Конные прогулки

Снег мелкими хлопьями осыпал плечи. Кэйа встряхнул головой, и несколько снежинок с волос упало за шиворот. Конь под ним фыркнул. Цоканье копыт ускорилось, хотя всадник не подгонял животное. Сахарок был подарен Кэйе ещё мастером Крепусом и с тех самых пор стал ему самым верным другом. Жеребец вырос в своенравного и озорного коня, под стать своему хозяину, и не давался другим всадникам. Хотя иногда Сахарок был не прочь покатать девушек и детишек, но никогда он не позволял им собой управлять. Кэйа подозревал, что исключением мог быть Дилюк, однако возможности проверить не было: у того был личный конь по имени Клевер, и он был таким же серьёзным и упрямым, как и его хозяин. Сахарок ускорился ещё сильнее, срываясь в галоп. Сегодня его всадник был особо хмур и грустен, и умный конь сам вёл свой выезд, стараясь растормошить хозяина. Холодный ветер бил в лицо, так что Кэйа вскоре наклонился и обнял коня за шею, даже не пытаясь следить за дорогой. Мысли в его голове понемногу успокаивались, но брать себя в руки решительно не хотелось. В городе Кэйа всегда был твёрд и уверен в себе. Люди полагались на него, считали его одним из столпов спокойствия Мондштата. Однако нести на своих плечах надежды жителей было тяжело, иногда слишком тяжело. Как капитан Ордо Фавониус Кэйа продолжал службу и служил безупречно, но по вечерам он всё чаще терял себя в алкогольном дурмане. Проблемы валились на него, как снежный ком, и с каждой проблемой его моральные силы таяли: ответственности становилось только больше, а разум сдавал под натиском скрытых переживаний. Взбушевавшийся Двалин и украденное Сердце Барбатоса стали последней каплей. Сэр Кэйа с улыбкой отпраздновал окончание бед и выскользнул из города на рассвете, прихватив любимого коня — единственного, официально оставшегося на попечении Ордо Фавониус. Вся кавалерия отправилась с магистром Варкой в поход, словно в насмешку оставив своего капитана дома. Кэйа понимал мотивы, понимал, что как обладатель Глаза Бога он был сильной и важной фигурой, но… Ему всё ещё казалось, что его оставили в городе как несмышлёного мальчишку, а титул дали лишь как мелкий откуп. Как конфеты, что магистр Джинн предлагает Кли вместо любимых бомб. Только его конфеты горчили. Сахарок погодя выбил дух из хиличурла и, не останавливаясь, продолжил бег. После смерти мастера Крепуса Драконий Хребет стал одним из их любимейших маршрутов. Здесь редко встречались случайные прохожие: обычные жители Мондштата сюда не стремились, а кто и приходил, то всегда имел цель и не имел лишнего времени на болтовню. Кэйа покрепче прижался к тёплому коню и прикрыл глаза. Сахарок, как иронично бы это не звучало, был единственным живым существом во всём Тейвате, которое бы принимало его полностью, без тайн, без недовольств, без обязательств. Конь — вот всё, что осталось у него от когда-то крепкой семьи. Впрочем, разве мог Кэйа называть Рангвиндров своей семьёй? Разве он имел на это право? Он лишь подкидыш, кукушонок, никогда на самом деле не принадлежавший гнезду, пытающийся подражать поведению нормальных птиц, но в глубине души знающий: он никогда не сможет стать таким же достойным, он родился кукушкой и вырастет кукушкой. Он родился в Каэнри’ах и останется ребёнком Каэнри’ах до самой смерти, пока не истечёт последняя капля его проклятой крови. Небо совсем почернело, когда Сахарок, перепрыгнув через оборванный мост, остановился. Альбедо уменьшил огонь в горелке до минимума и осмотрел своих привычных гостей: — Давно не заглядывали. Кэйа не отреагировал, глубоко уйдя в себя. Конь фыркнул и сбросил своего всадника на землю. — Что за!.. Сахарок! Ты!.. Альбедо лишь вздохнул, давно привыкнув к особым отношениям рыцаря и его коня. Алхимик поправил котелок, разогревая томатное рагу. Кэйа пока ещё сам не заметил, но было очевидно, что он замёрз. Такие прогулки для Альбериха не были частым явлением, однако всегда заканчивались одинаково. Альбедо усадил Кэйю поближе к костру и накрыл одеялом. Конь пристроился рядом, внимательно наблюдая за людьми. Алхимик уже был предупреждён о гостях, потому как Сахарок громко ржал каждый раз, когда пробегал недалеко от базы в пещере. Конь был настолько умным и заботливым, что Альбедо не удивился бы, если бы животное заговорило или даже получило Глаз Бога. Наверное, это было лишь влиянием богатой фантазии исследователя, но с конём невозможно было обращаться никак иначе, как с разумным человеком. — Набегались на сегодня? — Сахарок мотнул головой в сторону своего непутёвого всадника. Тот что-то согласно буркнул под нос, но всё ещё не был готов к диалогу. — Ещё минуту и рагу будет готово. Сам-то голоден? — Конь причмокнул. — Закатники или яблоки? — Сахарок посмотрел Альбедо прямо в глаза. — И то, и другое? — Конь не моргал. — И побольше? — усмехнулся Альбедо. Конь фыркнул. — Хорошо, хорошо, сейчас. — Мужчина выставил поднос с фруктами, окончательно выключил алхимическую горелку и поставил тарелку горячего рагу перед Кэйей. Вкусный запах вырвал рыцаря из мыслей, и тот поднял голову, натягивая одну из устоявшихся ухмылок: — О, Альбедо. Я… — и оборвался, не зная, что сказать. Улыбка сошла с лица. Кэйа устало вздохнул и взял ложку: — Спасибо. — Всегда рад тебе помочь. Обращайся. Сахарок что-то довольно проржал и сладко захрустел фруктами. Кэйа, разомлев в тепле, клевал носом. Усталость от нервов и бессонной ночи брала своё, но голод тоже никуда не исчезал, и капитан споро работал ложкой. Альбедо ненавязчиво поглядывал на него и подкладывал добавку. Трещал огонь в факелах. Горел костёр. Снаружи пещеры бушевала вьюга. Внутри царило уютное молчание. И спокойствие на троих.