«Жаль, ты не оказался полезным»
Лютик быстро отогнал от себя страшащее воспоминание. Поэтому, в конечном счёте, он всего-то убрал не сильно большие обломки стен и пола, помог отнести на будущую топку развалившиеся столы да собрал разлетевшиеся медальоны по залу. А затем принял в общую стопку свежие с почивших ведьмаков. К телам погибших не прикасался. Братья вынесли своих из зала в мертвецкой тишине. По телу Лютика прошлась дрожь. И вдруг барда привлёк шум в одном из затемнённых углов. Он слегка улыбнулся, заметив притаившихся крыс. Сразу вспомнились его маленькие сокамерники, с которыми буквально недавно он сидел и ждал конца. Пока… Пока совершенно внезапно Геральт буквально из ниоткуда возник и вытащил его из заточения. «Как принцессу прям» — усмехнулся про себя Лютик, будто заново проживая тот момент встречи. Момент, когда он поднимает взгляд и вместо охранника его железной клетки видит перед собой ведьмака. За несколько секунд его одолевает буря противоречивых эмоций: удивление, замешательство, обида, злость, сжимающая лёгкие благодарность и… радость. Как бы бард не воспевал в своих песнях гнев и горечь, оставленные ведьмаком в его сердце и мыслях после их последнего разговора, при виде Геральта, пришедшего за ним, сердце его возликовало. И удерживать себя от желания обнять он не стал. Как непривычно было обнимать ведьмака вот так просто потому, что давно не виделись, потому, что рад встрече, потому, что благодарен за спасение. За все годы их совместных путешествий такого никогда не было, так как даже если Лютик в самом начале ещё периодически порывался, то Геральт никогда не позволял этого. Поэтому столь непривычно было и получить крепкое сжатие рёбер в ответ. Объятие было короткое, но на пару секунд дольше ожидаемого, что грело барда внутри. По Лютику тоже скучали. Но тут же заниматься всепрощением и вилять хвостиком, как верный пёс, Лютик был не намерен. Совладать с собой не составило труда, ведь обида и боль, продолжали сидеть внутри него и жечь. И всё же отказать в помощи ведьмаку он не мог, как всегда было и, вероятно, будет. С каждой фразой, с каждым мимолётным прикосновением бард чувствовал, как оттаивает. Видя, как глаза Геральта то пристыжено опускаются в пол, то мягко — и такое бывает? — глядят на барда, он поражался, как ведьмаков могут считать бесчувственными. Хотя грех будет соврать, что в порывах ярости Лютик иногда не считал так же. Но было и то, чего Лютик совершенно не ожидал — извинения. Мимолетного. Мимоходом. Но извинения. За все годы совместных путешествий Геральт ни разу ни за что не извинялся, от того и было так удивительно услышать «И прости меня, Лютик». Бард знал, что и без извинений, если Геральт просто вновь однажды не наговорит гадостей и не пошлёт к чёрту, позволит идти за его лошадью и надоедать разговорами-монологами вперемешку с песнями, то он постепенно отпустит все те тяжёлые чувства и простит. — Так вот какие чудеса творит родительство! — произносит мысль вслух Лютик, прыскнув в кулак, но в ту же секунду дёргается от стука в дверь, который столь внезапно выдернул его из размышлений. Дверь отворяется, и в помещение входит Геральт, с лёгким интересом осматривая комнату. — Хорошую комнату выбрал, — заключает ведьмак, наконец-то взглянув на барда. — Потому что со мной господа-крысы? — Ты помнишь это? — на лице ведьмака проскальзывает лёгкое удивление. Давно, в начале их странствий он объяснял это Лютику, когда они заселились в хлипкую на первый взгляд комнатушку, а там были мелкие грызуны. Запомнил. — Конечно, помню! Как бы я выступал, если в памяти ничего удержать не мог? — усмехнулся бард, а следом одарил его лёгкой улыбкой и ведьмак. Лютик не мог отрицать, что чересчур загляделся. Повисла небольшая пауза. — Эм, кхм… Я тут… Я должен тебе отдать это, — немного сбито вновь продолжил разговор Лютик. Отвернувшись от ведьмака, он аккуратно собрал с кровати все медальоны и снова оказался лицом к ведьмаку. — Я сожалею о твоих потерях, Геральт. — Спасибо, что собрал их все, — негромко произнёс Геральт, переведя скорбящий взгляд с медальонов на лицо барда и снова вниз к ним. Он протянул свои широкие ладони, ожидая, когда медальоны с мягким звоном пересыпятся к нему, и, наконец, заметил пальцы барда. Лютику потребовалась пара секунд, чтобы понять появившееся замешательство во взгляде Геральта. В тревожной спешке пересыпая медальоны ведьмаку, один из них выскользнул мимо и покатился по полу, оказавшись под кроватью.«Жаль, ты не оказался полезным»
— Прости, я сейчас достану! — бард кинулся под кровать и, быстро нащупав потерянный медальон, обернулся к Геральту. — Держи! Геральт… — на выдохе выскользнуло имя. Ведьмак, стоя рядом на коленях, мягко держал запястье правой руки барда. Аккуратно приподняв и развернув ладонью к себе, ему открылась рядовая для него ситуация, как бойца, но страшное зрелище для музыканта: пальцы правой — рабочей — руки Лютика были в ожогах. Несильно критичных, но достаточных для долгого заживания и причинения дискомфорта и боли без должного лечения. Геральт знал от Йеннифэр, что у Лютика какой-то маг с огненными способностями пытался выведать информацию о нём и Цири, но отчего-то даже не задумался, что всё было так серьёзно. Злость заволокла разум. Хотелось этого мага сжечь его же огнём, раз он посмел прикоснуться к барду. К его Лютику. Да ещё и прикоснуться к святому для творца — рукам, пальцам. — Геральт, да всё в порядке! Я в норме. Йен оказалась вовремя рядом и всё обошлось! Геральт, я в порядке, — бард без умолку говорил, лишь бы унять накрывшие его ощущения и воспоминания. В его голове так чётко продолжал звучать голос того мага, будто он был прямо здесь перед ним, а Лютик связан и не имеет и шанса сбежать.«Многие считают, что Хаос — порождение пустоты, но это не так. Для его силы нужен источник. И огонь — запретный источник. Он просто пожирает тех, кто к нему обращается. Всех, кроме самых способных. Тело способно выдержать. Но он пожирает душу»
Паника сковывает всё внутри Лютика, пока тело трясётся, бьётся крупной дрожью. Он начинает ощущать, как кислорода в лёгких критически недостаёт. Пытаясь судорожно хватать ртом воздух, бард перестаёт чётко видеть перед собой взволнованное лицо ведьмака из-за наплывшей мокрой пелены на глаза. Голос Геральта будто уходит под воду ко дну, в один миг затухая полностью. Остаётся лишь ужасающий маг в голове.«Если честно, я такого не ожидал. Ты так упорно молчишь о своём дружке-ведьмаке»
«Может, попробуем по-другому?»
«Жаль, ты не оказался полезным»
«О, нет, нет, нет, нет. Твои песенки говорят об обратном»
Ужас переполнял Лютика что сейчас, что в тот бесконечно тянущийся момент, когда маг схватил его у корабля и притащил в какой-то заброшенный дом, когда он избивал его, пытаясь выведать информацию, когда перешёл к более устрашающим пыткам. Отвращение и безвыходность положения — когда маг схватил его за пальцы руки, привязанной к стулу, и подносил к ним горячее магическое пламя. Жжёт! Как больно! Что-то тёплое мягко прикасается к раненным пальцам Лютика. Невесомо. Аккуратно. Как порхание бабочки, как дуновение ветра. Как спасение из пучины кошмара и отчаяния. Резко стало тихо, лишь собственное спёртое дыхание услышал бард. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы проморгаться и сфокусировать взгляд на единственном, стоившем сейчас внимания. Геральт трепетно прикасался губами к каждому кусочку обожжённой кожи на руке Лютика. Заметив переменившееся, наконец, состояние барда, он не прекратил, как ожидал тот, а с ещё большей нежностью продолжил. — Спасибо, что ничего ему не рассказал. И прости, — уже второй раз за последние несколько суток просил прощения и благодарил ведьмак. При других обстоятельствах Лютик бы обязательно пошутил об этом, при этом бережно храня в сердце такие редкие и значимые слова от ведьмака, но в данном обстоятельстве было явно не до этого.«Жаль, ты не оказался полезным»
— Хоть что-то полезное сделал, — хриплым голосом пошутил Лютик, пытаясь тем самым сбросить накал обстановки, но по ещё более посерьёзневшему взгляду ведьмака — хотя, казалось бы, куда серьёзней может быть? — он быстро понял, что стало всё только хуже. — Да ты чего, Геральт, так напрягся? Всё хо… Геральт шумно выдохнул, тем самым заставив Лютика быстро смолкнуть со своей начавшейся вновь тревожной речью-скороговоркой. Одной рукой продолжая держать бережно за запястье больной руки барда, другой ведьмак заботливо стёр дорожки от слёз со щёк барда и, взяв за подбородок, приподнял его голову, чтобы взглянуть в глаза. А затем негромко заговорил: — Ты создаёшь вот этими руками, — взгляд Геральта на секунду опустился к рукам барда, а затем вернулся к его глазам, — то, что заставляет трепетать сердца других. И это восхищает. Такое далеко не всем подвластно. Ты всегда помогаешь, стараешься для других и словом, и песней, и делом. Лютик, ты не просто полезен. Ты ценен. За то, кто ты есть. Поняв, что всю эту непривычно сравнительно большую для ведьмака речь, бард не дышал, он тут же судорожно вдохнул воздух. Внутри весь холод от ещё недавней паники из-за пережитого кошмара сменился на окутывающее всепоглощающее тепло. Он никогда не думал, что услышит такое от столь дорогого для него человека, чувства к которому он, несмотря ни на что, бережно хранил в сокровенном месте — в сердце. — Спасибо, — на выдохе поблагодарил еле слышно Лютик и прикусил губу. Нервно пожевав её пару мгновений, будто что-то обдумывая, взвешивая «за» и «против», он принял всё же решение. — Геральт, я… — Мы вчетвером поможем друг другу, — одновременно с ним начал говорить сам Геральт, повторяя недавно произнесённую им фразу при разговоре с Цири и Йеннифэр, тем самым прервав то, что так нерешительно всё же захотел высказать бард. — Что ты хотел сказать? — тут же попытался уточнить невысказанные слова. — Да-а-а… ничего важного, лишь то, что ты непривычно заботлив и болтлив сегодня, — Лютик задорно улыбнулся ведьмаку, пока внутри барда, там, в тепле, обогретые трещины заново начали кровоточить. — И я благодарен тебе за это. — Пойдём, намажем лечебной мазью и перевяжем руку, — мягко произнёс Геральт и повёл Лютика из комнаты, сцепившись своими пальцами с его здоровой руки. Идя по коридору до нужного помещения, они переваривали произошедшее. Ни Лютик, ни сам Геральт не могли понять порыв ведьмака, когда тот начал мягко целовать ожоги на руке барда. К счастью, это помогло вывести последнего из панической атаки, но вместе с тем вновь перевернуло в нём всё вверх тормашками. А теперь ещё за руку держит и ведёт. Геральт же начал ощущать внутри себя сомнения и тягу к барду, которой он, как ему казалось на первый взгляд, никогда прежде не испытывал или толком не придавал значения. Им обоим следует всё обдумать. А пока они идут рука об руку, и будь что будет.