What's in a Name?

      Стиджиан.       Это было имя, которое маленький, хрупкий серый жеребенок, которому его дали, ненавидел в первые несколько лет своей жизни.       Будучи от природы любопытным молодым пони, он спросил, имело ли это имя какое-то особое значение от его родителей, и они легко объяснили ему, что оно является синонимом кромешной тьмы. Живя во времена, когда долговечные источники света не были обычным явлением, а магия единорога не была достаточно мощной, чтобы освещать ночь для длительных путешествий, темнота была просто еще одной частью жизни. Правда, темноту нужно было усердно уважать, так как многие опасности использовали её, чтобы спрятаться, но для родителей Стиджиана это не делало его чем-то страшным.       Но Стиджиан ненавидел это.       Каким бы светлым и уверенным ни было слово его родителей, он всё ещё не мог не бояться темноты. Танцующие тени, неизвестные подстерегающие. Его воображение разыгралось бы в глухую ночь. Еще больше он возненавидел, когда обнаружил, что его имя также имеет отношение к мифической реке, которая перевозила души умерших, клеймя его как существо, связанное с подземным миром. Он удивлялся, почему его родители никогда не одобряли это определение.       Это только усугубляло ужасные образы, которые мог породить его разум.       Также верно было и то, что в течение дня жеребенок любил уютный уголок в библиотеке без окон или в кабинете с точно таким же, но это всегда было с большой яркой свечой или фонарем, при помощи которых он мог делать уроки или погрузиться в очарование, которое приносило ему получение знаний. Он никогда не был неподготовлен без резервных копий, чтобы осветить свое окружение.       Однако, когда взошла луна, он был беспомощен. Он не мог спать при свете костра, потому что это было опасно. Каждую ночь, когда последний фонарный пони гасил единственный источник света, проникавший снаружи через маленькое окошко Стиджиана в глиняной стене его коттеджа, тощего жеребенка засовывали в кромешную тьму, в честь которой его назвали, и предоставляли самому себе спать под веками, столь же тревожно темными. Он чувствовал себя уязвимым под этими веками, как будто все, что он себе представлял, без труда проскользнуло бы сквозь тени и сделало все, что пожелало, с собой или своей семьей. Абсолютная тень, с которой он не мог справиться.       Несколько раз он не мог собраться с мыслями и бежал к родителям за утешением, которое они ему давали, но вместе с усталыми замечаниями о том, что он слишком взрослый для этой чепухи и ему нужно научиться отбиваться от собственных страхов.       Он действительно пыталась.       Известный тем, что был учёным в школе, у него было не так много других жеребят, к которым он мог обратиться за советом, потому что, пока они играли, он читал, но жеребенка не любили в этом маленьком, сплоченном сообществе. Другие жеребята сказали ему, что убедили своих родителей отдать им свечу на ночь, или у них была мантра, которую они могли читать, песня, которую можно было петь; товарищи-единороги даже рекомендовали попрактиковаться в удержании его собственного магического заклинания для света, пока он засыпал. Концентрация и усилия отвлекли бы его и утомили бы еще быстрее. Некоторые все еще говорили ему, что он кобылка за то, что все еще боится темноты, и что он должен просто встать на коня, чтобы преодолеть это.       Учителя также предлагали ему консультации, поощряя его хорошо отдыхать, чтобы питать его одаренный мозг.       Стиджиан оценил все советы, но ни один из них не сработал. Он не был исключительным ни в чем, кроме учебы, особенно в магии, поэтому даже использование заклинания было не более чем напряженным таймером, когда он напрягался, чтобы побороть свой рог, когда он погас, снова бросив его в чернильное ничто. Это была пытка.       А потом, однажды ночью, он поклялся, что чувствует что -то в темноте. Что-то живое. Что-то в его комнате.       Сидя прямо на кровати, Стиджиан широко раскрыл глаза, отчаянно пытаясь впитать хоть немного света, которым они могли видеть. В отчаянии он хотел, чтобы его рог зажегся, но от испуга он не мог собраться с силами, чтобы зажечь какую-либо магию.       Он услышал шум, тихий и мимолетный, но повторяющийся. Это было там. Он тоже двигался. Каждый шорох или трепет был слабым, но каждый раз он исходил откуда-то из нового места. Даже выше. Он натянул шерстяное одеяло на морду, выглядывая сквозь темную приглушенную синюю челку своей подстриженной гривы, желая получить ответ, представляя любое количество призрачных фигур пони или демонических зверей, приходящих, чтобы причинить ему вред, и кружащих вокруг него, как добыча. Или, что еще хуже, они сделают его одним из своих.       Затем он услышал тихий шепот воздуха у своего уха. Без слов, но направленный порыв ветра и мягчайшее прикосновение к его меху. В одно мгновение тощий серый жеребенок вскочил с кровати, в панике закричал и, одновременно дергая конечностями, бросился прочь.       В своем безумии бедный запаниковавший жеребёнок запутался всеми четырьмя копытами в своем одеяле, и он соскользнул в сторону, нащупав плечом деревянную тумбочку рядом с кроватью, когда они оба тяжело рухнули на пол. Содержимое ячейки под ящиком подставки, которое также рассыпалось, рассыпалось по полу. Глаза Стиджиана были плотно закрыты, когда он поморщился от дискомфорта при падении, но он не пострадал. Затем, когда он затормозил, он почувствовал, как его морда мягко врезалась в знакомый предмет, и выражение его лица стало ошеломленным.       Он достаточно повозился с ними, чтобы распознать это. Это была книга! В частности, это была энциклопедия, которую он держал у своей кровати для легкого чтения в ленивый день.       Внезапно, и он не сразу понял почему, но Стиджиан почувствовал себя спокойнее. В спешке он выпутался из-под одеяла и взял эту энциклопедию, крепко прижимая ее к себе. И тут ему пришло в голову.       Книги. Знания. Знание было подготовкой. Подготовка была утешением. Обладая знаниями, вы могли быть готовы противостоять чему угодно с уверенным умом, и поэтому знание было силой.       Найдя в себе мужество осознать это, Стиджиан глубоко вздохнул и раскрыл книгу, наконец найдя в себе силы зажечь магическую сферу на своем роге, хотя и маленькую. Без промедления, с растущим чувством решимости на лице, он принялся искать определенную страницу. — Тьма... — прошептал его мягкий, мелодичный голос, когда он нашел её, — Отсутствие света частично или полностью. Это состояние, при котором зрение становится тем более тусклым, чем оно больше, потому что глаз пони не способен воспринимать цвет без достаточного освещения.       Его голос становился все тверже и увереннее по мере того, как он шел. — Полной темнотой неба считается, когда солнце опустилось на восемнадцать градусов за горизонт, и в этот момент сумерки перешли в полную ночь.       Встав, Стиджиан изобразил решительную улыбку и уставился в глубину своей затемненной спальни, когда ему с благодарностью напомнили о холодных, неопровержимых фактах, любезно предоставленных книгой в его копыте. — Ты слышишь это, мрак? Ты — время суток! Ты всего лишь условие! Ты совершенно безобиден! Обычные частицы света не могут причинить вреда ни одному человеку! Или... их не хватает!       Без сомнения, его уши просто улавливали какой-то незначительный звук из коттеджа, усиливая его из-за стресса от беспокойства.       Но затем, когда он стоял там со своей книгой, чувствуя себя завершенным и как будто наконец преодолел окружающую темноту, произошло нечто, что снова поразило его.       Он начал плыть.       Широко раскрыв глаза, маленький жеребенок посмотрел вниз, когда он действительно внезапно почувствовал, что почти ничего не весит, другой свет, который не был его собственной магией, начал кружиться вокруг него. Но в нем не чувствовалось враждебности. Все, что мог сделать Стиджиан, — это слегка приоткрыть рот, наблюдая, как он и его книга переживают этот короткий момент левитации, сопровождаемый волшебным порывом ветра.       Действительно, так же быстро, как это началось, Стиджиан почувствовал, что его снова опустили на половицы, новое покалывание отозвалось в его боку. Естественно, ему нужно было осмотреть его, поэтому он откинул длинную ночную рубашку, прикрывавшую его бока, и направил на это место новое световое заклинание.       Это было правдой.       В тот момент он мог только рискнуть высказать предположение, но теперь все стало настолько ясно, насколько это возможно: он только что заработал свою кьютимарку.       Магический символ маркировки был прост. Это было изображение черного, призрачного пламени. Предчувствие с первого взгляда, но, тем не менее, Стиджиан каким-то образом чувствовала себя связанной с этим. Ему показалось, что он понял.       Эта кьютимарка олицетворяла все, чем он был. Он был тьмой. Он был самым тёмным из темных. Он преодолел свой страх перед своим тезкой и поэтому смирился с самим собой. Этот огонь олицетворял храбрость, которую ему удалось обрести, несмотря на отсутствие у него общих способностей.       Любопытно, что, когда он вспомнил о темноте, ему пришла в голову мысль, и он вложил немного больше энергии в свой рог, осветляя заклинание и оглядываясь вокруг, чтобы посмотреть, сможет ли он найти источник того, что задело его.       Он действительно нашел его и улыбнулся, не в силах сдержать некоторого веселья над собой.       Это был мотылек. Простой, нежный мотылек, который нашел свой путь и заблудился.       Что ж, для Стиджиана это был такой же верный знак, как и любой другой, что знание фактов поможет ему пройти через все. Итак, поправив тумбочку, кроткий жеребенок забрался обратно в постель, держа энциклопедию в передних копытах, но чувствуя, что с ней рядом он будет готов заснуть.       Возможно, он не был полностью готов бесстрашно противостоять чернильным теням, и ему время от времени могло понадобиться напоминание из этой книги, но эта новая отметина на его боку также придавала ему уверенности в том, что он определенно на правильном пути. Это была уверенность в том, что его вера в свои книги и связь с ними — всё, что ему было нужно, чтобы продолжить своё будущее.       Это был знак того, что однажды он победит тьму.