительно, на самого Бога Войны. — Ничего ты не понимаешь, мой дорогой шиди. — Заклинатель чуть повернул к товарищу голову, засматриваясь на простенький ученический наруч, что ужасно смотрелся на самом деле и был маловат для Лю, и на его ладонь в мелких царапинах, пока повисла небольшая пауза в разговоре. — Я хотел сказать, ты не должен всегда идти у меня на поводу. И соглашаться, защищать. Я очень часто бываю не прав. — Я знаю. — Воин тоже повернулся в сторону шисюна. Он хотел бы узнать, что происходит с заклинателем напротив, почему тот на поле боя был таким несобранным, почему он так резко начал меняться год назад, выглядит и говорит немного по-другому, почему завёл дружбу именно с ним в первую очередь и ещё кучу всего. Но не спрашивал. Лю думал об этом почти каждый день, особенно сегодня, но, как и сказал, вчера утром Шеню, он все же был готов подождать ответы. Может, со временем он и сам поймёт, как и насчёт себя, так и друга. — Я делаю это, потому что сам так хочу. — Хочешь влезать в неприятности из-за меня? — Не из-за тебя, а ради тебя. — И он сам не понял, как это прозвучало, его тихим и вечно серьезным голосом. А Шень вот очень хорошо понял, наспех отворачиваясь. Хотел даже веером прикрыться, но вспомнил, что опять бессовестно потерял его, ещё на поле боя. Но воину лишь показалось, что тот опять с ним просто не согласен. — Давай не будем говорить о том, кто прав или нет. И спорить я не хочу с тобой, все равно не получиться. Просто… научись уже принимать помощь. Циньюань правильно сказал. Это не только твоя проблема. — Ладно… ладно. — Мастер Сюя, все ещё не очень подобающе, но слез со стола, бегло поправив одежды. Ему одновременно понравилось и не понравилось то, что он услышал. Но чтобы разбираться сейчас ещё и в, видимо, вечных вопросах их взаимопонимания, нужны были хоть какие-то моральные силы. А их не было ещё с конца битвы. — Ты пойдёшь? Уже стемнело. — Позже. — Заклинатель, в свою очередь, в который раз зацепился взглядом за «трагичный роман», решив все-таки прочесть эту книгу. Ему показалось, он мог бы понять тогда, о чем именно говорил шисюн. А может, это даже стало бы новой темой для разговора, как советовала ему Миньянь. В любом случае это было намного лучше, чем занимать голову самокопанием, которое точно начнётся, как только его шисюн выйдет из библиотеки, а Лю уже достаточно надумал себе сегодня на головную боль. — Тогда доброй ночи, шиди. — Доброй ночи. — В полголоса ответил воин, когда за другом уже закрылась дверь, а он, поразглядывая незамысловатую обложку, открыл книгу на первой странице, так и не слезши со стола.