Между нами

      Не далее как пять минут дети с криками и гиканьем убежали на обед, словно ждали его несколько дней, а не пару часов, минувших с завтрака. Впрочем, оно и к лучшему, что никто из самоотверженно преданных граниту науки студентов не остался в кабинете, предпочтя материальную пищу духовной, и преподаватели могли позволить посвятить честно заслуженные полчаса отдыха себе.       Маленький кабинет отдыха тут же наполнился звуками фарфоровой посуды и тонкими ароматами свежемолотого кофе, изысканного чая с пряностями и свежей выпечки, о которой как всегда позаботилась Латте.       Когда чайник и кофемашина окончили свой утробный симфонический концерт, наконец, можно было сесть на диван и расслабиться: обсудить студентов, нововведения для экзаменов или же основную работу за пределами стен колледжа, а, может, что-то еще, так и вообще не имеющие никакого отношения к бесконечной работе.       Первым заговорил Эклер в своей нарочито вежливой манере, которая, отнюдь не являлась чем-то напускным, дабы создать вокруг профессора истории особый шарм загадочности, но была самым обыкновенным стилем общения.       — Профессор Эспрессо, за что Вы так не любите сэра Мадлена?       Он озвучил один из тех вопросов, которым постоянно задавался, наверное, каждый мало-мальски знакомый с этими двумя, только никто до сих пор не решался спросить об этом напрямую.       — В каком смысле? — без особого интереса спросил мужчина, вскинув бровь и глотнув кофе, пока тот не успел остыть хотя бы на градус.       Эклер, сидя точно напротив Эспрессо, невольно поежился под этим взглядом. Однако отступать уже был не намерен. К тому же, небольшой диванчик с ним делила Латте, а она точно не даст его в обиду, скажи он ненароком лишнее слово, которым, впрочем, могло стать вообще любое слово, когда речь шла об Эспрессо. Потому, выдержав небольшую паузу, он продолжил тем же мягким голосом, слегка растягивая слова:       — Ну... он все время говорит о Вас и показывает, какой Вы интересный и необычный, никогда о Вас не забывает, а иной раз даже подчеркивает Вашу важность для него, а Вы... — и, едва заметно, беззлобно усмехнувшись, продолжил: — А Вы постоянно недовольны этим вниманием, в ответ всегда только гоните, осуждаете, и…       — Эклер, — несколько более резко, чем это требовалось, оборвал Эспрессо, — не думаю, что наши с Мадленом отношения как-то касаются тебя.       — Да я же... — немного смущённо и обиженно как подобает зазря осужденному человеку, собрался было возразить Эклер.       — Так все-таки между вами отношения?.. — Латте моментально пришла на помощь, устремив на брата лукавый взгляд кремово-карих глаз.       — Вам больше поговорить не о чем? — Эспрессо будто не заметил едкой интонации в ее голосе и лисьего взгляда.       Однако спокойствие и непоколебимость дались ему с большим трудом — внутри медленно, но верно закипало раздражение. Эспрессо метнул беглый взгляд на часы и вздохнул: обороняться придется еще добрых минут двадцать, если не повезет. И почему только всем есть дело до его личной жизни?..       — Почему ты все время увиливаешь от прямого ответа?       — Потому что ответ «между нами ничего нет» тебя чем-то не устраивает?       Едва осязаемый флер таинственности беседы не выдержал такой резкости ответа Эспрессо и безвозвратно растаял. И с одной стороны, разговаривать дальше вообще не хотелось, пусть в тоне не было никакой грубости, но с другой, хотелось продолжить расспросы с еще большим напором и силой, припоминая все больше и больше неоднозначных подробностей взаимоотношений Мадлена и Эспрессо. Но пока Латте и Эклер стояли на распутье, Эспрессо допил кофе и поднялся с места.       — У меня закончились уроки, так что я планирую провести остаток дня в библиотеке.       Ополоснув чашку, он вышел из кабинета, оставив клуб свах наедине со своими домыслами. Хотя, говоря по правде, сваха там была только одна – Латте. В личной инициативе Эклера он очень сомневался, ведь этого парня вряд ли интересовало что, чего нельзя было поставить на подставку и накрыть стеклянной коробкой в его «скромном» музее.       Эспрессо не стал забивать голову причинами, побудившими Латте вновь заинтересоваться личной жизнью брата, и почему она привлекла к этому еще и Эклера, ведь на сегодняшний день у него было еще много планов.              Телефон на столе неожиданно завибрировал, отчего Эспрессо даже дернулся и несколько мгновений не мог понять, что произошло. Но, вернувшись в реальность, перевернул телефон и прочитал высветившееся на экране сообщение:              «Ты домой вообще собираешься?»              Белые цифры в углу показали начало восьмого.       «Не так уж и поздно», — буркнул про себя Эспрессо, но в ответ написал, что скоро выходит.       Но сегодня он действительно засиделся в академии дольше обычного: его неожиданно увлекла одна из тех книг, которые запрещено выносить из стен библиотеки, даже если это собирался сделать Эспрессо. Впрочем, работа и правда должна оставаться на работе, а исследование никуда не убежит, в отличие от вечернего времени, которое он уже обещал посвятить кое-кому.       — Извини, я не думал, что так уйду в работу, — повинился Эспрессо, захлопывая дверь машины.       — Зато я даже не сомневался, — усмехнулся Мадлен и повернулся к мужчине. Едва наклонившись, он поцеловал его в губы, а потом, отстранившись, спросил: — Ну что, куда?       — Для начала я не прочь поужинать.